Кроманьонец

Уро согласился переселиться на равнину. Я не уговаривал. Он сам так решил. Поначалу все было просто замечательно. Добрались до дюны без приключений. Здоровякам так понравился мой топор, что когда они узнали, для чего я несу полную корзину "ненужных" камней, взялись сами ее тащить. И несколько головок кремня по дороге я с молчаливого согласия вожака туда же пристроил. Вот только не успела еще утихнуть радость соплеменников от встречи, как верзила принялся командовать. Ладно бы только своими, но он и мне, и Утаре нашел, чем заняться! Пастух решил построить новый дом и сарай для коз, а нам предложил (я мягко выражаюсь) пасти стадо.

Тогда ночь была звездной, а утро выдалось хмурым, роса долго стояла на траве, и начинало сильно парить, ветерок почти не чувствовался. "Быть грозе" - думал я. Когда Уро начал диктаторствовать по небу плыли кучевые облака похожие на холмы - сверкать будет долго! Вот если бы облака столбами стояли, то отгремело бы быстро. Вспомнив Туро, боящегося грома, подумал, что яблоко от яблони далеко не падает. Подбоченясь, заявил верзиле:

– Уро, не зли духов!

Вожак пастухов обернулся, посмотрел на меня, потом на остановившихся соплеменников, они собрались все вместе пойти в лес, взъерошил густые космы.

– Ты чего?
– он спросил так, на всякий случай, а по блеску ставших злыми глазенок, я понял, что сейчас меня будут бить.

– Духи привели твой род в это место. Так?

Шагающий ко мне Уро, остановился.

– Так.

– Но ведь я приютил твоих женщин, детей и коз. А потом, слушая духов, пошел и нашел тебя, Туна и Тано. Так?

– Так, - согласился он и будто перестал злиться.

– Сейчас духи говорят мне, что тебе нужно построить дом, - его лицо просветлилось, - Особенный. Для травы, которую зимой будут, есть козы. А мне они велят сделать из "ненужных" камней орудия, чтобы срезать траву.

Наблюдая за ним, я понял, что коз пасти нам с Утаре все-таки придется. Но искренне верил, что не долго. Покрасневший как рак вожак рявкнул:

– Я сказал!

Он махнул рукой, указывая на животных и резко развернувшись, пошел к лесу. Соплеменники, не выражая эмоций, потопали за ним. Только Туро как-то странно на меня посмотрел. Догнав Уро, он хотел что-то ему сказать, но в последний момент, наверное, передумал, оглянулся, потом, словно сбрасывая наваждение, мотнул головой и пошел со всеми дальше.

– Лоло, зачем ты притащил их сюда?

Крыть было нечем. Конечно, Утаре по-своему права. Жили, не тужили, вначале отгребли забот полный рот, а теперь и вовсе, будто не наш это дом и не хозяева мы в нем...

– Все будет хорошо! Сегодня нам не придется пасти животных, а что будет завтра, посмотрим.

– Как, не придется?
– удивилась любимая.

– Скоро начнется ливень. В небесах засверкает и загремит...

– Правда?..

– Конечно, милая. Беги, прячь в дом наши шкуры, а я пока привяжу коз, чтобы со страху они не разбежались.

Утаре кивнула и побежала снимать с растяжек шкуры. Я, нарубив кольев, обходил животных. Вспомнив, как в деревнях бабульки оставляли своих коз на лугах, привязанных веревкой за колышки, решил и этих устроить таким же образом. В присутствии волчиц козы вели себя смирно и даже сами жались к ногам, косясь на хищниц. С этой работой справился за часок или около того. Потом сходил к реке, выкупался, а тут забарабанили по воде первые крупные капли. Услышав далекие раскаты, я мстительно улыбнулся.

И долго еще на реке булькало, всхлипывало, крапало и вздрагивало на траве. Голубые полосы дождя туманились в небе, разжигались огненные разводы над лугами и лесом. А гремело как!..

