Кровь и свет Галагара

Никто среди криан, начиная от первых арфангов и кончая самым незаметным ополченцем, не сомневался: быть сегодня сражению, и начнется оно очень скоро. Но назначенный роф еще далеко не истек, когда в царский шатер вполз на четвереньках один из военных советников и пролепетал:

— Не казни, великий государь! Там прибыл какой-то тагун и говорит, что принес тревожные вести из Обители Небесного Взора.

— Что там еще? Пусть войдет! — прошипел Ра Он, с трудом удерживаясь от того, чтобы ударить кого-нибудь насмерть.

Вошел бравый на вид тагун, смявший в руке свою шапку, и бросился на землю ничком.

— Встань и говори, очень быстро и кратко! — приказал ему Ра Он.

— О, великий государь, в чьих владениях… — начал тот было, приподняв лицо, но Ра Он резко его перебил:

— Отставить пустое! За каждое лишнее слово получишь плетью по глазам! Говори только о том, что случилось.

— Велено передать, государь. Твой слуга по имени Цул Гат убит в развалинах Обители Небесного Взора, самозванец бежал…

Ра Он прыгнул к тагуну и, вцепившись в ворот его камгама, заорал ему прямо в глаза:

— Это ложь! Кто тебя подослал? Кто велел передать?

— Младший эрланг Блистательной части по имени Хог Пьор… Он погиб в стычке с преступниками под Дигалом, — с усилием выдавил из себя придушенный тагун.

В долю лума настроение Ра Она переменилось. Он отпустил беднягу и по-военному отчетливо спросил:

— Кто убил Цул Гата и освободил самозванца?

— Неизвестный с красным железным посохом.

— С кем была стычка под Дигалом?

— С ним же, государь, и еще с другим — всадником в яйцевидном шлеме. А еще там были двое — самозванец и какой-то неизвестный в золотистом таглоне с красными синдарами. Но они не сражались.

— Никто из негодяев, конечно, не пострадал?

— Самозванец был ранен стрелой. Клянусь, государь, попадание было смертельным.

— Уж не ты ли стрелял? И что же?

— Я стрелял, государь. Но тот, в золотистом таглоне, извлек стрелу из груди самозванца и оживил его. Я видел своими глазами!

— Видел своими глазами… отсиживаясь в кустах, негодяй!

— Не казни, государь! — Торопливо стал оправдываться тагун. — Одолеть этих двоих не было никакой возможности…

— Эй, кто-нибудь! — Не слушая, крикнул Ра Он. — Отрубить этому трусу голову!

— Государь! Сам Хог Пьор, умирая, просил, чтобы я поберег себя и принес тебе эти важные вести!

— Ну что ж, — как бы смягчаясь, сказал Ра Он и жестом остановил ворвавшихся в шатер стражников с лунообразными секирами. — Как видно, ты говоришь правду, да и взгляд твоих светлых глаз выдает в тебе храброго воина. Ты заслужил награду! Эй, налить ему чашу моего любимого мирдрода.

Тагун, не смея подняться с колен, рассыпался в благодарностях и частых поклонах.

Ра Он подал ему чашу вместимостью не менее двух или даже двух с половиной рофов, до краев наполненную черным смолистым мирдродом стозимней выдержки, и сказал:

— Пей, воин, царскую чашу до дна!

Затем дождался, когда тот проглотил добрую половину драгоценного напитка, и, ударив тагуна сбоку ногой в лицо, крикнул:

— Довольно! А теперь отрубить ему голову за то, что принес дурные вести!

В один лум стражники уволокли несчастного наружу, чтобы выполнить царский приказ. У входа в шатер с ними едва не столкнулся только что соскочивший с гаварда арфанг, изрядно запыхавшийся и взопревший от быстрой езды.

Увидав того, кого почитал за Шан Цвара, он рухнул к его ногам и словно онемел, в страхе не в силах вымолвить ни единого слова.

— Что у тебя? — Окликнул его Ра Он.

— Не смею сказать, государь.

— Говори или последуешь вон за тем молодцом!

— Даруй мне жизнь, государь, милости твои безмерны!

— Живи и говори! Не заставляй меня ждать!

Нарастающая угроза в голосе Ра Она подстегнула, словно крепкая плеть, дрожащего перед ним арфанга и он вымолвил, наконец:

— Отряд неведомых воинов атакует крианское войско с тылу!

— Что значит «неведомых»? Какие на них доспехи, какое оружие, стяги, эмблемы?

— Всех царств, государь! Они похожи на сброд со всего Галагара! Дерутся как лютые звери и на вид таковы! Лица иных не укрыты забралами, зато сплошь покрыты волосами.

— А числом, числом каковы?

— Не так много их, государь, но наших они уже положили вдвое против своего числа.

— Проклятье! Немедленно отправляйся туда и передай приказ: во что бы то ни стало захватить кого-нибудь из этих волосолицых и доставить его ко мне!

— Слушаюсь, государь. Но это будет нелегко.

— Да вы что ж это? Привыкли выполнять только легкие приказы? Что, умеете только отступать да обчищать цумилиновые сады по дороге?

— Осмелюсь просить, государь, о небольшом подкреплении. Стоящие в тылу части храбро сражаются, но зело не велики числом, да и тают на глазах под ударами безвестного неприятеля…

— Ладно. Будет вам подмога. Мы перебросим в тыл одну, нет, две грозные дюжины. Ступай, приободри там своих! Скажешь, миргальцы спешат, чтобы стать с ними рядом.

Арфанг поднялся с земли и, кланяясь, попятился к выходу. Не успел он скрыться, как в царский шатер также с поклонами, один за другим, вошли советники и арфанги, готовые по слову своего государя немедленно вести в сражение войска.

Ра Он взгромоздился на свое седалище и грозно оглядел собравшихся. Но как только раскрыл он рот, собираясь отдать последние распоряжения перед боем, вперед выступил миргальский советник Дац Дар и, слегка наклонив свою белоснежную голову, решительно заговорил:

— Прежде чем ты примешь решение, доблестный Шан Цвар, бежавший от соперника в единоборстве подобно тому, как жалкий зудрик бежит от матерого кронга, прежде чем ты раздашь приказы своим арфангам, выслушай меня и учти хорошенько то, что я скажу тебе при всех, не скрываясь.

— А кто ты такой? — взревел Ра Он, в два лума позеленевший от злости. — Мы знать тебя не знаем!

— Так узнай, что, согласно законам Миргалии, по смерти государя и впредь, пока не объявится законный наследник престола, ее полновластным правителем становится первый советник. Я принял тяжкое бремя в трудный афус. Властелин Миргалии перед тобой. Так окажи ему должное почтение и взвешивай каждое слово на весах разумения, прежде чем выпускать из уст.