Краткое пособие по изготовлению кукол

Сегодня в расписании был новый приятный пункт. Прогулка. С самого суда Гудков не видел вокруг себя ничего кроме потолка, стен и электрического света. После зала, упражнений с массажисткой и сытного ужина Гудков засыпал на ходу. Свежий воздух подействовал как дижестив. Небо над головой серело прямоугольником не больше футбольного поля, но дорожки, казалось уходят в бесконечность. Гудков удивлялся этой загадке, пока не заметил: по дорожке, по которой шли они с Немым, навстречу идут они же – Гудков и Немой. Идея с зеркалами показалась Гудкову довольно умной, и он уважительно причмокнул. В центре этого небольшого парка была аллея из трех фонтанов. Вдоль нее стояли лавочки. Рядом – небольшие книжные полки. Несколько кукол, удобно расположившись, углубились в чтение. Гудкову очень понравился круглый толстячок в больших очках с обширной плешью. Он был волосатый, и издали казалось, что на нем надет причудливый комбинезон. Вблизи же этот голый волосатый мужичок напоминал чокнутого профессора, забывшего одеться на прогулку.

Парк наполняло мирное шарканье, запах летней зелени и воды. Дорожки были выстланы мелкими мягкими цветными опилками, по которым приятно было ступать. Кусты и клумбы аккуратны и ухожены – видимо на садовниках здесь не экономили. Или садовник-Славик? Наслаждаясь пейзажем, Гудков почувствовал зуд. Ему нестерпимо захотелось поделиться с кем-то историей своих приключений в СПА.

Довольному телу, уставшему и сытому, нужна была приятная беседа. Наверное, это что-то вроде инстинкта, архаичной привычки, за тысячелетия въевшейся в гены. Процесс гармонизации души и тела. Желание поговорить было настолько сильным, что Гудков был согласен и на своего хмурого немого соседа. Сдерживали только санитары за спиной. Наверняка, они не воспримут секс с массажисткой занимательным анекдотом, и Гудкову что-то будет. В какой форме его могут наказать, Гудков не представлял, но узнавать этого ему не хотелось. Поэтому он всеми силами держал слова в себе. Но когда они вернулись в номер, Гудков сдался.

– Как тебе массаж? – вкрадчиво спросил он Немого. Тот хмыкнул.

– Я заснул, – ответил Немой и зевнул.

– Заснул? – подскочил на койке Гудков и получил предупредительный разряд. – Бллин. Как ты умудрился? Они же такое вытворяют там…

– Попробуешь к ним приставать могут хер отрезать. И не посмотрят, что ты на передержке. К тому же у них между ног на родине столько членов ночевало, что я бы и твоим хером в трех гандонах ни одну из них трахать не стал. Еще подхватишь чего. Потом лечи тебя… Дешевле хер отрезать, чтоб другим не повадно было, и охотникам отдать. Чел без хера, – заржал Немой.

Гудков занервничал. У массажистки были презервативы, но вдруг Немой прав, и он что-то подхватил?

– Чего побелел? Присунул что ли? – Немой снова заржал неприятным, глупым смехом.

Гудков не знал, отчего сосед стал таким общительным, но, судя по минувшим суткам, бояться, что он его сдаст, не стоило.

– Ну да.

– Красава!.. Ну и как? Говорят, тайки – просто огонь.

– Ну да. Очень даже. Руки сильные. И знает, где и как надо погладить…

– Ну, аккуратнее там.

– Да мы вроде с резинкой.

Немой только хохотнул.

– Ты здесь первый раз, – спросил он Гудкова через пару минут.

– А ты нет?

– Не-а. В четвертый.

– Ничего себе. Это как?

– Да просто. Меня телохранителем покупают. Но не элита, а так, средней руки торгаши. На постоянку не нужен. Разрулится, скидывают обратно сюда. Работа специфическая, поэтому в витрину и на аукцион не выставляют, держат в гостинице до нового покупателя.

– И как тебе хозяева? Мне говорили, что бывает жесть.

Немой покивал с видом знатока.

– Агась. Бывает. Да мне-то все равно. Я свое дело делаю. Меня никто особо не трогает. Спец как-никак. Но живешь обычно с остальными, в кукольных домиках, и наслушался порядком. Слышал про совершенных отморозков. Жгут, режут, насилуют, иногда убивают.

