Крик совы перед концом сезона

– Вы как относитесь к духам, Владимир Николаич?

– Ну, как к ним можно относиться, Дима? Хорошо отношусь. Даже иногда нежно. Моя жена любит духи «Диориссимо» – у них запах весны… Сирени и ландыша.

– Да. Ландыш – талисман Кристиана Диора. Но до 1956 года эссенцию из ландыша никто получить не мог. Просто не было такой технологии. Это удалось знаменитому французскому парфюмеру Эдмонду Рудницки. Он и стал автором этих духов. За свою долгую жизнь – ему уже почти девяносто – Рудницки создал, как говорят парфюмеры, шестнадцать ароматов. Часть из них и сегодня являются эталоном, хотя сейчас новые ароматы, вы только представьте, Владимир Николаич, появляются каждую неделю. И все производители хотят, чтобы покупали их продукцию. Поэтому конкуренция в ароматном мирю пахнет не так нежно, как духи!

Дмитрий водил учителя по выставке, рассказывал занимательные истории о знаменитых парфюмерных домах, легенды о возникновении прославленных духов, о сегодняшних популярных марках. До прихода на выставку Волков думал, что пусть немного, но всё-таки кое-что знает об этой душистой отрасли. Из французской литературы, из появившихся ещё в советское время в продаже газет и журналов, из разговоров с приехавшими из Франции людьми. Наконец, коллеги и приятельницы Натальи то и дело обсуждали парфюмерные темы. Оказалось, он не знал почти ничего и теперь с интересом слушал своего ученика.

– Классическая основа духов – эфирные масла, – говорил Дмитрий. – Но получить их – большой труд. Для одного килограмма такого масла из жасмина нужно 750 килограммов цветков. Жасмин во Франции цветёт с августа по октябрь. Собирают его вручную, в течение всего нескольких часов, пока раскрыт бутон. С розами также непросто. Бледно-розовые цветки сирийской розы – её когда-то привезли из крестовых походов – самое лучшее, што природа создала для производства духов. Лепестки собирают тоже вручную и только на рассвете. Для выхода одного килограмма экстракта – он называется розовый абсолют, нужно собрать лепестки трёхсот с лишним тысяч роз. В мае, когда роза цветёт, жители города Грасса, который считается Меккой французской парфюмерии, чуть ли не поголовно выходят на плантации. Неудивительно, што там около сорока парфюмерных фабрик. В том числе наша.

Дима Егоров остановился возле одного стенда и сказал:

– Вот наша продукция, Владимир Николаич. Мы делаем духи, туалетную воду. Но сейчас разворачиваем новое направление – выпуск так называемой отдушки. Мы не одни во Франции. Тем более, в мире. Спрос на отдушку растёт. Каждый человек обязательно соприкасается с нею. Отдушку используют в бытовой химии – в стиральных порошках, в моющих и чистящих средствах, в различных освежителях воздуха. Её применяют в парфюмерии – в лосьонах, духах, одеколонах… Получить натуральный экстракт розового абсолюта, как видите, сложно и дорого. Когда в прошлом веке началась эра синтетических ароматов, появилась возможность поставить производство запахов на поток. Синтетический аналог абсолюта в десять раз дешевле натурального. Не сравнить и объёмы. Отдушка нужна в производстве мыла, гелей для душа, различных кремов. Без неё не обходится декоративная косметика: помада, тушь для ресниц, пудра, румяна. Короче, куда ни глянь, нигде без неё не обойтись. Поэтому мы тоже открыли производство и начали поставки в Россию. В прошлом году создали здесь представительство…

Егоров замолчал, испытующе глянул на учителя.

– Но президент хочет сделать совместное предприятие. Он полагает, што в России будет большой спрос. Директором представительства работает француз Фернан Дюбо. Хороший профессионал. В парфюмерном бизнесе, как рыба в воде. Одна беда – почти не говорит по-русски. А его подчинённые не понимают французского. И такая ситуация перед началом большого проекта! Поэтому я уполномочен сделать вам предложение, – с некоторой торжественностью сказал Егоров. – Стать заместителем директора представительства. С возможностью в ближайшее время занять пост директора.

