Крести

– Запомни, малышка, джокер силен, но даже ему нужна свита, - отсмеявшись, сказал тогда отец, приставив к моей гренке свою с тузом.

– Кармен? Ты решила нажарить гренок на всю улицу? – вырвал меня из детских воспоминаний Джон.

– Я… задумалась, - отозвалась я, моргнув и обнаруживая доверху уложенный пластиковый контейнер с гренками. – Зато завтра можно утром разогреть и не мучиться, - мигом нашла я положительную сторону, выключая газ и принимаясь мыть весь пригодившийся инвентарь.

– Задумалась, - передразнил Джон.
– Иногда вы с Шерлоком входите во что-то вроде анабиоза, и я к этому привык… Но теперь – это синхронный анабиоз. Следует побеспокоиться?

– хмыкнул Ватсон.

– О, ну конечно. Где это ты видел такой анабиоз? – я указала на готовый завтрак.

– Я не про замедление процессов, и потом, я сказал: «что-то вроде», - уточнил Джон.

– Да-да, оправдывайтесь, доктор, оправдывайтесь, - хмыкнула я, подхватывая свою тарелку и чашку кофе. Ватсон последовал моему примеру, и мы присели за журнальный столик в гостиной. Шерлок все еще присутствовал в качестве физического тела, а не личности.

Часы показывали половину десятого утра, значит, в сети уже появилась съемка очередного тура американского покера…

– Почему он молчит? – резко и сухо, как выстрел, прозвучал голос Холмса, вскочившего с кресла и заходившего по комнате.

Бедняга Ватсон, успевший отхлебнуть кофе, поперхнулся, не ожидая такого эффектного «пробуждения» детектива. Я поспешно постучала его по спине, помогая прокашляться и укоряюще глядя на Шерлока. Исходя из его психологического портрета, он сделал это специально.

– Выпендрежник, - бросила я, получая в ответ гримасу гения.

– Кто? – прохрипел Джон.

– Шерлок.

– Это понятно, - как ни в чем не бывало, согласился доктор, вызывая у меня смешок. – Кто молчит?

А. Вот он о чем. Что ж, мне тоже это было интересно.

– Мориарти. Убийца, охотящийся за Кармен, как и всякий игрок в покер выжидает наиболее удобный момент для взятия ставки, тут все ясно. Но Мориарти… Я ожидал его хода через неделю после похорон Мерди, где он попросил показать Кармен этот фокус…

– Я не буду тебе снова показывать его, - поспешила высказать я, поскольку это занятие уже едва ли тошноту не вызывало. – Ты уже сам его делаешь не хуже меня.

– Хуже, - высказал Ватсон, и мы посмотрели на него. – Что? У тебя все движения как-то смазаннее и быстрее.

– Неважно. Факт в том, что я упускаю что-то совершенно очевидное, какую-то одну-единственную деталь… - встряхнул головой Холмс, останавливаясь и осознанно посмотрев на нас, а потом на себя. Прищурившись, он снова взглянул на меня. Стрельнул глазами в сторону коридора, к двери своей спальни.

– Десять утра, - подсказала я, понимая, что только что он сопоставил время и события и теперь старается понять, что пропустил. – Завтрак. Твоя кружка и тарелка на кухне.

– Нет, на сытый желудок мне плохо думается, могла бы и запомнить, - скривился Холмс.

– А вскоре, из-за пустого желудка, тебе никак не будет думаться. Хочешь, чтобы я позвонила твоей матери? – настало время этого козыря.

– У тебя нет ее телефона, - сузил на меня глаза Шерлок.

– Уверен? – я мило улыбнулась, в то время как Ватсон захихикал, пробормотав что-то про «старые-добрые времена».

– Миссис Хадсон, - процедил Холмс, быстро выцепив «предателя».

– Именно. Я подумала, что раз уж ты знаешь телефон моего дедушки, то я могла бы узнать телефон кого-нибудь из старшего поколения твоей семьи.

– Ты знаешь Майкрофта.

– К нашему общему неудовольствию, - фыркнула я.

Звонок в дверь поставил на паузу нашу зарождающуюся пикировку, и мы разочарованно покосились на дверной проем, поскольку только что оба ощутили возврат к первым неделям нашего знакомства.

Джон тактично высказал, что пойдет, откроет дверь и узнает, кто пришел, хотя Шерлок и высказал, что это Лестрейд с очередным тупиковым расследованием, и оставил нас. Обстановка переменилась. Мы пристально посмотрели друг на друга, оценивая возможные вопросы и ответы. Время было только на один, и я кивнула ему, чтобы спрашивал, уступив.

– Ты в порядке?

Размыто, но весьма охватывающе. Можно сказать «нет», и Шерлок воспримет предыдущую ночь как ошибку с моей стороны. Еще есть вариант «не знаю», который продержит нас обоих в напряжении. И, конечно же, существует «да», позволяющее закрыть дверцу в прошлое и начать строить все заново.

Интересный момент. По-честному, правильнее было бы сказать «нет». Чувствую я себя точно согласно «не знаю». Собираюсь ответить «да». Женщину понять трудно. Женщину – игрока вообще невозможно.

– Я в порядке, - все еще глядя ему в глаза, высказала я.

Серо-голубые, они довольно вспыхнули, губы детектива изогнулись в торжествующей улыбке, словно он только что… не знаю, Мориарти посадил за решетку. О да, он наслаждался триумфом, подтвержденным при свете дня.

– Значит, мы снова…

– Значит, мы заново, - поправила я, и он склонил голову, коснувшись подбородком ворота халата, признавая это весомое уточнение.

– Заново.

========== Глава 36 Цирк мертвецов ==========

Шерлок ошибся. Лестрейд пришел не из-за тупикового расследования, а из-за нового убийства, едва взглянув на место которого, инспектор сразу же отправился на Бейкер-стрит. Оказавшись на нем, я признала, что и сама на месте Лестрейда поступила бы точно так же.

Снаружи вполне обычный дом на окраине Лондона. Внутри тоже мало что интересного: заурядная планировка, тесная прихожая из-за тумбочек для обуви, подставки для зонтов и шкафа, детские фотографии на стенах… Словом, ничем не примечательное жилище рядовой семьи, если не заходить в гостиную. Именно в ней и была жуть, заставившая Лестрейда позвать Холмса.

Стоя на пороге комнаты, я словно оказалась в цирке. Жутком цирке мертвецов. Четыре жертвы: двое взрослых, лет тридцати, мальчик-подросток и совсем маленькая девочка. В горле встал ком, и я уставилась в потолок, стараясь абстрагироваться. Неудивительно, что полисмены и инспекторы, работая на месте преступления, употребляют только одно слово. «Тело». Так легче, оно обезличивает убитых, не дает думать о них, как о ком-то реальном, со своей историей и переживаниями. Возможно, это правильно, поскольку я верила, что, умирая, человек перестает быть личностью, остается только оболочка.