Белый свет сменился ночным освещением. Гудков вздрогнул.

– Мой первый хозяин был заядлым охотником. Скупал Славиков на дичь машинами. Я таких любителей популять в людей даже на войне не видел. Как-то они с товарищами заскучали. Построили штук двадцать челов, повыкалывали им глаза и устроили ножевую охоту на слепых оленей… Один так вообще заставил мать новорожденного ребенка запечь и съесть… В общем, как повезет. Если попадешь в большой дом, скорее всего ничего хорошего. Если будешь единственным, может поберегут тебя.

Интеллигент был прав. Есть вещи, которые лучше не знать. Гудков старался выгнать услышанное из головы, но оно укоренилось и зацвело картинками.

– Ну, чего замолк?

– Думаю, что будет дальше. Когда меня отсюда заберут.

– Да что угодно, – хохотнул Немой. – А ты не знаешь, чего тебя сюда определили, а не на место службы?

– Нет. А что, это можно как-то узнать?

– Можно все, – загадочно ответил Немой и зашелестел простынями. – Все, хорош, отбой. И смотри, держи руки на одеяле. А то щас начнешь вспоминать свои подвиги.

Гудков и впрямь вцепился в несколько часов в спа-салоне, в бассейн и зал, в липкие приставания медсестры – как щитами он прикрывался всем этим от новых подробностей о жестокости мастеров. Мельком он пожалел Интеллигента, который наверняка видел куда больше того, о чем только слышал Немой. Но шаг за шагом мерзость наступала, разбивая хлипкую защиту Гудкова. В конце концов, Гудков перестал сопротивляться, и его затянуло в безумие и уродство кошмаров.

Глава 7

Первые дни Гудков иногда вздрагивал от мимолетной мысли, что вот-вот за ним придут и выдернут из размеренного упорядоченного комфорта. На свободные койки в их номере подселили сначала одного, за ним второго. Но надолго они не задержались, и их сменили следующие. И так каждый день. В этой череде сожителей они с Немым оставались константой, и скоро страх стать следующим притупился до легкого дискомфорта.

Немой оказался весьма осведомленным о жизни славиков – и обычных, и кукол, и даже челов. Как бывший ветеран, он охотно травил свои и чужие байки о жизни за пределами гостиницы. Большинство этих историй он хоть и выдавал за свои, но рассказывал их с едва заметной отстраненностью. Все эмоции выглядели наигранными, приторными. Гудкову была слегка неприятна такая подача – Немой зачем-то пытался казаться своим, хотя явно считал себя выше и Гудкова, и других славиков.

Они вернулись с завтрака.

– Похоже, наши соседи снова съехали, – хохотнул Немой и завалился на кровать.

Гудков последовал его примеру. До зала оставался еще час и можно было не бороться с сытой дремотой, а просто покемарить. Гудков зарылся лицом в свою подушку и в очередной раз порадовался беспечности своего текущего существования. Но заснуть не удалось.

Щелкнула входная дверь, и Гудков подскочил на кровати. Все здесь было по расписанию и если что-то выбивалось из привычного ритма – ничего хорошего это не сулило. Гудков бы так не дергался, не останься их в номере только двое.

В дверном проеме стояли двое. Не санитары и не охранники. Транспортная служба. Их лица Гудков хорошо знал. Они приходили за каждым из соседей. Игры кончились.

– Встать, – Гудков вышел в середину комнаты. Немой продолжал беспечно валяться на койке. – Оба.

Немой перевернулся на бок и уставился на транспортников.

– Что уставился? Встать, – и тут же Немого трахнуло током так, что он слетел с койки под ноги Гудкова.

Шли пешком. Гудкову казалось, что он побывал уже во всех закоулках Рынка – пешком или на Каре. Но транспортники вели их по узким проходам, напоминавшим коммуникационные коллекторы. От грубости голого бетона, скудного освещения и запаха сырости Гудкову было не по себе. Все это кардинально отличалось от уюта дизайнерских холлов Гостиницы и коридоров спортивного центра. Вряд ли эти тоннели откроются в хоть сколько-нибудь радужное пространство. Кадры из виденных когда-то фильмов смешивались с рассказами Немого, и Гудкова стала бить мелкая дрожь. Ему виделись казематы, уставленные свечами, люди в черных плащах, цепи, кандалы, слышались крики, приглушенные дверьми и стенами.