Волков с изумлением уставился на своего бывшего ученика.

– Ты што, Дима? Во-первых, я ничего не смыслю в парфюмерии…

– Это преодолимо. Мы все – ваши ученики, считали вас одарённым человеком…

– А, во-вторых, получается, што я буду подсиживать хорошего специалиста Дюбо.

– Нет. Вы будете его спасителем, Владимир Николаич. Дюбо рвётся домой, во Францию. Он боится России. Говорит: не понимаю, как тут можно жить? Поэтому соглашайтесь на доброе дело.

Волков решился не сразу. Переговорил с Натальей, с позвонившим как раз в этот вечер Андреем Нестеренко. Тот поддержал:

– Иди. Парфюмерия – красивый бизнес. Не получится – всегда можно бросить.

Учитель освоился быстро – сам не ожидал этого. Через несколько месяцев Фернан Дюбо уехал во Францию. Когда создали совместное предприятие, Владимир стал вице-президентом. Материальная жизнь семьи круто изменилась. Волковы купили хорошую квартиру в Москве, в доме «сталинской» постройки. Сменили машину Наталье – советские «Жигули» на новый французский «рено». Появилась возможность помогать одним и другим родителям, поскольку заводы в Воронеже и Волгограде, не имея заказов, сократили тысячи рабочих.

Но растущий личный достаток не давал Владимиру забыть, что так же, как недавно бедствовал он, сегодня продолжают нищенствовать миллионы в стране. Разворованная общегосударственная собственность, принадлежащие народу недра фантастически обогащали непонятно откуда появившихся проходимцев, ещё вчера неизвестных даже соседям по дому, а сегодня считающих себя властью России. Андрей Нестеренко был убеждён, что такую власть можно снести только вооружённым способом. Волков не соглашался с ним и верил в перемены политическим путём. Поэтому поддерживал финансами различные оппозиционные партии и организации, аккуратно передавая им деньги из своих значительных доходов. А когда ходил пешком по людным улицам и подземным переходам, оказавшись по какой-то причине без машины с личным водителем, редко пропускал кого-либо из просящих милостыню. «Может, это такой же учитель, как я, – думал он. – Или выгнанный мастер, как мой отец».

Сейчас, глядя на Слепцова, Владимир удивлялся, почему он его никогда не встретил, хотя этот разветвлённый переход под Тверской улицей пересекал не раз.

– Ты ешь, Паша, ешь… Если хочешь, закажем ещё што угодно.

– Наш Франк теперь богатый, – благодушно заметил Нестеренко. – Вице-президент – не хухры-мухры.

– Он, как всегда, «прикалывается»? – спросил Слепцов Волкова, показывая на Андрея.

– Нет. Я действительно вице-президент… В одной французской парфюмерной компании. Да это не имеет значения. Вольт тоже не бедный человек.

– А про какой день рождения он говорит? У тебя ж, я помню, где-то в конце июля. Ты ведь Лев по гороскопу… (Павел запнулся) как мой отец… был.

– Это у него второй день рождения, – отчуждённо сказал Нестеренко. – Ты забыл январь 91-го? Кабана забыл? Когда вы с Карабасом приговорили Володю…

Слепцов опустил голову, начал сосредоточенно сдвигать в кучу порезанные свежие помидоры на тарелке.

– Я не знаю, што со мной тогда произошло, – еле слышно выговорил Павел. – Прости, Володя…

В тот раз он и сам себе не мог объяснить своего предательского поступка. Лишь позднее понял, что это была короткая вспышка мести. Не лично Волкову – его надёжному товарищу по охоте, уважаемому им человеку, а месть за свою неудачную жизнь, месть чужой, злой женщине, ставшей его женой и отобравшей у него сына.

– Не будем об этом, – вздохнул Волков. – Што было, то прошло.

– Нет, будем, Володя! Такие предают сначала друга, а потом страну.

– Ну, што ты, действительно, Андрей, не можешь остановиться! – повысил голос молчавший до того Савельев. – Видишь, он уже получил сполна.