Гроза ушла ночью. На небе стали появляться звезды, ветер уносил серые клочья облаков на восток. От земли запахло сыростью. Как я и предполагал, пока лил дождь, и громыхало в небе, пастухи тряслись от ужаса в лесу. На дюну они вернулись только с рассветом. Правда, до этого пришлось мне сделать еще одну работенку за них. Две козы с вечера блеяли. Их жалобный стон пробивался через шум ненастья и земляные стены нашего дома. Прихватив горшки, пошел их доить.

Ох, и вкусным оказалось молочко! Пастухи выдаивали своих животных в кожаные бурдюки. Сшить кожи, чтобы мешок не протекал в моем понимании - мастерский шедевр, искусство. Наверное, и они так считали. Бурдюков имелось у них всего два. Понятное дело, что кожаные мешки никогда не мылись. День молоко собиралось в один, а во втором вчерашнее успевало скиснуть. Вот этот кисляк они и пили. Я не смог.

Хорошо лежать на шкуре у тихой реки, слушать птичий пересвист, смотреть на колосистую траву и попивать свежее молочко. А еще приятнее было увидеть уныло бредущих по высокой и мокрой траве пастухов во главе со злобным верзилой. Конечно, я им сочувствовал! Провести ночь в сыром лесу разве, что врагам пожелаешь, но ведь все слышали мое пророчество! Говорил для всех: "Духи будут злиться..." И что? Назовите меня очковым медведем, но на душе было радостно. А раз хорошо на душе, то и красота! И мокрый лужок, и облачное небо, и пастухи...

Уро все испортил. Смиренно подошел и спросил:

– Как построить дом для травы?

Пришлось объяснять. "Эх..."

***

Мой друг, ты удивлен? Ах, "очковый медведь" тебя смутил?! Ну, да, звучит не понятно. Но когда я так обозвал одного мутного коммерсанта, шагу не ступающего, чтобы не обмануть, все, кто его знали, сразу же поняли, что именно я имел в виду.

Раз смеешься, вижу, что и ты понял. Слушай, пока могу говорить...

В девяносто первом инфляция сожгла все мои сбережения. По старинке что-то хранилось на сберегательной книжке, что-то в облигациях. По меркам восьмидесятых - много. А тогда все закружилось, перемены в жизни происходили так быстро, что ни черта не понимал. Да и годы уже сковывали, утратил я былую остроту ума. Семья была большой, и по привычке заботился я обо всех. Им тоже не сладко жилось.

Помню, сижу в кресле и держусь за голову, размышляю: " Начинал зарабатывать не зарплату, а серьезные деньги, когда за это легко можно было угодить за решетку. Без опыта, капитала и связей. А сейчас и опыт есть и связи имеются..." Стал обзванивать старых знакомых. В том числе набрал Витьку, работал он директором на заводе "Продтоваров". Поговорили о том и сем. Дал ему понять, что тема нужна, чтобы денег поднять. Через неделю он сам позвонил. Сказал, что есть для меня квота на сто тонн смеси для блинчиков. Платить нужно безналом и лично Витюше откатить наличными столько же. К вечеру, побывав на городских рынках и гастрономах, понял, что процентов шестьсот на этой муке поднять можно. А на следующий день пошел к Андрюше-коммерсанту. Договорились мы с ним обо всем. Безнал ушел, оставалось съездить на завод и привезти оттуда товар. Это я сделал. Потирая в предвкушении заработка руки, поехал на встречу с коммерсом.

Тогда еще деловые люди не прятались друг от друга по офисным норам и загородным особнякам. В уютном ресторанчике к обеденному времени собирались знакомые компании, чтобы поделиться новостями, провернуть какую-нибудь сделку. Я поздоровался с "бизнесменами", присел за столик. Андрюха тут же убежал в туалет и сидел там минут двадцать. Тоха, общий знакомый, по этому поводу пошутил, что, мол, жлобы и с дерьмом расстаются долго и неохотно. Когда мой партнер вернулся, я сразу не стал говорить о деньгах. Выпили по сто грамм, закусили. Я как бы невзначай заметил, что работа сделана, пора бы и рассчитаться. На что Андрюха ответил: