Крестопор

На полпути к лестнице Мейс нагнулся и подсадил одно из существ к себе на грудь. Оно переползло к нему на плечо.

– Почему Мэллори не пришла?
– поинтересовался он.

– Не знаю.

– Она меня боится?
– спросил Мейс, и его шепот прозвучал в темноте как металлический.

В нескольких ярдах от них мягким светом светился плавательный бассейн; Кевин услышал, что оттуда тоже доносится смех и музыка. И неистовые сосущие звуки.

– Не тебя. Их.
– Кевин указал на существо на плече Мейса. Фонарь под ним отбрасывал тени на треугольную мордочку, сверкая в миндалевидных глазах.

– Аа...
– Мейс потянулся вверх, чтобы почесать голову существа.

– Она боится моих питомцев.

Из бассейна доносились шепот, приглушенное хихиканье и тихие стоны; над ним, словно призрак, витала дымка марихуаны. Они стали обходить бассейн по направлению к инструментам группы; сзади, как спящий зверь, громоздился генератор Мейса.

– Она никогда раньше не видела ничего подобного, - сказал Кевин.
– Я тоже не видел. Я сказал ей, что это крысы.

– Крысы, - задумчиво пробормотал мужчина.
– Ну, они не слишком отличаются от крыс. У крыс плохая репутация, знаешь ли. Потому что они падальщики. В этом нет ничего плохого. Они находчивы, вот и все. Они питаются тем, что не нужно другим. Это не так уж плохо, правда? Но на самом деле это не крысы.

– Так... кто же они?

Мейс провел указательным пальцем по подбородку существа, и длинный, тонкий, черный язык высунулся наружу, нежно лизнул его палец и исчез.

– Это мои глаза, - вздохнул Мейс. Неожиданно улыбнувшись, он произнес, - Не беспокойся о Мэллори. Она придет, когда будет готова.

Затем его лицо застыло, голова откинулась назад, глаза закрылись, и он долгое время оставался неподвижным, словно наблюдая за чем-то...

– Что на тебе одето, Лу?

– Одето? На мне нижняя рубашка.

– И это все?

– Да... да. Это все.

– Ну же, Лу, не надо лгать. Я не думаю, что это все, что на тебе надето, не так ли?
– Стоя в своей спальне, Эрин поднесла трубку к губам и понизила голос до хриплого шепота.
– Правда?

– Ну... нет. Не все.

– Что еще?

– Хмм... ну, я...
– Его губы сухо чмокнули.
– На мне пара... колготок моей жены.

– Ммм... колготки, Лу! Ты знаешь, как сильно это меня заводит?

– Да?
– В его голосе звучало удовлетворение.

– О, даааа. Этот нейлон, натянутый на твои ноги, на твои бедра... Знаешь, что я люблю больше всего?

– Что...?

Эрин улыбнулась, сдерживая хихиканье. Смеяться над фантазиями клиента было строго запрещено, но она не могла игнорировать юмористическую сторону этой ситуации: образ мужчины, разговаривающего по телефону в нижней рубашке и колготках своей жены, казался чрезвычайно забавным. Она подавила смех и сосредоточилась на том, чтобы звучать сексуально.

– Я люблю медленно проводить рукой по твоей промежности, - проворковала она, - и чувствовать, как растет эта выпуклость, как нейлон натягивается на твой член, который становится больше... толще. Ты трогаешь его, Лу?

– Да, - пробурчал он.

– Он становится больше?

– Да.

– Ммм, я уже почти чувствую его. Сожми его ради меня, Лу.

– Да.
– Он задыхался.

– Ощущение, что он сейчас прорвется, да?

– Ага...

– Поглаживаешь его?

– Угу...

– Хочешь потереться о мои колготки, Лу? Прижаться промежностью?

– О, Боже, да, да...

– Прижаться друг к другу очень сильно...

– Да...

– Почувствовать себя как...

– Ты шлюха.

Эрин чуть не выронила трубку, развернувшись, ударилась коленом о тумбочку и глубоко вдохнула, увидев Мэллори, заглядывающую в двухдюймовый промежуток между дверью ее спальни.

Глаза Мэллори сузились до ледяных щелочек, а рот скривился в ненавистной усмешке.

– Ты... жалкая... шлюха.
– Она повернулась и зашагала прочь от двери, ее шаги тяжело отдавались в коридоре.

– Мэллори, - позвала Эрин хриплым голосом. Телефонная трубка выскользнула из ее руки и шлепнулась на тумбочку, а затем упала на пол.

Тоненький голос Лу пропищал:

– Алло? Алло? Банни?

Эрин почувствовала головокружение, когда открыла дверь спальни, а слезы залили ей глаза. Ей стало интересно, как долго Мэллори стояла там. Разорванная фотография наполнила сознание Эрин невыносимой ясностью.

Когда она дошла до гостиной, Мэллори уже надевала пальто.

– Мэллори, подожди.

Та схватила сумку и направилась к двери, но Эрин опередила ее и положила руки на плечи дочери.

– Не трогай меня, - прошипела она, отстраняясь.

– Подожди, Мэллори, пожалуйста.

– Для чего? Чтобы ты могла все объяснить, я полагаю?
– Она уронила руки на бока, прижав сумку к ноге.

– Не знаю, о чем ты сейчас думаешь, но я хочу, чтобы ты знала...

– Я думаю, что знаю, почему папа ушел.

– Погоди-ка, я не занималась этим, пока твой отец был здесь.

– О? Тогда чем ты занималась?

Эрин отступила назад, потрясенная ненавистью на лице дочери. Она пыталась выровнять свой голос.

– Мэллори, мы уже достаточно накричались об этом. Думаю, нам пора просто поговорить, не так ли?

– Так же, как ты разговаривала там со своим дружком?
– огрызнулась она, ткнув большим пальцем через плечо в сторону спальни Эрин.

Сжав зубы, Эрин ответила:

– Это помогает платить за квартиру, покупать продукты и одежду, и если бы твой отец не уехал, мне бы не пришлось этого делать!

– Может, поэтому он и ушел, ты никогда об этом не думала? Может, ему не нравилось жить со шлюхой!

– Я не шлюха!
– крикнула Эрин, ее голос надломился.
– Я никогда не была неверна твоему отцу. Ни разу. Но хочешь ты в это верить или нет, он спал с каждой проклятой...
– Ее слова сбились на всхлип, когда она отвернулась от Мэллори. Ей хотелось ударить по чему-нибудь, сломать что-нибудь, чтобы избавиться от ярости, рвущейся из груди.

– А Джефф знает?
– с ехидной усмешкой спросила Мэллори.

– О Боже, Мэллори, пожалуйста, не говори ему, - прошептала Эрин.

– "Не вини маму", - постоянно твердит он, - "Она делает все, что в ее силах". Но знает ли он, что у мамы получается лучше всего? – Мэллори издала фыркающий звук и прорычала, - Кажется, кто-то ждет тебя на линии.

Эрин услышала, как она перекинула сумку через плечо, как открылась дверь, а затем захлопнулась. Она выплеснула свою боль в хриплом, беззвучном крике, прислонившись бедром к спинке дивана. Ее лицо стало горячим от стыда, и Эрин сжала щеки руками, решив, что ей придется взять себя в руки до прихода Джеффа.