Крик в тумане

Берег

Вон тоски присмиревшая псина Прилегла за ближним кустом. Я и ветер небесно-синий Разболтались о том, о сём. Как осенние ветры шепчут О любви, любви, любви, Как разлука треплет всё крепче Зелень кос привядшей травы, Как ты, мраморно-белая, летом На песок пришла из воды, Как мы всё доверяли ветру — Поцелуи, чувства, мечты… Но едва показалась осень, Ты подумала, платье одев: «Я тебя не любила вовсе, Позабудь обо мне и воде.» Не сказала — «Прощай, любимый!» Написала — «Пиши мне, друг…» И теперь я зову по имени Только псину-тоску поутру… 1959

* * *

Ветер губы высушил. Растаял Поцелуя влажный слабый след… Так ушла любовь твоя простая Затеряться в тьме спешащих лет. И морозом и листвою прелой Пахнут яблок скользкие бока — Вмиг оборвалось и улетело То, что больше нам не отыскать… 1959 год

Вдаль

Дорога. Серый путь в лесах и в поле. Неровные кривые колеи. Мы шли и, спотыкаясь поневоле, В сердцах кляли неровности твои. То дождь тебя размоет как попало, Не вытянешь ноги, — а мы всё шли, То гололедь эмалью покрывала, Но мы ползли из края в край земли. В кюветах истлевали слабых кости, Но для упрямых полегчает путь — Мы за собой натаптываем, мостим Широкую проезжую тропу. Чтоб протянуться ей бетонной лентой Туда — за горизонт — к мерцанью звёзд. …Дорога, Серый путь кривоколенный Меж медленно гуляющих берёз. 1959

* * *

Под ветками пары мокнут, Бродит по крышам дождь, Сквозь приоткрытые окна Вползает в комнату дрожь.  Повсюду сочится сырость,  Незаметная как слеза,  И печальную рожу мира  Надо бы облизать. За тучами дремлет пёсик, Высунув красный язык, — Готовится вылизать досуха Следы туманной слезы… 1959

Слепой

Бредёт, ощупывая палкой Предел дозволенных границ, Дрожащий, Слушающий, Жалкий, С немыми ранами глазниц. Навеки в щёки въелся порох И солнце — навсегда зашло. Ему — занозы на заборах И псов нечаянное зло… И всё? Бредёт он в шуме листьев, И в сладком запахе травы, И в соловьином чистом свисте, Не опуская головы. День полыхает, — Шумный, Жаркий, Сжигая небо над собой. Бредёт задумчиво по парку И… улыбается слепой. Спокойный, Мудрый, Он уходит В гром улиц, в новые дома… Его не палка — память водит, В ней 41-го зима. 1959

Полярная Звезда

Помнишь, где б мы с тобою ни были — Боролись ли с морем в шторм, Сквозь пургу уходили от гибели На весёлый синий простор, Всюду нам придавала бодрости, Охраняла, вела всегда, Как медведица, сильная, гордая И единственная звезда. 1959

* * *

Ну что ж, придёт к остатку Время, И мы уйдём, не возвратясь, Но и тогда я буду с теми, Кому оставил мысли власть. Когда-нибудь уйдут ракеты Искать пристанища вдали И на другой Системе где-то Найдут кусок другой Земли. Забудут дом родной. Земное К другой звезде не унесут! Но позабыв тебя со мною, Любовь забыть не смогут тут… 1959 год

Площадь Свободы

Гранитный молчаливый обелиск. Плита из мрамора. Венки цветов уснули. И тополя недвижны в карауле. Да! Здесь герои спят. Они — дрались. Дрались? В прошедшем — слова не терплю! Нет, их борьба кипит, как лава, ныне: Вновь за глоток с в о б о д ы в небе синем Я метеором огненным сгорю. И я, и ты — бурлящая толпа, Под нашим шагом камни разогреты. Ты слышишь, площадь? Нам поют поэты: Свобода — вечна. Вечна, как б о р ь б а. 1959

Хирург

Тяжёлые — с кровью — Тампоны В тазу унесла сестра. В сад он шагнул утомлённый, Измотанный вконец с утра. Резко перчатки сдёрнул, Марлю сорвал с лица. Пота солёные зёрна Смахнул, Посадив у крыльца. Взглядом довольным, Привычным Оглядел звонкопчёлый сад — Прибольничные белые вишни Как медсёстры под солнцем стоят… 1959 год

* * *

Махнешь рукой небрежно кораблю, Уйдешь домой, Туда, где вянут травы. На гальку, на песок, на чуткий гравий Не возвратишься прошептать: — Люблю! Я б слово то сберёг и не разбил, Пронес бы сквозь бушующее море… Но ты смолчала — Старая история: Страдания непринятой любви. 1959 год

* * *

Колумбом уйду в океаны Планет, Неизвестных нам, В далеких поездках достану Пространства земным семенам. Над чёрной распаханной топью Забелеет чужая заря, Напомнив пушистые хлопья — Снеговые цветы января… 1959

Не надо!

Убредут на Венгрию, На Запад, Тёмных туч тяжелые воза, Переплачет, выплачется слякоть И просохнет синяя слеза. Вдруг набрякнут почки, земли, губы В ясных днях чисты, просты, честны, Чтобы то, что нам казалось грубым, Засмущалось робко у весны. Чтоб живее кровь бурлила в теле, Чтоб светились искренней глаза, Чтобы, встав со снеговой постели, Парк свой летний галстук повязал. Душу — чур! — не бередить! Не бредить, уносясь в нездешние края: Мне дороже близкие соседи — Будапешт и Венгрия твоя. 1956–1959