Край, куда не дойдёшь, не доедешь

Лестница вела не на первый этаж, а прямо в подвал. Там стояли рядами корзины, полные всевозможных овощей. Дальше начиналось огромное пустое помещение; низкий потолок опирался на целый лес каменных столбов. Гаспар обошел подвал в поисках другой лестницы, которая вела бы в жилую часть замка. Он хотел спрятаться за углом какого-нибудь коридора, за статуей или за шкафом и подстеречь Элен: когда она будет проходить мимо, он окликнет ее — вот будет ей сюрприз. И он поговорит с нею в последний раз наедине, чтобы никто об этом не узнал — как тогда, в Ломенвале, или на палубе яхты. Лестница, которую Гаспар наконец нашел, оказалась каменной. Он стал подниматься — первый этаж, второй... но повсюду упирался в запертые двери, выходившие на тесные площадки. Только на пятом этаже одна дверь была открыта. Гаспар вошел в комнату, которая, очевидно, служила бильярдной, пересек следующую, где стояли три пианино и нотные пюпитры, и оказался на другой, более широкой каменной лестнице. Спустившись до третьего этажа, он услышал, как кто-то поднимается ему навстречу, и юркнул в первую попавшуюся дверь — за ней был, похоже, музей одежды. Там стояли восковые фигуры в костюмах самых разных стран и эпох — голландские дамы в чепцах, генералы Империи ^сверкающих позументом мундирах и многие другие. Пустые глаза манекенов, казалось, следили за Гаспаром. Он поспешил покинуть эту комнату. Следующую целиком занимали маски — они висели повсюду на стенах и деревянных колоннах. Неприятный холодок пробежал по спине Гаспара. Он поторопился выбраться и отсюда, но вскоре понял, что попал в длинную галерею — выходы из нее, наверное, были скрыты тяжелыми занавесями, на которых тоже висели маски. “Спокойно, — уговаривал себя Гаспар, — ничего страшного”. По правде говоря, маски хоть и пугали черными дырами глаз и зловещим оскалом, но в то же время притягивали какой-то странной красотой. Гаспара бил озноб, но он заставлял себя смотреть на них, не отводя глаз. Были там и совсем иные, на удивление добрые и безмятежные лица из мрамора и еще какого-то камня. Вдруг Гаспар увидел огромную голову, увенчанную шевелюрой из соломы: глаза ее алели, как рубины, широко раскрытый рот словно хохотал. Гаспар взял себя в руки и посмотрел на устрашающую рожу. Изо рта торчала блестящая медная ручка. Преодолевая страх, он осторожно взялся за нее, повернул — и тотчас открылась дверца, выходившая на широкую площадку; судя по всему, это и была центральная лестница замка. Гаспар перевел дух.

Дальше он решил идти еще осторожнее. Лестница была с высокими перилами. Прижимаясь к балясинам, он стал медленно спускаться. Широкий мягкий ковер устилал ступеньки. Гаспар думал, что ничего страшнее масок уже не будет, но, миновав следующую площадку, где лестница плавно поворачивала, увидел такое, что кровь застыла у него в жилах.

Снизу навстречу ему шел какой-то человек. Он уже поставил ногу на лестницу. Лишь дюжина ступенек отделяла его от Гаспара. Человек так и остановился с занесенной ногой. В глазах его вспыхнул злобный, насмешливый огонек. Гаспар узнал его сразу — узнал круглую физиономию Жака Обираля в обрамлении рыжей бороды. Какую-то секунду Обираль и Гаспар стояли неподвижно, глядя друг на друга, потом мальчик круто повернулся и пулей взлетел вверх по лестнице.

Сомнений быть не могло: раз Обираль здесь, в замке, — значит, Элен снова так или иначе станет жертвой его козней. Но сейчас Гаспар думал только об одном — удрать, спрятаться. Долго не раздумывая, он взбежал по лестнице до самой верхней площадки. Толкнул какую-то дверь. За дверью оказалась еще одна лестница — она вела на чердак.

Такого чердака Гаспар никогда в жизни не видел. Настоящие джунгли. Чего тут только не было — шкафы, сундуки, балдахины, штабеля чанов и лоханей, вереницы болванок с париками и даже арфы. С надеждой устремился Гаспар в этот хаос. Уж здесь-то его никто не найдет. Он притаился за большим сундуком, решив выждать немного, а потом обойти чердак: может быть, есть еще один выход, через который можно попасть на нижние этажи или на крышу. Вскоре раздались торопливые шаги Обираля: видимо, он повсюду искал незваного гостя. Затем все стихло. Гаспар пополз на четвереньках, прячась за рядом сундуков, и юркнул в узкий проход между двумя шкафами. Прямо над ним впереди возвышался манекен без головы в изъеденном молью вечернем туалете. Гаспар уже хотел было обойти его, но тут над плечами манекена появилось лицо Обираля — словно у старой восковой куклы вдруг выросла голова. Ощутив неприятное покалывание в пальцах ног, Гаспар попятился. Ему повезло: он наткнулся спиной на занавес и скользнул за него. Вокруг на натянутых проволоках был подвешен добрый десяток тяжелых портьер. Гаспар твердо решил, что будет стоять здесь и не шелохнется хоть до вечера, если понадобится.

