Край, куда не дойдёшь, не доедешь

— Нечего тебе, Гаспар, с нами бродяжничать, тебе давно пора быть в Ломенвале, — нахмурился Никлас. — Да и Элен Драпер тоже надо бы вернуться туда, где ее ждут.

Гаспар и Элен принялись наперебой уверять Никласа, что вовсе не собираются пускаться в странствия, просто им, как и ему, нужно добраться до долины Мааса.

Близился вечер; погода стояла прекрасная. Воздух казался таким прозрачным, что деревья вырисовывались в нем четкими линиями. Ярко голубело небо. Свет его словно стал каким-то далеким, но то были еще не сумерки.

— Что ж, у нас есть еще часа два до темноты, — кивнул Никлас.

— Из первой же деревни я позвоню и вызову такси, — сказала Элен. — Высажу Гаспара в Ревене и буду у Резидора еще до того, как стемнеет.

Все пятеро сели в бричку. Пегая лошадь, видно, устала: она еле передвигала ноги. Никлас передал вожжи Гаспару, и на первой развилке лошадь послушно свернула, куда нужно.

Но дважды они сами ошиблись. Сначала их сбила с толку дорога, упиравшаяся в уступ скалы над отвесным обрывом. Пришлось вернуться назад и поехать по тропе, которая увела их далеко в лес и кончилась широкой просекой, со всех сторон окруженной густой чащей, — это тоже был тупик. Снова развернувшись, они уже наугад выбрали на развилке старый проселок, заросший с обеих сторон ежевикой, долго тряслись между крутыми откосами, как в зеленом туннеле, и вдруг, словно по волшебству, перед ними открылась широкая дорога, тянувшаяся вдоль реки.

На все это ушло много времени. Уже темнело. Никлас решил свернуть на юг, хотя поначалу намеревался поскорее добраться до Бельгии: сейчас они находились между Фюме и Ревеном, причем до Ревена было ближе, как они узнали, прочитав надпись на первом же дорожном указателе. Пожалуй, сказал Никлас, стоит сразу отвезти Элен и Гаспара в Ревен, откуда им так или иначе будет проще добраться до своих краев.

— Господи! — воскликнула Элен. — Одному богу ведомо, где он — мой настоящий край!

Ей никто не ответил. Всем давно было ясно, что края Элен им не найти. К чему же еще говорить об этом? Последние километры они ехали в грустном молчании. Медленно проплывали мимо деревья; в сгущающихся сумерках лес казался угрюмым и враждебным. Наконец показались первые дома Ревена.

— Доедем уж до вокзала, — решил Никлас. — Гаспар переночует в зале ожидания, если последний поезд уже ушел. Д Элен там скорее найдет такси.

— Н-но, лошадка моя! — причмокнул Гаспар. — Вперед!

Он тряхнул вожжами, совсем легонько хлестнув лошадь по спине. До сих пор мальчик не подгонял ее — остерегался. Он сделал это машинально — и в тот же миг лошадь, как ужаленная, вздрогнула всем телом и понеслась бешеным галопом. Пассажиры едва успели ухватиться за скамьи или косяки.

Улица была почти пустынна, и лошадь мчалась по мостовой, не встречая никаких препятствий. Лишь одинокий автомобиль вынужден был съехать на тротуар, чтобы избежать столкновения с этим смерчем о четырех ногах. Улица кончилась; лошадь свернула на другую, где стоял на углу грузовик. Бричка с грохотом зацепила его кузов.

“Это все я виноват”, — подумалось Гаспару.

К счастью, улица выходила на дорогу, которая вела к лесу, где они вскоре и оказались. Дорога шла из долины вверх по отлогому склону.

Пегая лошадь всегда казалась Гаспару каким-то колдовским существом — так же, впрочем, как и Никласу и его сыновьям. Но за резвость и веселый нрав все успели полюбить ее и потому не боялись. Даже когда днем она понесла, умчав в бричке Никласа и мальчиков, те хоть и растерялись, но втайне восхищались ею: ну с фокусами лошадка, горячая, но это простительно. Теперь же, ночью, было совсем другое дело. Страх захлестнул всех ледяной волной. Пегая шкура блестела в сумраке, как снег под лунным светом. Лошадь яростно встряхивала головой, и непомерно длинная тень скользила рядом.

