Кривизна Земли
Шрифт:
– Возвращайся в Россию, Сережа. Все забудется в Москве.
– Вместе с тобой.
– Так хотят Рун и Ран? – вырвалось у Тамми.
– Я не встретил их и не получил… знака.
…делаешь мне предложение?
– Дома ты спокойно родишь ребенка. Я стану стариком и напишу книгу о Ран и Рун. Ты не одобришь ее, потому что на самом деле их нет. Потом я умру. Ты будешь перечитывать книгу, и через время умрешь.
Это первое предложение в ее жизни. Есть чем гордиться, и хочется плакать. Тамми заплакала. – Я мечтала об этом. Но обречена жить у Стены.
Из Москвы Сергей несколько раз писал Тамми, просил приехать на испанское побережье у Малаги. Лететь на Канары он не хотел. Письма с острова не дождался.
Тамми
Она встретила Ран и Рун, еще не зная Сергея.
На Тенерифе в знакомой бухте стояли английские фрегаты. Рун показал адмирала Горацио Нельсона. Одного глаза у адмирала уже не было. – Сейчас выстрелит испанская пушка, и Нельсон лишится правой руки.
– Пожалейте меня, я не могу этого видеть!
– Но леди Гамильтон полюбит его. (Сражение на Тенерифе единственное, проигранное великим моряком. Рун и Ран рассказали Горацо Нельсону о будущей победе при Трафальгаре, он безумно рисковал и был убит).
Тамми успокоилась, когда Ран спросил об электричестве. Она успокоилась, потому что ничего в этом не помнила. И поймала себя пересказывающей учебник физики за девятый класс. Страницу за страницей, не понимая внятно, о чем говорит. Ран и Рун просили вообразить, создать в себе виденье электричества, и огорчились невозможностью.
Тамми смутно помнила возвращение домой. Выпила на кухне два двойных коньяка. Обычно она воздерживалась, помня свою тяжелую мончегорскую наследственность. Обдумала все с начала: электричество фантомам ни к чему. Они хотят им завладеть, следовательно, Ран и Рун (народ) существуют. Они позовут Томми к Стене, есть же другие учебники, химии, например. Тамми сможет спрашивать сама. Только не о собственной судьбе – завлекательно, но страшно. Узнает, есть ли средство от СПИДа и предложит мировое открытие. По обстоятельствам, может быть удастся выставить свои условия Рун и Ран. Послать к черту ночи в Колониаль – клубе. Присмотреть белую виллу и «бентли». Впрочем, думала Тамара, «бентли» велик для улочек Тенерифы, значит – «ягуар». И спокойно ждать, искать Ран и Рун она не намерена.
Достаточно погоняла Сергея.
Миссия 2099
От постоянного упражнения разума расходуется самая тонкая и чистая часть крови и рождается меланхолический дух.
Альбрехт Дюрер, классик немецкой живописи. 16 век.
Отключив домашнего робота, упрямо тянувшего играть в шашки, где он уверенно обыгрывает человека, Виктор вернулся к Глобальному телевидению. «Глобаль» запросил имя: Роткив, планета 114 созвездия Парус. Обитатели этой планеты мыслят справа налево и Виктор звучит как Роткив, Борис же Сибор. Прямой связи с Землей нет и не может быть. Молодую и шаткую цивилизацию Земли «Глобаль» редко удостаивает вниманием, Виктор заказал информацию за прошедший земной год.
«Дрейф Североамериканского материка в сторону Африки увеличился до девяти метров в год. Через миллион лет Северная Америка оторвется от Южной в уязвимой точке Панамского перешейка.»
«Бунт в резервации. В крупнейшей системе лагерей Евразийского континента Земли (Россия) возникли беспорядки. Японцы переселились на север добровольно, когда их острова поглотил океан. Сейчас тридцать девять миллионов российских японцев готовы защищать права разумных существ. Напомним, именно японцы обладают самым высоким на земле коэффициентом умственных способностей JQ».
«Земляне достигли иных миров. На примитивной ракете они высадились на планете 114 созвездия Парус. Атмосфера планеты близка земной».
