Крик в тумане

* * *

Сухая осень. Тихая погода. Сентябрь прозрачен. Клёнов меднолёт. Мы ссоримся. Такая уж порода У нас, раз всё идёт наоборот. Куда ты, стой! Но ты уходишь в ясность От путаной нечёткости моей. Теорий ищешь прочных, безопасных, А мир гипотез зыбче, но милей. Не каждому понять рациональность, И нужен ли он, чёткий эталон? Да здравствует приятная банальность, Когда вдруг открываешь, что влюблён! Период краток пусть полураспада, Но атом жил, и значит, стоит жить! Рычит диктатор, утешает падре, Лгут, издеваются над толпами мужи… В потугах бьются пастыри напрасно: Любовь — свободна, человек — велик!.. Ты вдалеке мелькаешь платьем красным — Прошу же, стой! Остановись на миг!.. Лето 1968 года

* * *

Ах, молодость, приятно вспомнить Твои чудачества, когда Мы были глупы и нескромны В те баснословные года! Мы были наглы совершенно, На мир глядели сверху вниз, Для нас был богом Евтушенко И дьяволом — к а п и т а л и з ь м. Но восхищаясь ихним джазом На мирных форумах земли, Мы на портрет косили взглядом — Не возражает Ленин ли? Нет, он не возражал, он верил, Он проникал и понимал, Что донесёт октябрьский ветер До внуков «Интернацьонал». Но ветер стих. Угасли звёзды. «Авроры» якорь заржавел. И понял я, что рабством создан, Что дух протеста захирел… Когда заходит в город тесный По переулкам темнота, И телевизор перед креслом Гарцует странно, как кентавр, — Тогда я чувствую усталость В борьбе за счастье и прогресс. Ах, молодость, отгарцевалась Ты навсегда! А нам — под пресс… Лето 1968 г. П Кардиограммно плачет сводка, О Прогноз на завтра — шторма шквал. Р Ты ждёшь меня в порту Находка, Т А я плыву, но плыть устал. . Тысячесильные машины * Винтами вклинив в океан, Н Оранжевую бригантину А Веду в твой порт из синих стран. Х Твой город занесён метелью, О На сопках сосен сонный скрип, Д И люди молча индевеют, К Напоминая спящих рыб. А И только — словно сердце утром —  * Вскипает жизнь в твоём порту, И мола голый нерв укутан В клокочущую темноту. Прогноз на завтра — ад кромешный Но надо, надо мне дойти! Находку, порт, тебя, конечно, В аду том должен я найти. За то, что ты ждала на пирсе И вглядывалась в океан, Лети, оранжевый, как выстрел, Корабль под флагом синих стран… Лето 1970 г.

* * *

Я — археолог. Кладоискатель. Неинвентарная голова. Ищу громовые раскаты И тихо вымершие слова. Вот, например, словцо — «мыслитель». Был Аристотель и Гегель был. В прошедшем времени, простите, Таких я не оставил бы… Или такое, Полное свободы, Неподвластное ржавчине: «Да здравствует власть народа, Долой с а м о д е р ж а в и е!» … Ищу миноискательно Понятий старых клад, Радуюсь зыбкому: Как хорошо, Что издаётся Кант, И есть «Аврора», Нацеленная на Зимние!.. 24.09.70 г.

Дубовая роща

Запоздалая осень на охотничьих тропах — То зажжётся хвостом промелькнувшей лисы, То заплачет дождём над заросшим окопом Этой, в грозную пору, фронтовой полосы. Тихо спят на деревьях отгремевшие залпы — Ты их криком, как птицу, смотри не вспугни! Если б каждый, кто лёг здесь, да смог бы, да встал бы — На поверку повзводно пришли бы они… Год за годом война вспоминается проще: День Победы. Последние взвизги «Катюш». Я запомнил другое — Дубовую рощу. Сорок «тигров» на десять расхристанных душ. И пробитые насмерть холодною сталью, Припадали к траве, утопая в её теплоте. Билась в дальнем сибирском колхозе Наталья И Гюльнара стенала в Алма-Ате. Здесь — последний упал. Видишь, корни у дуба Узловатыми пальцами сжали траву… Я — молчу. Я кусаю дрожащие губы. Я зачем-то за этим окопом ж и в у !? Лето 1970 года

* * *

Я снова приеду, я снова Молча тебя обниму. Мне так без тебя хреново, Что сам себя не пойму. Приблизь доверчиво губы, Скажи «Ждала! Без вранья!» И если я буду грубым, То, значит, это — не я. Не терпи, Если встретились плохо, Не теряй понапрасну ночь. Такая у нас эпоха — Немилый уходит прочь. Но если по сердцу нежность, Если губам тепло, Будь же смелее, чем прежде, Всем пересудам назло! 28.03.73 г., вечер, поезд № 45 «Волгоград — Москва»

