Крестоносцы

— Вот. Так и думал. Ты тоже не дурак, затёк.

Ну, чего с этого стратега взять, кроме анализов.

— А почто заслон не поставили против ворот?

— Не успели, вот, всего пару часов как штурм закончился. Не думал, что они сразу полезут.

— Ромеи наоборот воевали. В книгах читал, они сначала, как приходили, лагерь организовывали с забором, а потом нужники копали, потом пороли нерадивых, и только после этого воевать начинали. А забор всегда с собой таскали.

— Ромеи?

— Они.

— Ну, буду знать. А ты свои громобои привёз? И забор? — загоготал успокоившийся после двух большущих кубков мёда Гедимин. А чего, потерял пару сотен человек?! Ерунда! Бабы ещё нарожают.

— Знамо дело. Привёз. Но спешить не будем. Урок нужно немцам преподать. Полно ещё времени. Пока они на четырёх ногах… раз, два, три, четыре, мы быстро на двух… раз, два, раз два.

— Чего. Не понимаю тебя, брате! — вскочил Гедимин.

— Я говорю, что Мириенберг — это чёрте где, пока они сюда дойдут, мы не только замок возьмём, но и достроить успеем.

— Посмотрю я завтра как ты будешь брать, — насупился Великий князь Литовский.

— Завтра не буду. Сказал же, я завтра их и твоих воев учить буду, как не надо воевать.

Ночью воев с той части лагеря, что была ближе всего к воротам, Гедимин по просьбе Андрея Юрьевича снял и отправил в тыл, раны зализывать. Ещё через час, когда уже почти светать начало, их место у потухших костров заняли отдохнувшие уже и выспавшиеся арбалетчики и лучники Русского королевства. Всего две сотни человек. После того как они разобрались, где кто устроится, десяток гридней Андрея Юрьевича прошлись перед их позициями, густо высаживая в глинистую землю чеснок.

Немцы не подвели. Едва рассвело, ворота открылись и тот же самый отряд из порядка двадцати всадников с вёдрами на головах, ощетинившись копьями, ринулся в атаку. И ведь не прибудь Андрей Юрьевич вчера вечером в лагерь и этот бы набег опять рыцарям удался, ещё бы на потом Гедимин обустройство лагеря отложил.

Но тут вам не там. Рыцари набрали ход и с разгона с горки выперлись на чесночное поле, лошади повалились на землю, поднялся ор, и тут защелкали арбалеты, выпуская стрелы в остановившихся и частично спешенных рыцарей. А потом по выжившим отработались стрельцы. Команда была лошадей тоже убить. Во-первых, Гедимин хрен бы их отдал, а, во-вторых, лошадь — это не только ценная шкура, но сто с большим гаком килограмм диетического мяса. А эти — рыцарские, так и за двести кило. Люди после дальней дороги с удовольствием мясцом побалуются.

Посчитали через полчаса. Двадцать два убитых Фрица или Ганса. Хотя, рыцари же — Людвиги все.

А ещё двадцать два ведра и двадцать две неплохие кольчуги. Ну и прочего добра немного. Война она должна прибыль приносить. Хоть даже в вёдрах.

Глава 10

Событие двадцать седьмое

Роман Судиславич скептическим взглядом осматривал союзников… Или как этих охотников надо называть? Так-то Андрей Юрьевич эту землю у князя Галицкого выкупил. А селища мери находятся на этих землях. Можно ведь их считать своими. Тем более и ясак они платят. Выходит, не союзники даже, а… Да, ладно, сам запутался боярин, как этих охотников, стоящих у терема тиуна, называть.

Сегодня поутру пришёл к нему Мазай и сказал, что его люди примчались с реки Кострома и сообщили, что там в верховьях появились на трёх лодьях новгородцы.

— Эти охотники пойдут с нами, — как о чём-то решёном сообщил староста.

Мазай боярину нравился, крепкий такой муж с седой бородкой и улыбкой на рыжем лице.

— Далече? — Роман Судиславич снова осмотрел охотников. Двенадцать человек разного возраста от пацана почти, у которого только усики прорезаются, до полностью седого дедка в лаптях. Остальные в кожаных коротких сапожках без каблуков и на каких-то шнурках, опоясывающих ногу.

