Край непрощенных
Шрифт:
– Увы. Из всех живых и мертвых, которых успел встретить, мне попался только один относительно вменяемый тип, который на поверку оказался садистом и толком ничего мне рассказать не успел. Не захотел. А потом мы попали в засаду к вот этим, меня схватили, а он погиб. Подорвался на своей гранате.
– Такой вечно улыбающийся толстяк с бородкой?
– Точно, он.
– Это Святой. Я его знаю.
Кирсан подумал, что сказать 'я его знаю' о покойнике как-то неуместно, но промолчал. Макс явно не убивается по нему - значит, невелика потеря.
– Так ты можешь мне объяснить, что за чертовщина
Макс невесело улыбнулся:
– Не выцветшая - тут одежда не успевает выцветать. Петлицы и погоны я спорол - цвет остался. Это эсэсовская форма.
Кирсан посмотрел на него с осуждением:
– И за каким чертом ты в нее вырядился?
– Не надо поминать черта, - медленно сказал Макс, - тут не принято поминать ни его, ни бога. Ты же и правда ничего не понимаешь... Жаль, нет Святого. Он любит читать новичкам лекции - аж тащится от этого.
– Ну Святой уже на том свете, - вздохнул Кирсан, - а ты мне тоже не хочешь ничего говорить. Везет на общительных знакомых, что тут еще сказать... ты хотя бы знаешь, зачем нас сюда притащили?
– Знаю.
– Скажешь?
– Не могу.
– Святой подорвался, чтобы не даться живым. Все настолько плохо?
Макс покачал головой.
– Как тебе сказать... и да и нет, но это как кому. Меня вот устраивает все почти. Сухо. Тепло, что редкость, хоть и душновато. Кормят. Поят. Периодически меняют 'ватерклозет', - он указал кивком на ведро в углу камеры и добавил: - и клопов нет, а к вони привыкнешь. Так что радуйся, ты и так имеешь больше, чем заслуживаешь.
Кирсан тяжело вздохнул и ощупал повязку на голове:
– Ты наложил?
– Я. Из куска твоей рубашки.
– Спасибо. Только я вот что хотел сказать... Макс, мы вроде бы даже не были знакомы до этого, кто ты такой, чтобы судить, чего я заслуживаю, а чего нет?
Тот усмехнулся, еще тоскливей, чем раньше:
– Мы хоть и не знакомы, но я знаю, кто я и чего заслуживаю. Этого достаточно, чтобы понять, чего заслуживаешь ты. Примерно того же, что и я.
Разведчик устало лег обратно на нары.
– Да вы все тут головой двинутые. Святой тоже что-то в таком духе нес. Мол, мы все тут сволочи...
– Он прав.
– Он ничего обо мне не знал!
– Достаточно того, что ты тут. Послушай, я не хочу ничего тебе рассказывать. Не могу. Сил нету. Пройдет немного времени, и ты, может быть, сам все поймешь. А может и не поймешь. Тебе же лучше будет.
Кирсан ничего не ответил. Голова саднит, и желания спорить с идиотом, напялившим эсэсовскую форму, нет никакого. Хотя... он уже успел заметить, как Макс затравленно вжимает голову в плечи каждый раз, когда немец-огнеметчик, недобро поглядывая на него, проходит мимо.
– Да уж, странное место... Безумное, скорее. Девки здесь все бешеные, так и стараются меня убить... Толпа зомби едва не загнала - Святой выручил. А потом эти вот схватили... Послушай, Макс. Может, мне крикнуть тому парню с огнеметом? Я пару слов по-немецки знаю, может быть, он согласится хоть что-то объяснить, раз ты не хочешь?
– Он ничего тебе не объяснит. Он тебя просто не поймет.
–
Форма-то на нем немецкая.Макс растянулся на нарах, забросив ногу на ногу и положив руки под голову.
– И что с того, что немецкая? На мне тоже немецкая, ну и?
– Я сейчас свихнусь. Я что, попал в реалити-шоу с участием неонацистов, нарядившихся в фашистскую форму?!
– Часто слышу это слово - реалити-шоу. Правда, так толком мне никто и не объяснил, что это. Но, в общем, не ты один об этом думаешь. Кирсан, ты лучше поспи. К некоторым иногда возвращается немного памяти в кошмарах.
– Я как раз видел такой кошмар. В нем мы с женой едем на машине и врезаемся в бульдозер...
– Мне очень жаль. Только это... отстань со своими расспросами, ладно?
– Нет, не ладно! Я убегал от толпы зомби, попал в компанию придурков, наряженных гитлеровцами и викингами, меня посадили в камеру с кретином, напялившим эсэсовскую форму... Я собираюсь отсюда выбраться! Мне ответы нужны, Макс, ты понимаешь, ответы, а не тот бред, что ты несешь!
– Это и есть викинги. Кирсан, пойми одну вещь. Отсюда нельзя выбраться.
– О. Видишь, ты уже начал отвечать. Продолжай, только, пожалуйста, без сказок и бреда, ладно? Тебя устраивает сидеть в концлагере и дожидаться неизвестно чего, но меня - нет. Я должен выбраться отсюда и найти свою жену.
– Ты ее любишь?
– Очень.
– Не найдешь. Даже если она здесь, ты больше никогда с ней не встретишься. Думаю, оно и к лучшему, у тебя в душе останется хоть что-то прекрасное.
Кирсан гневно засопел.
– А ты не каркай. Скажи, Макс, тебе самому разве не хочется выбраться отсюда? Ты предпочитаешь сидеть в клетке?
– Мы все в клетке. И ты, и я, и тот, что с огнеметом. И те викинги тоже. Выхода нет. Надежды нет.
– Ты хочешь сказать, те бугаи в кольчугах - викинги? Настоящие?
– Да.
– Хм. Я на улице видел подбитый 'тигр'. Объясни мне, как тут оказались викинги и танк времен Великой Отечественной? Это гигантский розыгрыш, другого объяснения не вижу.
– Великой Отечественной? Все не привыкну, как войну называете. Для меня она была войной за тысячелетний рейх...
– Хорош уже ломать комедию, придурок, - процедил сквозь зубы Кирсан, - и давай без дебильных шуточек про войну. У меня, как-никак, дед воевал, и я не потерплю...
– Я не придурок, - мрачно, но с достоинством возразил Макс.
– Унтерштурмфюрер Максимилиан Вогель, Ваффен-СС восточного фронта, к твоим услугам.
Несколько секунд они смотрели друг на друга, затем Кирсан сказал:
– Это не смешно. Совсем не смешно.
– Да, donnerwetter , я полностью с тобой согласен: ничего смешного тут нет, - мстительно прищурился Макс.
– А сейчас ты еще и плакать будешь, русский недочеловек. Я перевязал тебе голову - в благодарность ты оскорбляешь меня уже не первый раз. Ладно же. Бог свидетель, я не хотел говорить, но ты меня заставил. Бог свидетель, что в этот раз в муках, которые я причиню, нет моей вины. Ответы хочешь получить? Яволь. Кто все эти люди, ты спросил? Они те, за кого ты их принимаешь. Те в кольчугах - викинги. Вон тот с огнеметом - немецкий солдат, а тот - американец. Что еще тебе угодно знать?