Кровь героев
Шрифт:
Сотник закрылся от друзей кружкой, словно других дел не было.
– Точно...Ходит один.
– Присмотревшись пробормотал Гаврила... Только ошибся он. Гусляр не бездельно бродил, а прямо шел к их столу. Похоже, сообразил, что Исин не получил от его конкурента того, что просил, и решил попробовать.
Этот на старика никак не тянул. Возраст, правда, уже показывал себя редким седым волосом на голове и морщинами, но руки крепко держали гусли. Подошел, поклонился.
– Угостите, богатыри. А я вас песней потешу...
Исин отодвинул ногами пьяного Егошу, освобождая место для гусляра.
–
Тот уселся, положил гусли на колени.
– Что ж спеть вам? Про битвы кровавые, про богатырей чужедальних? Про Бову-королевича? Или про битву на Калиновом мосту?
– скучноватым голосом спросил он, словно заранее знал, что войнам нужно.
Друзья переглянулись. Отчего бы и про это послушать, но про битвы и прочее они и сами могли много чего порассказать.
– Про Гаврилу Масленникова знаешь?
– ехидно спросил из-за кружки Исин.
– А то есть у нас тут любитель про Гаврилу-то послушать.
Масленников только кулак хазарину показал. Сейчас Гаврилова душа не побоищ просила, а чего-то грустного, утешительного...
– А спой-ка ты нам про дела трудные, про дела неподъемные...- сказал он.
– Знаешь такие былины?
Гусляр сообразил, что не просто сидят люди, жизни радуются, а скорее какие-то неприятности пивом заливают...
– А спою-ка я вам про Святогора-богатыря, - предложил он.
– Про его неудачу...
– У Святогора - да неудача? Это ты, гусляр край перешел,- начал подниматься из-за стола Гаврила. Не лучший день сегодня для всех них выдался, а уж скомороху над святым насмехаться позволить...
Гусляр рассмеялся. Не нагло, а с осторожностью, обращая сказанное в шутку.
– Самонадеян ты воин. Считаешь, что раз кто силен, то никого посильнее него рядом не окажется? И на больших богатырей неподъемные дела сваливались.
– Это ты, что ли посильнее?
– набычился Гаврила, мерея глазом фигуру гусляра - вдруг и впрямь тот покрепче будет, чем с первого взгляда показался.
– Да куда уж мне...
– махнул рукой тот.
– А вот спою про Святогора тогда и узнаешь, как оно бывает. Уж на что всем богатырям богатырь, а вот и на него неподъемное испытание нашлось.
Гаврила посопел немного, но вовремя вспомнил, что не силой мериться сюда пришел, а поесть, да людей послушать.
Поняв, что разрешение получено гусляр произнес распевно, уже настраиваясь на былину.
– Спою я вам, люди добрые, про Святогора-богатыря, нашего заступника. Про подвиги его богатырские, да про жизнь нелегкую...
Под насмешливым взглядом Исина, Гаврила пододвинул певцу кружку и, соглашаясь, кивнул. Тот негромко, и с душой запел про стародавнего богатыря. Шум на соседних столах стал затихать, и голос гусляра вольно полетел по притихшему залу...
Очень скоро гости кто, подперев голову, кто, напротив, стиснув кулаки до белых косточек, слушали певца. Такого они еще не слышали.
Певец пел о том, как Святогор бродил по Руси и наткнулся на сумочку переметную. Попытался поднять её - сил не хватило - жилы у богатыря полопались, чуть кровью не изошел...
Избор представил себя на его месте, почувствовал, как от нечеловеческого напряжения лопаются в руках жилы, кровавый пот выступает на лбу, заливает глаза...
Он цапнул
Гаврилу за руку.– Вот бы нам тут рубашечку.
– А?
– Гаврила вынырнул из повествования. Кулаки богатыря ветвились жилами, костяшки побелели от напряжения.
– Личико-то Святогор наверняка рукавом вытирал. Вот вам и кровь...
Гусляр умолк и с рокотом струн сгинуло наваждение, где каждый чуял себя стародавним богатырем, искоренял Зло и боролся с врагами. Вознаграждая себя за песню, гусляр ухватил кружку, поднес к губам...
– А что, добрый человек, это быль или сказка?
– спросил Гаврила, дождавшись, пока кружка опустится на стол. Пальцы его вздрагивали, словно нестерпимо хотелось выпустить когти и вонзить их в гусляра
Певец, не замечая этого, отхлебнул из новой кружки, не торопясь утерся.
– Так кто ж его знает? Это то, что народ помнит. А быль это или сказка только Алчедар знает.
Исин сглотнул, поставил кружку и, опережая всех, спросил:
– Кто такой этот Алчедар? Где прячется?
Гусляр ухмыльнулся.
– Да нигде он не прячется... Чего князьям-то прятаться? Начальник он тиверский. Князь или как они там своих высших называют, мне неведомо.
– А что знает?
Гусляр пожал плечами, примериваясь к куску птицы, но не решаясь взять. Уж больно вид у Гаврилы получился грозный.
– Слышал я, что это все в тех местах и случилось. Так что если узнать чего - тебе туда. Старики тамошние может и помнят.
Народ в зале загомонил, к певцу потянулись руки, потащили его к другим столам, а товарищи смотрели друг на друга, и каждый знал, что мысль у них сейчас одна на всех. И вовсе не о том, чтоб послушать еще что-нибудь из богатырской жизни.
– А что?
– просил наконец Избор.
– Какой-никакой, а след. Пока ничего другого нет - и этот сойдет.
– Точно! Придем к этому Алчедару и спросим!
– кулак Исина грохнул по столу.
– Пусть попробует отказать князю Киевскому!
– Князь Киевский нынче в большом отдалении пребывает. По другую сторону волшебства, - напомнил Избор и поежился, вспомнив лиловый кисель.
– Так что... Только на себя нам надеяться надо.
– Так в первый раз что ли? Добром не отдаст - силой возьмем.
Никто хазарину не возразил. Понятно, что все так и будет.
– Бывал я там, - задумчиво сказал Гаврила.
– Хорошее место. Для того кто внутри, конечно. А ежели кто воевать придет... Стены... Рвы... Да втроем... Может статься, что наших трех мечей для такого дела может и не хватить...
Киевлянин тряхнул головой, вовсе прощаясь с надеждой отвоевать замок.
– А как-то по-другому? Ну, выкупить, что ли...- предложил Избор. Денег не было, конечно, но ведь деньги украсть куда как проще, нежели замок захватить.
– По-другому это и называется - своровать, - объяснил Исин, - Деньги- то нам кто даст? Деньги тоже где-то красть придется, так уж проще сразу нужной вещью озаботиться.
Никто ему не возразил, и всем стало ясно, что другого пути нет - ищи не ищи...
– Ну, хорошо... В городище-то мы войдем. А вот в сам замок, к князю. Не думаю что любого туда пускают... До ворот-то дойдем. А вот дальше что? В сокровищницу нас добром никто не пустит... А там, поди стена...