Кремлёвский амур, или Необычайное приключение второго президента России

– Моего лейтенанта ко мне!

Стрельцов протянул руку потрясенному Лушкину, вполне понимая, что само рукопожатие стоит ордена.

– Полковник Лушкин, благодарю за верную службу!.. Парфен, оформишь производство.

– Я вас тоже благодарю, лейт... полковник, - мелодично произнесла Оксана.
– Дайте же что-нибудь, чем посвятить!

Ей протянули радиотелефон. Подтолкнули вновь испеченного полковника на колени.

– Посвящаю вас в бароны Сытные!
– она хлопнула его по плечу антенной.
– Встаньте, мой рыцарь.

Амур подошел и со своей стороны милостиво лизнул полковника Лушкина, барона Сытного. Незадачливого капитана между тем незаметно убрали.

126

Прорезав толпу, прямо в рынок влетел разномастный кортеж. Из первой машины впереди всех спешил мэр Мурин, граф Невский. За ним - личные русалки Личко и Платон Выговский.

– Александр Алексеевич!
– приветствовал граф.
– Как вам наше традиционное рыночное гостеприимство?

– Я протестую!
– кипел Платон.
– Налицо попрание протокола! Биг мэ, как можно подвергать президентку, пренебрегая предосторожностями.

От волнения он немного путался в словах, но все было понятно.

– Экий в нем панталык играет!
– проворчал Парфен.

– Чего?

– Спесь, по-ихнему. Я ж под Очаковым служил. Ничего, мы еще там умели с панталыку сбивать... Между прочим, президент вас сейчас не принимает, пан Выговский! Потому приберегите протесты. Подадите письменно потом. И добавил тихо: - Никакой Биг-Бог тебе не поможет.

И действительно, Парфен сбил с панталыку: Платон замолчал. Вот ведь и красавец, и умный мужик, и воля в нем, но не ровня - и ничего с этим не поделать: простой министр, а перед ним помазанники народные.

Кстати, пора было к народу обратиться - перед тем как отбыть в персональном броневике.

– Беспошлинно торговать с Аляской будете!
– объявил Стрельцов.
– Специальную Сытную привилегию подпишу. Везите дешево икру и морошку.

– А мы морошкой торгуем!
– радостно сообщил граф Невский.
– Тут вот специальная палатка: "Морошка имени Пушкина" и златая цепь кругом.

– Вот и славно. У нас морошка - ягода Пушкина, а на Аляске - Джека Лондона. Помирятся. Продукты перевариваются без перевода.

Взгляд Стрельцова упал на оборванца, по-прежнему спавшего у подножья ларька.

– Протестанту этому - дать квартиру и разбудить. Спящих забастовок нам не хватало.

Такова и должна быть президентская милость: внезапной и стихийной, как судьба. Скорей всего, он квартиру пропил, может быть, он вообще вор, и уж наверняка тысячи хороших семей нуждаются больше. Но - президентский перст указал на него.

– Сначала разбудить, а потом дать квартиру?
– уточнил Парфен.

– Нет, сначала дать - потом разбудить.

– Еще за полуострова просили!
– раздались выкрики.

– Два-восемьдесят семь... Три-двенадцать...

– С полуостровами подождите. Вот станут полными островами - тогда решим проблемы разом. Три-двенадцать вернуть не трудно - вопрос только в какой валюте? Я предлагаю в экю: раз вы из окошка в Европу смотрите, надо и питье перевести на европейское счисление.

Амур изо всех сил махал хвостом и оттирал головой Парфена.

– Кстати, я тебя не познакомил, Парфен: это Амур, новый член нашей старой бродячей труппы. Пусть теперь - команды. Свой, Амур, свой, можешь не бодаться.

Президенту показалось, Парфен посмотрел ревниво на нового фаворита хотя бы и хвостатого.

Делегация мясников поднесла персональную вырезку для Амура.

– Выбери ему кусок, - кивнул Стрельцов.

– Уже нельзя, Сэнсей, - возразил Парфен.
– Раз он член команды, непроверенным мясом кормить нельзя. Как и вас лично. Только если пустить через лабораторию.

– Извини, Амур, Парфен прав. Отныне - век тебе свободы не видать.

– Зато вы, Сэнсей, попробовали свободы, - осмелился наконец проворчать Парфен.

127

Подали броневик.

Сейчас они с Оксаной сядут - и кончится их побег вдвоем. Никто не сможет поручиться, что в каждой спинке кресла не сидит электронный "клоп". Язвительный Билибин сказал когда-то: "Из кремлевских спален никаким дустом не вывести особых насекомых". А уж шофер - агент УЙ явный.

Стрельцов жестом отодвинул Парфена. Вот они все еще наедине - посреди Сытного рынка. Только верный Амур остался у ноги.

– Слушай, выходи за меня замуж!

– Сразу "замуж"... А про любовь?

Это прозвучало как согласие.

– Я все время твержу тебе про любовь! Последние часы - только про любовь! Я ж уже говорил: с первого взгляда! Вот и Амур для нас нашелся.

– А как же наши государства?

– Государствам придется это принять. Они ведь называются не Капулеттия и Монтеккия, а немного иначе.

Она благодарно рассмеялась:

– И правда ведь: не Капулеттия и Монтеккия.

Они шли вдвоем и только вдвоем, словно бы разговаривая о государственных делах.

Да так, в сущности, и обстояло. Только у царей и президентов могут быть сладостные государственные дела.

Распахнутая дверца броневика была уже в одном шаге.

– Я не слышал "да".

– Да! Да-да!! Да-да-да!!!

128

"УШЕЛ В СЕБЯ", пока Оксана переодевалась и приводила себя в порядок. Пора было подвести кое-какие итоги.

Слишком уж хорошо организовал Феоктист Огуренков "латинский след".

И раньше, когда докладывал о происках Буренина, о том, что лидер лиловых что-то знает про подготовку Грамматического путча - говорил слишком отстраненно, многозначительно. Будто сам Феоктист знал больше, будто бы слазал в отдушину в ванной, взглянул на черный пружинный блокнот - и положил обратно.

Настал момент бесповоротно сжечь блокнот, благо в президентских аппартаментах уютно пылал камин. Блокнот сгорит - одна пружинка останется. А с Феоктистом что делать?

А как он поучал про "факты и факторы"! Но не предвидел, каким фактором слелается "Новая русская рулетка", если выйдет на латинице! А надо срочно издать ее по-русски, в смысле - на нормальной кирилице, и пусть миллионы желающих испытают свою судьбу! Написанную книгу не задушишь и не остановишь - это аксиома свободы, но можно скорректировать знаки, которыми она будет набрана.