Край, куда не дойдёшь, не доедешь

Он даже не встревожился. Все его мысли занимала теперь одна забота: где взять новую лошадь? Однако, прождав с четверть часа, Никлас решил пойти поискать сыновей. С какой стати Людовику и Жерому вздумалось гулять в такой момент? Было уже два часа пополудни.

Никлас сделал довольно большой круг по лесу, стараясь не слишком удаляться от брички. Время от времени он аукал и звал сыновей, но те по-прежнему не откликались. Прошло еще полчаса, и вдруг он услышал в чаще стук копыт — от этого звука у него зашлось сердце. Даже еще ничего не видя, Никлас сразу подумал о пегой лошади. Несколько бесконечно долгих минут он ждал, не решаясь шелохнуться. Снова наступила тишина. Потом до него донеслись голоса Жерома и Людовика, которые звали его, и он увидел сыновей сквозь переплетение веток.

— Быстрее! — кричал Людовик. — “Она” слева!

Никлас обернулся. Пегая лошадь бежала прямо на него, но шагах в двадцати остановилась. Он тихонько пошел к ней. Лошадь стояла спокойно, даже не вздрагивая, словно ждала. Еще не веря своим глазам, Никлас протянул руку и удивился, как этот горячий и капризный скакун дал погладить себя по холке. Тут подошли Жером и Людовик.

— Она сама вышла на дорогу, — рассказывал Жером. — Мы ее погладили, а потом она убежала. Остановилась подальше, подождала нас, мы погладили ее еще, а она опять ускакала.

— Принеси-ка веревку из брички, — сказал Никлас. — Попробуем ее поймать — что мы теряем?

Лошади, казалось, очень нравилась ласка огрубелой руки Никласа. Прибежал Жером с веревкой; Никлас набросил ее лошади на шею, а та и не думала сопротивляться. Это было просто невероятно: они отвели присмиревшую лошадь к бричке, поставили ее между оглоблями. Она спокойно дала себя запрячь. Только шоры ей так и не удалось надеть. Когда дело было сделано, Никлас сказал:

— Вот это удача так удача. Я все думал об этой лошадке. Мы, конечно, попытаемся найти ее хозяина, но, пока он не отыщется, можем ехать дальше.

Никлас и мальчики, еще взбудораженные событиями дня, на этот раз спустились с холма без происшествий. Добравшись до поляны, все уселись в бричку. Никлас взял вожжи. Пегая лошадь шла в оглоблях на удивление послушно. Вскоре они увидели впереди развилку. Одна из дорог уходила вправо, но, чтобы добраться до Мааса, нужно было ехать прямо.

— По-моему, — говорил Никлас, — эта лошадь многому обучена. Она может так же отлично скакать под верховым, как и бежать в упряжке. Одно знаю — ее надо брать лаской, а я, наверно, похож на ее прежнего хозяина. Вот она меня и слушается, хоть норов у нее будь здоров.

Как раз когда Никлас заканчивал свою речь, они подъехали к развилке. Казалось бы, чего проще для лошади — бежать прямо? Но она вдруг рванулась и свернула на дорогу, уходившую вправо. Никлас изо всех сил натягивал вожжи, пытаясь заставить ее повернуть. Но лошадь упиралась, била копытами и ухитрилась пробежать по новой дороге уже с пол сотни метров.

— Я сейчас спрыгну, — сказал Никлас.

— Осторожней! — закричал Людовик.

Воспользовавшись тем, что Никлас чуть ослабил вожжи, лошадь припустила во всю прыть. Сперва она бежала быстрой рысью, и Никлас, как ни старался, уже не мог сладить с ней, а потом понесла, да так, что старую бричку качало, будто корабль в шторм.

По счастью, дорога была пустынна. Им встретились только два велосипедиста, которые едва успели съехать на обочину. Дорога шла по косогору, потом начались овраги: вверх — вниз. Чудо, что бричка еще не перевернулась.

— Подождем, — тихонько пробормотал Никлас. — Она скоро успокоится.