Камазонки

Холодно. Снежок поскрипывает тонко. Автобусы натужно старт берут. Валенок о валенок — Танцуют камазонки, И, варежка о варежку, Азартно руки трут. В морозном, обжигающем тумане, В железной суете начала дня Ресниц заиндевелых трепетанье Вдруг согревает радостью меня. И — не страшны авралы и прорывы, Планёрок хамство, Ветер высоты… Уходят камазонки горделиво На ежедневный конкурс красоты. Конвейер, он не терпит препирательств, Неумолим его упрямый ход, И девочка в голубеньком халате, Играючи деталь, как кисть, берет. Движенья точны, кратки, грациозны, — И обретает форму грузовик, Чтобы умчаться сквозь туман морозный, У светофора тормознув на миг. Ещё минута, он — Лови! — у горизонта… Из проходных к автобусам девчоночки бегут. Валенок о валенок — танцуют камазонки, И — варежка о варежку — Азартно руки трут… Январь 1977 года

* * *

Хирурги нынче — сущие умельцы! И если сердце требует ремонта, Вы можете ещё поправить сердце, Хирурга пригласив по телефону. Никто так ловко нудную работу Не делает, как эти питухи! Интеллигентно, быстро и добротно Хирург зашьёт, коль надо, потрохи… Как взмах ресниц, мгновенье жизни кратко — Блеск скальпеля. Взрыв бомбы. Рыбы всплеск. Вселенная. Нули. Цирк. Клоун. Песня сладкая, Легко взлетающая до небес. Но если сердце ищет пониманья, А встречь ему всё ложь и маята, — Зовётся то, что храбрых подло ранит, Зимой любви, разлукой навсегда. Но, ветер, рви полуденную дрёму! Греми, гроза, взмывай ракета ввысь, — Земля цветущих ласковых черёмух, Мне снова утром тихо улыбнись! Весна 1977 года

Диктатура

Неподражаемо лжёт жизнь:

Сверх ожидания, сверх лжи…

Марина Цветаева

Страна с диктатурой дружила, Воздвигая свои этажи, — Жадно над нами кружила Жёлтая птица лжи. Миллионы лучшей породы Людей легло на дно, — Во имя единства народа С партией нашей родной. Оказалось, с народом драться Новые баре непрочь, — Вспомните восемнадцатый, Коммунизма военного ночь! А если хотите увидеть До чего же был путь прямой, — Вспомните Орджоникидзе, Кирова и 37-й! Два фашиста браниться стали, На народ погнали народ. Победил наш товарищ Сталин Лет на сорок пять вперёд. И хотя уже кормчего нету — Фашизм на холке у масс. Теоретики партклозетов Охмуряют рабочий класс. Вытягивают из нас жилы Государственные мужи… И кружит, как и кружила, Жёлтая птица лжи! Июль 1977 года

Крик в тумане

«Ночная жизнь в Челнах!..» — сказал весьма лукаво Наш друг Андре Ремакль, отпетый жизнелюб. Он прав, конечно в том, что жизнь кипит вулканно, — Ночная жизнь берёт своё с челнинских губ! Когда идут дожди и падают туманы, Когда собачья дрожь прохожего гнетёт, — На улицы Челнов выходят хулиганы, Чтоб по-французски здесь остаться тэт-а-тэт… В общагу поскорей — согреться поллитровкой. Аллах любимый мой да сохранит меня! Бредут гурьбой бичи, за ними гурт — бичёвки, Согреются они у Вечного огня! Вставай, Муса Джалиль, простреленное сердце Беляеву снеси на блюде от души. Пусть мелет совьетхан то сердце с горьким перцем И сделает, шакал, с тем фаршем беляши! Отец родной Челнов, он лучше прочих знает Голодных работяг нешуточный настрой. Послушай же, как он Ремаклю заправляет: «Про кладбище вопрос ужасно непростой! Нам негде хоронить своих первопроходцев — Инфаркты их, представь, удавами и — в гроб!.. А мне создать уют ребятам в яме хотца, И я вопрос решу, не то мне лопнуть чтоб!..» Ремакль смотрел Челны сквозь стёкла в ресторане, Армянский пил коньяк, жрал русскую икру, А рядом за окном раздался крик в тумане — Кого-то подберёт милиция к утру… Вставай, Муса, браток, бери покрепче камень, Ночную жизнь крушить партийную давай. Мы не были с тобою отродясь волками, Поэтому, Муса, товарищ мой, вставай! 1 час 30 мин. 17.12.79 года

* * *

Прёт истребитель в небо по гиперболе… Я вздрогнул, Глянув вслед поверх плеча — Запаздывает звук, взыграв над вербами, Железным зверем в облаке рыча. От чуда техники След остается тоненький, Оно, как шприц, вонзается в зенит! Дурманно-душно дышится над донником, И бомбовозно, Грузно шмель звенит… ХХ-й век, такой безумно правильный — Цветок, Ребёнок, Синяя река… И как проклятие, Вполнеба вдруг над травами — След самолётный В средние века!.. Москва, 16.03.80 13.45