В руках у каждого лук без тетивы, за спиной мешок на ремне и колчан с двумя десятками стрел. За поясом короткий нож в кожаных ножнах. И только у дедка вместо ножа висит большущая тяжёлая татарская сабля. Вся в зазубринах, хоть и видно, что заточена. Не в одном бою побывала.

— День идти до Соли Галицкой. И там пару поприщ, поспешать надо, не иначе на монастырь нацелились. Монаси ваши справно живут на соли, есть что пограбить. Ну и нашим селищам достанется, что рядом с городком и монастырём стоят. В лес люди уйдут. Так эти разбойники дома сожгут, скотину, курей побьют. Церковку сожгут, — Мазай перекрестился. Пятеро из его охотников жест повторили.

— Хорошо, чего время терять. Туда на лошадях пройти можно?

— Можно. Чуть длинней дорога. Опять — осень. Дожди, небось, попортили дорогу. Лучше пешком по лесным тропам. Мы проведём, — покачал отрицательно головой староста.

— Пешком, так пешком. Через час отправляемся. Стой… А сколько тех ушкуйников? — уже было собравшийся поднимать отряд, остановился боярин.

— С полсотни. Три большие лодьи.

Вышли через час. Все почти пошли. Слава о новгородских лихих людишках далеко пошла. Опасался боярин, что одни стрельцы не справятся. В Чухломе остался только Наум Изотыч, и два гридня ему в охрану, а нет, стрелец ещё один. Но тот хворый. Животом мучается. А нечего всякую гадость в рот тянуть. Решил попробовать местное лакомство — протухшую рыбу. Ну, не совсем протухшую, но с душком. Теперь каждый час бегает до нужника, что построили за эту седмицу рядом со строящейся уже казармой. Почти достроенной даже. Стены вывели, крышу досками покрыли, осталось печи внутри сложить, да окна прорубить и бычьим пузырём закрыть.

Лесная тропа, по которой их вёл Мазай, была и не тропой вовсе. Дорога почти. Только что следов от колёс не видно, впрочем, как и копыт лошадиных. Через версту примерно боярин понял, почему староста мери сказал лошадей не брать. Зашли в такой дремучий еловый лес, что под огромными ветвями приходилось идти, чуть согнув голову. И не несколько сажен такой дороги и несколько вёрст. Лошадь даже без всадника не пройдёт. Потом опять широкая тропа в сосновом лесу, где не нужно пригибаться, а к обеду снова густой ельник.

Перекусили тем, что с собой взяли, скиба хлеба, сало, рыба вяленая. Напились из родника, бьющего из-под корней вековой огромной ели и дальше в путь.

Через час приблизительно после обеденного перекура тропинка вдруг резко расширилась и превратилась в совсем настоящую дорогу, которая привела в небольшое селище из десятка полуземлянок. Почти над всеми теплился дымок. Труб не было, внутри домиков, торчащих из земли всего в три — четыре венцы были из камней чуть обработанных сложены очаги. Женщины возились, готовя еду. Через деревню протекала небольшая речушка — Воча, в которой пацанва бреднями ловила рыбью мелочь.

Здесь остановились на десяток минут. Им подали в деревяных мисках пшеничной каши со свежим, тёплым ещё хлебом.

И снова в путь. Роман Судиславич заметил, что число местных охотников увеличилось на четыре человека. Ясно, что охотники из этого селища присоединились.

Уже под самый вечер вышли к Воскресенскому монастырю, что стоял на правом берегу реки Кострома. Встречал их игумен Антоний. На настоятеля монастыря, да даже просто на монаха сей муж очень слабо походил. Вот так себе Роман Судиславович и представлял этих новгородский ушкуйников. Не очень высокий, но плечи в полтора раза шире, чем у самого боярина. Бычья шея. Весь волосом чёрным зарос, только глаза на лице и видно. Чёрные почти и пронизывающие. Не хочется в такие смотреть. Вышел игумен к ним с топором в руке, рукава рясы засучены по локоть. И весь в древесной щепе. Пока они в ворота монастыря тарабанили слышно было, что кто-то неподалеку с хеканьем дрова колит.