В пегую лошадь словно бес вселился. Бока ее покрылись пеной. На новой развилке, где дорога спускалась в долину, лошадь почему-то свернула на первую попавшуюся, плохо замощенную дорожку. Здесь ей пришлось чуть умерить свою прыть, но все же она бежала еще слишком резво, чтобы Никлас и мальчики могли спрыгнуть на ходу. Да и как было оставить бричку с инструментами и всеми пожитками. Колеса так подскакивали на ухабах, что старые оси могли не выдержать в любой момент. Испуганным пассажирам приходилось изо всех сил цепляться за скамьи. Они едва замечали места, по которым проносилась бричка. Сменяли друг друга заросли вереска и дрока, высокие деревья и мелколесье. Так прошло часа два. Лошадь сворачивала куда ей вздумается, то резво взбегала на холмы, то спускалась в тенистые ложбины.

— Взбесилась, — бормотал Никлас себе под нос.

Они мчались над крутым обрывом; между стволами росших вдоль дороги вязов далеко внизу был виден Маас. Дорога здесь была такая неровная, что бричка опасно накренилась. Лошадь замедлила бег и перешла на мелкую рысь. Но тут как на грех колесо попало в рытвину, и бричка опрокинулась. Резкий толчок бросил Никл аса и мальчиков на брезентовую крышу. Лошадь рухнула на колени — она упала бы навзничь, если бы не оглобли. Жером первым выбрался из-под груды свалившихся на них вещей; он высунулся из брички и вдруг закричал:

— Элен и Гаспар! Смотрите, это Элен, она идет с Гаспаром по дороге! Вон они!

* * *

Элен и Гаспар уже бежали к бричке. Узнав Никласа и его сыновей, которые пошли им навстречу, Гаспар был так ошеломлен, что лишился дара речи.

— Элен! — только и сказал Никлас.

Они стояли друг против друга на разбитой дороге, не зная, что говорить дальше.

— Как вы здесь оказались? — спросил наконец Гаспар.

— Как? — повторил Никлас.

Он обернулся и показал на опрокинутую бричку. Только теперь Гаспар увидел пегую лошадь, лежавшую в траве между оглоблями. Мальчик кинулся к лошади и опустился возле нее на колени. Он обнял ее за шею, уткнулся лицом в спутанную гриву.

— Лошадка моя, красавица! Как же так? Зачем они тебя запрягли?

Лошадь мотала головой и тщетно пыталась встать. К Гаспару подошла Элен. Она протянула руку и погладила морду лошади. Тут пришел черед Гаспару объяснить, как он оказался на этой дороге, да еще вместе с Элен.

— Вот видишь, — заключил Никлас,— все эти медведи и пожары до добра не доведут, так что пора кончать с глупостями.

— Да я бы рад, — вздохнул Гаспар. — Давайте мы поможем вам поднять бричку.

Все склонились над опрокинутой бричкой. Верх ее уперся в откос. Правые колёса увязли в глубокой колее, а левые приподнялись сантиметров на двадцать над землей.

— Оси целы, — сказал Никлас. — Нам бы только веревки...

— Можно нарезать стеблей ломоносов, — отозвался Гаспар, — они длинные, крепкие, как лианы. Их много тут рядом, пониже на склоне.

Действительно, ниже по склону они увидели довольно большую лощину, густо заросшую кустарником; среди переплетения колючих ветвей там и сям торчали тонкие, но высокие деревца, обвитые толстыми стеблями ломоносов. Распутать и отрезать эти лианы оказалось задачей не из легких, а дотащить до брички — еще труднее, такие они были длинные и тяжелые. С грехом пополам их удалось продеть между спицами колес, намотать на оглобли и на косяки брички. Дальше дело пошло легче. Как только бричка встала на все четыре колеса, лошадь сразу вскочила и одним рывком вытянула ее на дорогу.

— Смотрите, как бы опять не понесла! — предупредил Никлас.

Гаспар обхватил лошадь за шею. Та стояла спокойно. Тут Никлас рассказал наконец о смерти старой кобылы и о том, как они встретили пегую лошадь.

— Наверно, ей мой голос понравился, — говорил он, — но только мы все сели в бричку, как милая лошадка вдруг показала норов, понесла, не разбирая дороги. Уж и не знаю теперь, как нам быть.

— Давайте мы поедем с вами, — предложил Гаспар. — Если нас в бричке будет больше, лошадь быстрей устанет, присмиреет и будет слушаться вожжей.