На чердаке было по-прежнему тихо. Через полчаса у Гаспара затекли ноги, и он, пригнувшись, осторожно прокрался под занавесями, чтобы хоть немного размяться. Выпутавшись из пыльных портьер, он оказался на тесном пятачке, со всех сторон окруженном узкими шелковыми полотнищами с японской вышивкой. Гаспар толкнул одно из полотнищ как раз в том месте, где была вышита рука японки в кимоно. И вдруг застыл, скованный ужасом: эта рука шевельнулась и схватила его за пальцы. За шелковой картиной стоял Обираль, и мальчик оказался во власти своего врага.

Гаспар отбивался так отчаянно, что проволока оборвалась, портьеры упали на пол, и его противник запутался в них. Воспользовавшись этим, Гаспар сумел высвободить руку. Он укрылся за выстроенными в ряд столами и попытался отползти к стене.

Но Обираль снова настиг его. Добравшись до сломанных стенных часов, Гаспар увидел на месте циферблата лицо, а за стеклянной дверцей, где полагалось быть маятнику, — две руки. Дверца распахнулась, Обираль бросился на Гаспара с криком: “Попался, голубчик!” Гаспар увернулся от готовых схватить его рук и зацепился ногой за упавший карниз, на котором висели портьеры. Он упал навзничь, но Обираль тоже не удержался на ногах. Гаспар вскочил первым. И в этот самый миг прямо перед ним как по волшебству открылся ход на узкую лестницу. Это была та самая деревянная лестница, по которой он сначала спустился в подвал. Гаспар нашел знакомое окошко, протиснулся в него, ухватился за водосточную трубу и соскользнул по ней в густую траву заднего двора.

Но злоключения его на этом не кончились. Он бросился через парк к опушке леса, бегом пересек низкую поросль и нашел наконец тропинку. Лес обступал замок со всех сторон — куда же идти? Гаспар свернул налево — просто наобум. Не прошел он и ста шагов, как увидел бегущего ему наперерез Обираля. Да что же это такое, почему этот человек преследует его с таким упорством? Зачем ему нужен бестолковый мальчишка, которому только и надо, что исчезнуть отсюда поскорее, и, честное слово, никогда больше ноги его здесь не будет. “Не уйдешь!” — кричал Обираль.

Гаспару ничего не оставалось, как снова припуститься со всех ног по тропинке. Свернуть в лес он не решался: если застрянешь в колючих зарослях, будет еще хуже. Но тропинка, казалось ему, никогда не кончится. Обираль не отставал. Он даже как будто бежал вполсилы, словно был уверен, что рано или поздно мальчик не выдержит гонки.

Окружавшие замок леса не уступали в своеобразии самому замку. Тропа закончилась маленькой, совершенно круглой полянкой, которую сплошной стеной обступали молодые грабы — они росли так тесно, что пробраться между ними не было никакой возможности, перелезть — тоже. Гаспар оказался в тупике.

Теперь он надеялся хотя бы оттянуть момент, когда Обираль его сцапает. На этой полянке, которая, наверно, служила когда-то укромным местечком для влюбленных, росли там и сям высокие кусты чертополоха, вздымались купы кипрея. Гаспар попытался сбить противника с толку, кинувшись на эти преграды. Но ничего не вышло: он только сам запутался в кустах, отступая к стене молодых стволов. Ничего не поделаешь — пришлось ему повернуться и оказаться лицом к лицу с ненавистным Обиралем; тот стоял неподвижно шагах в десяти и от души наслаждался своей победой.

— Итак, юноша, пришло время нам потолковать по душам, — произнес он. — Сейчас я срежу хорошую хворостину и буду лупить тебя, пока ты не поймешь, что следует заниматься своими делами и не совать нос в чужие. Запомни, сопляк, запомни хорошенько: если ты сдохнешь под поркой, никто об этом даже не узнает; если очухаешься — можешь убираться на все четыре стороны, хоть к черту на рога. Не думай, что я хочу твоей смерти. Я просто преподам тебе урок, а для тебя рисковать жизнью — сущее удовольствие, ты ведь у нас обожаешь приключения. Вспомни, мальчишка, — нет ничего на свете лучше грез, ты сам это говорил. Теле вот, наша Элен сейчас грезит наяву. И не надо ей мешать.

О чем это толковал Обираль? Гаспар заставил себя посмотреть ему прямо в глаза. Лицо, обрамленное рыжей бородой, расплылось в медоточивой улыбке. Но вдруг выражение его в мгновение ока изменилось. Глаза округлились от удивления, потом наполнились страхом, и в этот же миг Гаспар услышал, как зашелестела листва и захрустели ветки за его спиной — словно шквал пронесся по лесу. Длинная тень взмыла над кустами, и прямо перед собой Гаспар увидел пегую лошадь: она приземлилась на все четыре копыта и ринулась на Обираля.

Секретарь г-на Драпера бросился наутек, но лошадь в два прыжка настигла его и укусила сначала за плечо, а потом — ниже спины. Обираль взвыл и опрометью кинулся бежать по тропе. Он во все горло звал на помощь, но никто его, разумеется, не слышал. Лошадь не отставала и то и дело кусалась, отрывая клочья от его костюма. Гаспар тоже побежал следом: надо же было узнать, чем это кончится.

Обираль совсем обезумел от ужаса; не разбирая дороги, он свернул в лес и вскоре вместе с лошадью скрылся в чаще. Поплутав полчаса, Гаспар вышел на развилку и там увидел пегую лошадь — она преспокойно щипала траву. Обираль исчез. Мальчик тихонько приблизился к лошади: он, конечно, сразу узнал ее. Вообще-то, лошадь как лошадь, ничего особенного. Просто диковатая и с капризами. Верно говорил Никлас: давно убежала от хозяина или заблудилась.