Кремлёвский амур, или Необычайное приключение второго президента России
Шрифт:
Если бы филологи-троглодиты успели издать ее на латинице - получился бы уже не отвлекающий маневр. Задумали отвлекающую акцию - и чуть было не получили неуправляемую цепную реакцию. И только сам президент в последний момент предотвратил!..
Фактов, что Феоктист Огуренков повел свою игру, пока не набиралось. Когда появятся факты - окажется поздно.
УЙ - слишком большая сила, чтобы позволить себе роскошь дожидаться фактов. Само президентское сомнение - вполне достаточный факт: начал сомневаться - пора сменять.
Или даже наоборот: сначала сменять, а потом уже на досуге сомневаться.
"ВЫШЕЛ ИЗ СЕБЯ" и подписал
129
Вечером давался плановый пресс.
За кулисами Феоктист Огуренков, еще не знавший, что на его счет уже распорядились, потешал президента очередной историйкой про знание жизни Жорой Голубчиковым:
– Выхожу из метро, - всем рассказывает, -а в Теплом Стане грузин гусями торгует. Спрашиваю:
– Ты что же гусей из Грузии привез?
– Из Грузии, дорогой, из Грузии. Я в Поти яйца гружу, а они по дороге вылупляются. Очень теплый поезд потому что!.. Не забыть Фалдееву сказать, чтобы доплату брал за инкубатор на колесах! Расскажет - и ждет каждый раз, чтобы посмеялись хорошенько. А Жоре этот случай племянник пересказал. С трудом племянник нашелся, который пока еще своими ногами в метро ходит.
Стрельцов усмехнулся рассеянно: мысленно он уже сообщал прессе великую новость.
Жора Голубчиков подбежал, взглянул на Феоктиста подозрительно:
– Пора, Сэнсей. С боем часов, как всегда.
Журналистов, что-то прослышавших про утренние приключения, набилось множество. Но главную сенсацию они не могли и вообразить! Стрельцов посматривал снисходительно, как отец семейства, приготовивший детям нечаянный подарок.
Президенты уселись дружною четой.
– Дамы и господа, паны и паненки! Сегодня впервые в городе на Неве...
Стрельцов не вслушивался во вступительное красноречие Жоры Голубчикова: он перешептывался с соседкой.
– Коротко погуляли, - шепнула Оксана.
– Я потом посмотрела: двух часов не прошло. Ну может, с половиной.
– Что для нормального человека коротко - для нас даже слишком долго. Еще полчаса такого инкогнито - и кто-нибудь забрался бы на наши места. Президентство - как твои фамильные бриллианты: нельзя оставлять без присмотра.
– Скажешь! У меня нет бриллиантов.
– Значит - и не будет. В нашем положении заводить невозможно: всегда скажут, что из Госхрана.
Зал тоже не слушал Голубчикова: рассматривал президентов и сдержанно гудел.
– ...но сначала Александр Алексеевич сделает краткое заявление по итогам встреч и переговоров.
Наконец-то сделалось тихо.
Стрельцов медлительно достал бумажку - он-то, всегда выступавший без шпаргалки!
– и начал зачитывать ровным голосом, почти без модуляций (точное слово для такой оказии - "зачитывать"!):
– В результате насыщенных и плодотворных встреч и бесед, имевших место сначала в Киеве, продолженных в Москве и благополучно завершенных затем в Санкт-Петербурге, стороны пришли к согласованному решению, что в целях дальнейшего укрепления и развития отношений...
– он покосился на Оксану - та прикрылась платочком, чтобы не прыснуть, - ...отражающих реальный уровень взаимопонимания и сердечного согласия...
– "сердечное согласие" могло бы заставить журналистов догадаться, но те собрались слишком натасканные на политику, и потому восприняли как тонкий намек на Антанту, - ...
– он оторвался наконец от бумажки, взглянул в зал, выдержал чуть затянувшуюся паузу, и закончил нормальным разговорным голосом: переженятся между собой. То есть я-то женюсь, а Оксана Миколаевна, наоборот, выйдет замуж.
Сначала было растерянное молчание.
Потом легкий шум.
И наконец общий разговор разом.
Выкрики. И - аплодисменты.
Трансляция шла прямая, и физически ощущалось, что то же самое происходит синхронно перед миллионами экранов: растерянная пауза - первые реплики - общий разговор разом.
– Правда ведь - имеют право...
– Просто как люди - оба в разводе...
Наконец сквозь невообразимый гомон прорвался первый внятный вопрос:
– А как на это посмотрит Верховная Рада?!
Но сразу и опережающий ответ из зала:
– Рада должна радоваться!
Личко подхватила с улыбкой:
– Я тоже думаю, что Рада должна порадоваться за меня. И я свободна выходить замуж за того, за кого захочу.
– А Конституция, на которой вы клялись?!
– А что - Конституция? Чем я нарушу Конституцию?! Наша Конституция гарантирует личные свободы всем украинкам и украинцам! И в отношении президента не сделано никакого исключения.
– Так можно в следующий раз и за американца выйти! Или в гарем к королю Сауду!
– Я надеюсь, - она продолжала улыбаться так же мило, - что следующего раза со мной не произойдет.
– Я тоже надеюсь!
– подал голос Стрельцов.
– Не собираетесь ли вы после свадьбы в отставку?
– Ни в коем случае!
Вопросами атаковали только ее - его положение после свадьбы казалось совершенно очевидным.
– Не предаете ли вы таким образом суверенитет Украины?
– Ни в коем случае! Суверенитет Украины - это прежде всего свобода каждого гражданина Украины. И каждой гражданки. Если я свободна как человек и как президент, я тем самым утверждаю свободу всех граждан!
– Вы не боитесь, что с такой трактовкой суверенитета не согласятся многие украинцы?
– Некоторые. Те, которые не уважают свободу личности, для которых народ - стадо, а они воображают себя пастухами!
Оксана разгорячилась.
– Как же вы реально устроите свою семейную жизнь? Где будете жить? Как сможете работать? Ведь супружеские обязанности - прибавятся, а государственные - остаются?
Наконец-то и у Стрельцова появилась возможность вмешаться. А то набросились на бедную Оксану!
– Пребывать придется в обеих столицах попеременно. При современных средствах связи можно руководить из любой точки земного шара.
– Но любые заговорщики любят, чтобы президент отсутствовал в своей столице. Вы словно нарочно искушаете их.
– Я не боюсь никаких заговорщиков. У них нет опоры, и потому нет шансов. Сейчас встречаются только интриганы, которых по ошибке назовут заговорщиками. Кстати, сегодня я обнаружил гнездо таких интриганов, которые подвели интригу под самую самобытность русских и украинцев обоюдно: они покусились на нашу общую кирилицу, или, может быть, правильнее говорить наконец "кирилло-мефодицу", чтобы не ущемлять равноапостольного Мефодия. А то равноапостольный - но не равноправный.