Крик в ночи
Шрифт:
— Ответь мне, Эдвард, почему же тогда лавры низвергателя российской коррупции ты запросто отдаешь другим? Где же здоровая амбициозность одного из высших чиновников страны, где, наконец, твое мужское самолюбие?
И Коллинз допустил еще одну ошибку, доверив любовнице то, что не должен был доверять никому:
— Боюсь, ты можешь понять меня превратно, но свои интересы в игре я должен учитывать.
— Денежные интересы?
— Положим, что так.
— И каковы же они?
Он загадочно улыбнулся:
— Тебе понравилось то бриллиантовое кольцо — мой подарок к годовщине нашей нежной дружбы?
— Понравилось. Я полагала, что даже
— Вот и зря, — засмеялся он. — оказывается, по карману! Что может быть лучше дорогого подарка любимой женщине?
Линда пожала плечами:
— Видимо, честность, Эдвард…
…После информации Коллинза Линда уже не колебалась относительно собственного участия в судьбе Филдса. Она срочно позвонила Питеру в Канны, где тот присутствовал в числе гостей кинофестиваля, и договорилась о встрече. Действовать нужно грамотно, тихо и безошибочно. Сколько времени ей отпущено на спасение старого друга? Одному Богу известно. Значит, необходимо очень поторопиться. А промедление — подобно смерти.
Этот разговор Сомов ждал давно. Компромат на Новикова был собран огромный, денежные дела между депутатом и начальником контрразведки для полковника перестали являться тайной за семью печатями, — в сверхсекретных документах Савелия проходили банковские счета и накладные более чем конкретного характера. Получалось, что Сомов слишком много знает, следовательно, становится неприемлемым ни для того, ни для другого.(Мнение полковника о Дмитрии Филдине претерпело существенную корректировку: если раньше он судил о летчике скептически, то со временем понял, что ошибся. Причем, ошибся в главном, — в умении американца определять единственно правильный вектор собственных действий. Успехи «банкира» Румберга не оставляли в этом сомнения.) Что же будет дальше, размышлял полковник. Какой поворот примут дела, связывающие его шефа с депутатом Годумы? Вездесущинского убрали быстро. Кто следующий? Ответ напрашивался один — Сомов. Здесь контрразведчик себя не обманывал. Слишком далеко все зашло, слишком крепко завязан гордиев узел, разрубить который жаждут многие. Разрубить, чтобы продолжать жить спокойно и размеренно…
У Шельмягина, когда Сомов вошел в его кабинет, находился Воробьев.
— Теперь все в сборе, — сказал шеф, указав Сомову на стул. — Значит, так, товарищи…
Если Шельмягин употреблял «товарищи» — старое обращение коммунистической эпохи, — это означало, что вопрос серьезный и безотлагательный.
— Приступим к делу! Докладывайте, товарищ Воробьев.
— Положение таково: есть сведения, что наши партнеры хотят придать мировой огласке истинную деятельность «Бизнес-трейда». Это до предела осложняет ситуацию.
— Что предлагаете?
Воробьев положил на стол перед Шельмягиным тонкую папку:
— Здесь я изложил план действий. Жду корректив, товарищ генерал-лейтенант.
Шельмягин полистал бумаги:
— Мне ясно одно: ФСК скандал упредить не сможет. Я правильно понял?
— Так точно, товарищ гене…
— Ладно, хватит чинов! Говори по существу.
Для Сомова такое обращение шефа к подчиненному в присутствии младшего по чину явилось полной неожиданностью.
— Понятно, Василий Васильевич, — ответил Воробьев. — Замять скандал не сможет ни администрация президента, ни правительство. Это и не в нашей компетенции. Мы только обязаны подчистить некоторые шероховатости и подготовить для прессы контрматериал разоблачительного свойства в отношении
Штатов. Можно, к примеру, раскрыть одного-двух агентов ЦРУ.— Какие шероховатости собираешься подчистить?
— Всех прямых и косвенных свидетелей надо убирать. В том, что касается «Бизнес-трейда» — проблем не будет. А в отношении известного депутата — следует крепко подумать.
Начальники, наконец, повернулись к полковнику.
— Что скажешь, Сомов? — спросил Шельмягин. — Есть соображения?
— Убрать Новикова нелегко.
— Понятно, что трудно, — вставил Воробьев. — А Филдина с женой, по-твоему, убрать легко?
Шельмягин сказал:
— Новикова сподручнее устранить за границей. Значит, его необходимо вытянуть куда-нибудь из России. Это сделают другие, а тебе, Сомов, следует завершить карьеру Савелия.
— Последнее время, — заметил полковник, — Новиков перестал мне доверять.
— Это твое предположение?
— Это факт, товарищ генерал-лейтенант.
Шельмягин протянул:
— Вот какие у нас трудности. Не пойму: или ты отказываешься, или…
— Он может не взять меня за границу.
— Не волнуйся, Сомов, — сказал Воробьев. — Возьмет как миленький. Это не твоя забота.
— Есть еще вопросы? — спросил Шельмягин. — Если нет, можете идти… Воробьев, задержись!
Оставшись вдвоем, Шельмягин произнес:
— Как только Сомов уберет Новикова… Впрочем, может получиться и наоборот. Что думаешь по этому поводу?
— Что тут думать… Картина Репина «Приплыли». Главное — себя не раскрыть. Пускай наверху сами пекутся о собственных головах. Мы свое дело сделаем, а дальше — их черед. Сомова подстрахуем. Если удастся.
Шельмягин прошелся по кабинету и сказал в пустоту:
— Чувствую, грядет новая перетасовка президентской колоды. Куды крестьянину податься?
— Уж тебе-то, Вася, чего бояться? Калашин друзей не оставит.
— Кто его знает. Сегодня друзья, а завтра… Ты давай закругляй с Филдиным, чтобы чисто было. А Сомов, считай, уже подбросил монетку: что упадет, орел или решка — один боженька видит. Знаю только, что чекист он хитрый, в обиду себя не даст.
В который раз Воробьев невольно подметил удивительное внешнее сходство Шельмягина с римским патрицием, вершителем судеб. Бывает же такое — простой русский мужик похож на античного героя. Какая-то насмешка фортуны, гримаса хромосомной наследственности!
— Держи меня постоянно в курсе, — продолжал Шельмягин. — Похоже, Коллинз всех нас подставил. Прав был Калашин… Если его люди начнут путаться под ногами, старайся их не касаться, быстро уходи. В случае крайней необходимости — убирай. И по возможности анализируй информацию. Кто впереди на ход — побеждает. Как в шахматах, помнишь?
Его разбудила трель мобильного телефона. Привкус неаполитанского коньяка еще оставался на губах.
— Румберг слушает.
— Здравствуй, дорогой! — голос Полины прерывался какими-то тихими щелчками.
— Куда ты пропала, Поля?! Что за выходки?!
— Как только ты ушел, позвонила мама и попросила срочно помочь.
— Что-нибудь случилось?
— Да. Это не для телефона. Мне пришлось сильно потратиться на частный рейс.
— Где ты сейчас?
— Над Карибским морем. Миша, наш охранник, зафрахтовал по моей просьбе небольшую яхту. Примерно через два часа жди нас на пирсе у отеля. Кстати, я послала тебе телеграмму, ты получишь ее немного раньше нашего прибытия. Обязательно прочти. До встречи!