Крик журавлей в тумане

Докуривая папиросу, Сергей уже знал, что будет делать дальше.

«Спасибо, Господи, что вразумил, – прошептал Сергей, устремив свой взгляд вверх. – Я исполню свой долг. Эта девушка будет жить долго и счастливо».

Принимая во внимание стеснительность Надежды, Крыленко решил передать ее под наблюдение Софьи Марковны Рубман. Эта дама не слишком нравилась Сергею, но других женщин-докторов в больнице не было, а вмешательство мужчины, как он понял, в данной ситуации могло окончательно добить и без того напуганную девушку.

Доктор Рубман было вольнонаемной. В Ужог она приехала два года назад, по распределению мединститута, который закончила с отличием. Она была хорошим специалистом, но к заключенным относилась откровенно плохо. Зная это, Сергей попросил Софью быть вежливее с девушкой, имея в виду ее хрупкое душевное состояние. Доктор Рубман, выполнив действия, предписанные инструкцией, заявила, что осужденная Воросинская вполне здорова.

– А что у нее с легкими?

– То же, что и у всех. Здесь все кашляют. Ничего, живут. На самом деле Воросинская здоровее, чем кажется со стороны. На ней воду возить можно, а вы ей легкую работу дали. Зря, Сергей Михайлович, очень зря. Не в вашем положении, Сергей Михайлович, жалость проявлять, нарушая инструкции. Государство лучше знает, как мы должны относиться к заключенным.

– Наше государство, – усмехнулся Сергей, – и без нашей заботы не пропадет. Вон, – он кивнул в сторону окна, – сколько цепных псов у него в охранниках. А наш долг – лечить людей, независимо от того, нравятся они нам или нет. Мы клятву давали. А если вы ее нарушаете, то вы… Вы… Вы врач-уродина! Вот кто вы.

Хлопнув дверью, Сергей вышел из ординаторской. Он и сам не мог понять, с чего вдруг назвал Софью уродиной. Может, с того, что захотел досадить ей в ответ на обидные слова о Наде? Ведь других возможностей защитить девушку в пределах колючей проволоки у него не было.

– Бедная девочка, чистая душа! Какой же мразью надо быть, чтобы отправить ее на нары, да еще беременную, в руки таких, как Рубман? – бормотал он, доставая папиросу.

– Чегось? – остановилась проходившая мимо нянечка. – Чегось кажешь, Михалыч?

– Ничего, Манечка, ничего. Все хорошо будет.

– Будет, будет, – закивала нянечка и пошла по своим делам.

Какое-то время Софья Марковна сидела в оцепенении. В ее лице всего было много: большой рот, крупный нос, широкие брови. И только глаза выпадали из этого формата. Маленькие, буравчато-серые, они, казалось, попали сюда случайно и прятали свою несоразмерность за толстыми линзами очков.

– Это вы зря, Сергей Михайлович, зря меня обижаете, – прошептала она. – Мне обид хватило, у меня их много было. И не для того я сюда приехала, чтобы меня еще и здесь обижали. Не прощу я вам этой обиды. Не прощу!

Глава 10

Схватки начались рано утром, в тот момент, когда Надя готовилась мыть полы в больничке. Она, как обычно, сходила к колодцу, принесла ведро воды и, ставя его на пол, почувствовала резкую боль внизу живота. Охнув, она согнулась пополам и сползла по стене на пол, теряя сознание.

Очнувшись, Надя увидела прямо над собой озабоченное лицо Сергея Михайловича. Она лежала на кровати, и вокруг нее суетились две фельдшерицы.

– Не надо, не беспокойтесь, я сейчас вымою полы, – прошептала она и попыталась подняться, но новый приступ боли заставил обо всем забыть.

«Отрицательных обстоятельств много… Да, не так уж тут все и хорошо, – подумал Сергей Михайлович, обследовав Надю. – Анатомически узкий подростковый таз, родовая деятельность слабая. Зря я все-таки отдал ее Рубман, надо было самому заниматься».

– Совсем плохо? – заметила одна из фельдшериц озабоченность Сергея.

– Неважно. Вторая степень сужения таза, но плод не крупный. Придется нам с вами, девочки, рожать. Для начала проведем стимуляцию родовой деятельности, а там видно будет. Только осторожно, чтобы без разрывов обойтись.

Сергей Михайлович отдал необходимые распоряжения и вышел на крылечко. У него еще было время для перекура. Лагерь уже проснулся. «Мамок» повели в дом малютки на первое кормление. Охранники бесстыдно оглаживали их по бедрам, проводя, согласно инструкции, досмотр выходящих. Одна из «мамок», здоровая, крепкая тетка, родившая три месяца назад двойню, посмеивалась над молоденьким, розовощеким парнишкой, прибывшим в лагерь совсем недавно. Парень утопал в шинели, выданной явно не по его размеру. Он неуклюже облапил тетку и, покраснев, сказал:

– Проходите.

– Экий ты быстрый, ищи как положено, а то вдруг я в каком потайном месте финочку спрятала. Дядя начальник ругаться будет.

Увидев, что парень заполыхал от стыда, она вошла в раж:

– Давай, нажимай смелее, чай, не щупал еще бабьего богатства, так приходи вечером ко мне в барак, я тебя молочком покормлю.

Она ласково погладила парнишку по щеке и тут же свалилась кулем ему под ноги: подошедший сзади сержант пнул ее ногой в спину.

– Отставить разговоры! – грубо рявкнул он, стоя над барахтавшейся у его ног женщиной.

– Что, страшно тебе, начальник, от разговоров наших? Такой большой и важный, и боишься! – поднимаясь, сказала тетка.

Сильным ударом он снова сбил ее с ног и начал избивать. Женщина, прикрыв голову руками, молча кувыркалась по стылой земле. Проходящие мимо «мамки» старались не смотреть на избиение своей товарки и торопились поскорее пройти через КПП. Вдоволь натешившись, сержант последним ударом ноги превратил лицо «мамки» в единое кровавое месиво и, брезгливо поморщившись, отошел от лежащего на земле тела.

– Вот так учить их надо, чтоб язык свой поганый не высовывали, – сказал он солдату. – Эту никуда сегодня не выпускать, не сдохнут ее выродки без жратвы, товарки подкормят, а тебе за жалостливость – три наряда вне очереди. Выполнять.

– Есть! – салютнул паренек.

Женщина с трудом поднялась с земли и, пошатываясь, побрела в сторону барака.

Сергей Михайлович вернулся в больницу.

Надя старалась не кричать, но у нее это плохо получалось.

– А ты не тешпи, ты кшичи, Надейка, – уговаривала ее маленькая, сухонькая и абсолютно беззубая санитарка Машенька, – мы тута пшивычные, ты нас не стесняйся.

– Я не стесняюсь, – попыталась улыбнуться Надя, сжимаясь от нового приступа боли, – ой, мамочка!

Обработав руки легким хлорированным раствором, Сергей Михайлович подошел к Наде.

– Сейчас посмотрим, что там наша детка у мамы в животике поделывает, – подбадривая Надю, он осмотрел ее. – Все у нас прекрасно, уже и воды отошли, сейчас богатыря родим.

Крыленко улыбался, и Наде от его улыбки становилось легче. Она верила в то, что, пока он рядом, с ней ничего плохого не случится. Он обязательно поможет ей, надо только сначала потерпеть немного, а потом все останется позади. Этот ненавистный ребенок исчезнет навсегда из ее тела, а потом и из ее жизни.