– О нас, неистребимых, – сказал себе Вик. – Надо легализоваться, мигрантами живем. Но в раю нет ни правительства, ни умных старцев. Все любезны и нелюбопытны, как тинейджеры из хороших семей. Называют свою планету Люли. Вику мнится, он видел уже ее золотистый свет, зеленые закаты над всхолмленной равниной. Прозрачные леса
деревьев, похожих на пинии, и добродушных зверей. Бледнокожие прародители Адам и Ева с арийскими лицами слева на триптихе Иеронима Босха «Сад земных наслаждений». Цветет дерево добра и зла, яблоко еще не сорвано. Средняя доска: голые беззаботные люди на обильных равнинах. Им уготован на правой доске триптиха черный Судный день мук адовых. Не живут ли на соседних планетах босховские пожирающие друг друга монстры.Ракета исчерпала ресурс. Виктор и Борис не вернутся на Землю. Она проводила их жертвенно. Ценой лишь дух жизней миллиарды людей послали доказательство своего бытия в гневно несущийся куда – то, разбегющийся после Большого взрыва простор.
«Глобаль», срочно. «В России, занимающей значительную часть Земли, пришел к власти президент Всеобъемлющий. В этой стране живут 120 миллионов разумных существ».
Паранормальная связь на планете Люли требует тотального напряжения умственных сил и кончается душевной опустошенностью. Не каждый мигрант решится. Я вызвал Борю (Яроб) и держался минут шесть. Борис концертирует в отдаленных притемненных районах Люли. Бесстрашный космонавт снискал сценическую популярность свистуна – виртуоза. Аборигены очарованы его то залихватским, то нежным лирическим свистом. У них нет музыки. Пятьсот тысяч лет назад у местных шаманов не было барабанов и там-тамов. Как не знали колеса народы доколумбовой Америки. Борин свист собирает толпу в двадцать, двадцать пять гуманоидов. Меня он безнадежно учит свистеть вторым голосам, или хотя бы петь. Борис оставит планете богатое музыкальное наследие: «Не одна я в поле кувыркалась», «Скакал казак через долину», «Затихает Москва, стали синими дали», «Я встретил вас, и все былое», «Молодая я была, мужу изменила» и другие мелодии. Они, конечно, войдут в историю музыки Люли. Продвинутые гуманоиды уже насвистывают в великолепных садах. По слухам, в долинах бледных дней обитают нежные безбрачные девы. Поездка Бори затянулась.
Он тайно ищет источник безбрежной энергетики Люли.
Готовим коронный концерт. Жертва успеха, вальяжный сибарит учит по памяти из «Риголетто» и даже «Рассвет над Москвой-рекой». Конечно, «У любви как у пташки крылья», незабвенная Карменсита. Финал: «Славное море, священный Байкал».
Я сколачиваю сцену.
Сложные отношения с Борисом. Вышли из одного летного училища и уже тогда дружили. Слова дружба нет в нашем общении. Космосу я пожертвовал любимой женщиной, медленно продвигался по службе. Он выбрал космонавтику как бы со скуки. Полагаю, под моим влиянием. Что мне льстит. Скоро он был первым среди нас, амбициозных и преданных делу тридцатилетних. Дружбы с ним домогались мужчины, женщины млели. Мне нравились брюнетки, Боре полнеющие блондинки. Оставленные им не хранили обид. Были к этому готовы. Чувствовали прикосновение гения.
Два года он жил с Актрисой. Молодой подполковник выносил мусорное ведро. Уезжая с подругами на несколько дней, она попросила влажно почистить ковер, дважды выгуливать собаку и показаться на собрании кооператива. Боря обдумывал первый абзац статьи в американский журнал Institute of Phisik сначала по – русски, потом по – английски. Ушел, взяв собаку. Пил изысканный «Джек Дениэлс». Квадратная бутыль в дорогой черной коже. Я простодушно пытался налить ему скромный «Бурбон». Иногда Боря останавливался, хмурясь. Говорил неожиданно о жизни, науке, мироздании. Мыслил в следующем уровне, смущая преподавателей. Гений из новобуржуазной русской семьи.
В полете к Люли меня, штурмана, мучил страх промахнуться, вылететь в никуда. Обсчитывал курс каждый час, «черные дыры» представлялись пропастями с острыми рваными краями. Боря вылез из каюты. Смотрел. – «Не так», и рисует на бумажке. Я ударил. Молчание Бориса спасло от маниакального срыва.
Успех, нас слушала толпа в сто пятьдесят гуманоидов. На сцене появляюсь я и развертываю карту звездного неба. Луч лазера высвечивает в правом нижнем углу Землю. Боря несколькими известными нам фразами и вечными жестами, похлопывая себя по груди и ушам, просит у доброжелательной толпы связи с Землей. При их технических возможностях!