Скоро совсем стемнело. Они не проехали по лесу и километра, когда сквозь листву дубов, смыкавшуюся над головой в огромный шатер, замерцали звезды. С обеих сторон к Дороге подступала непроходимая чаща. Изредка попадались узкие, едва различимые просеки. Стук копыт и скрип колес эхом разносились среди холмов и, казалось, долетали до усеянного звездами неба.

— Устанет — остановится, — повторял Никлас.

Все знали, что он сам не верит в то, что говорит, и ломает голову над тем же вопросом, который мучил юных друзей: в какие неведомые края завезет их окаянная лошадь на этот раз? Ни одного дома не было у дороги. Ни машины, ни телеги не попалось навстречу. Ничего — только лес, бесконечный лес справа и слева.

Время от времени лошадь умеряла свой бег и переходила на рысь. Можно было бы, воспользовавшись такой минутой, соскочить с брички, но поди знай, когда этой бестии снова вздумается понестись неистовым галопом? Прыгать было опасно, да и, по правде говоря, каждому хотелось узнать, куда же все-таки скачет странная лошадь.

Тонкий серп луны пролил слабый свет на дорогу и кроны деревьев. Лес теперь казался еще загадочнее.

— Лиса пробежала через дорогу, — прошептал Гаспар.

Лиса проскользнула бесшумно, как тень.

— Косуля смотрит на нас, — так же шепотом отозвался Жером.

В темноте сверкнули глаза. Изящные головки косуль вырисовывались в лунном свете в глубине прогалин. Над бричкой бесшумно проносились ночные птицы. Шурша ветвями, разбегались потревоженные лесные жители. Огромные бабочки ударялись о лица. Прямо под копытами лошади прошмыгнула ласка. Как из-под земли вырос посреди дороги олень и тотчас исчез, словно призрак.

Казалось, что этому лесу не будет конца. Наши путешественники давно потеряли всякое представление о времени. Они молчали, глядя во все глаза на дорогу через голову лошади, а та все неслась вскачь. Вдруг на очередном повороте ей как будто надоела дорога, и она помчалась дальше прямо напролом через лес. Теперь чернота стеной обступила их со всех сторон. Вот сейчас бричка врежется в дерево — и конец... Никлас зашептал молитву. Но лошадь благополучно миновала темную чащу и выбежала на новую дорогу.

И тут все раскрыли от удивления глаза: впереди забрезжил слабый свет, будто первый проблеск зари, только куда более далекий. Лес вдруг расступился. Бричка выехала на равнину.

Где они находились? Этого никто не знал. Луга, пески, а над ними раскинулось усеянное звездами небо. Лошадь все бежала, то переходя на рысь, то снова припускаясь во всю прыть. Равнина казалась пустынной и необитаемой. Где, в каком краю они встретят утро? Элен сжала руку Гаспара.

Мрак лесной чащи сменился однообразным, плохо различимым во тьме ковром лугов. Он казался столь же бесконечным, что и лес. Лошадь свернула с дороги влево, на боковой проселок. Сделав крюк, она снова выбежала на дорогу, но вместо того, чтобы придерживаться прежнего направления, вернулась назад и устремилась на тот же проселок снова. Ее бег превратился в какой-то непонятный, лишенный смысла ритуал. Пять раз она описала одну и ту же петлю среди черных лугов, которые еще невозможно было разглядеть.

— Неужели никогда не наступит день? — шептал Гаспар.

Наконец, когда лошадь в шестой раз вернулась на большую дорогу, ей, видно, надоел бег по кругу, и она ринулась вправо. И тут вдали, где-то за лугами, замерцали огоньки.

— Там дома, — выдохнул Гаспар.

Вскоре они въехали в проход между двумя полуразрушенными каменными стенами — видимо, остатками старой крепости — и оказались в маленьком городке. На первой же улице лошадь сбавила прыть и вышагивала теперь степенно, даже с некоторой медлительностью.

— Можно слезть, — сказал Жером, — и повести лошадь под уздцы.

Но никто из путешественников не решался, да и не имел особого желания спрыгнуть с брички.

— Там видно будет, — пробормотал Никлас.

Что же им предстояло увидеть? В конце улицы светились огни — они были поярче обычных уличных фонарей. Слышались звуки музыки.

— И что это за край такой? — спросил Людовик, сам не зная кого.

— Там вроде праздник, — сказал Гаспар.

Бричка выехала на маленькую круглую площадь, на которой стояли ярко раскрашенные палатки; там были площадка для танцев и карусель. Народу было немного, лишь редкие зеваки еще бродили между палатками. Час был поздний, праздник, наверное, уже закончился.