Кровь и туман
Шрифт:
– Для тебя, скорее, котлы с кипячёной смолой, – само срывается с языка.
– Спасибо, – губы Риса растягивает улыбка.
– Это не комплимент.
Но он всё равно продолжает улыбаться. Прикладывает ладонь ребром ко лбу, гляди на горизонт. Ему только не хватает зажатой в зубах соломинки – и прям очаровательный селянин получится.
– Значит, не рай и не ад, а четвёртое измерение? – ещё раз уточняю я.
По интонации – как бы невзначай. Мол, всё равно о чём-то нужно говорить. Риса проявление моего любопытства устраивает, что даже странно. Может, здесь у него совсем нет друзей? Если, конечно,
– Ага, – Рис кивает. – Энергия. Живая материя. Бог, Сатана, ангелы и демоны в одном лице. После смерти все приходят сюда влачить своё бесполезное существование. Как раз где-то между прошлым, в котором умершие ещё живы, – ну, относительно времени, – и будущим, где их фактически никогда не будет. Теория сложна, согласен, – добавляет Христоф, когда видит моё озадаченное выражение лица. – На практике всё проще.
– Но я не хочу умирать, – протестую я.
– А кто хочет-то? – Рис ерошит волосы на затылке. – В этом деле, знаешь ли, твоё мнение спрашивают в последнюю очередь.
– Ладно. Предположим, что я поняла, о чём речь. Но разве тогда это четвёртое измерение не должно быть переполнено мертвецами, как людьми вагон метро в утренний час?
– Представь себе дом с нескончаемым количеством этажей. Так и здесь. У каждого – свой этаж. Иногда они пересекаются, если материи кажется это необходимым.
– Интересно, с чего это материя решила, что, попав сюда, я захочу общаться именно с тобой, – ворчу я недовольно.
– Это уже к тебе вопрос.
Хочется стереть его улыбку с лица прямым ударом в челюсть – это раз. Материя, как и судьба, как и история – та ещё сучка, – это два.
– Я бы больше предпочла встретиться с другими своими старыми знакомыми, – говорю я. – С теми, кому при жизни я много что сказать не успела…
– Ну, извини, что не оправдал ожиданий, – Христоф разворачивается на пятках и уходит прочь.
Не обиделся. Снова играет. Знает же, что я всё равно последую за ним, деваться-то мне некуда. Вот и тешит своё самолюбие. Мысль о том, что не зря я пустила ему пулю в лоб, прогоняю сразу, но успеваю словить себя на том, что угрызений совести при этом совсем не испытываю.
– Стой! – я нагоняю Риса, который, вообще-то, не особо и торопился уходить. – А ты можешь следить за жизнью живых?
Рис хохочет. Искренне и даже хватаясь за живот. Самое время толкнуть его, чтобы не зазнавался. И я почти собираюсь сделать это, когда он вдруг успокаивается, выпрямляется и становится предельно сосредоточенным:
– Я не на облачке сижу, ноги свесив, – заявляет. – Ты вообще слушала то, что я тебе до этого рассказывал?
– На всякий случай спрашиваю, – оправдываюсь я. – Хотя, наверное, тогда ты бы наверняка спросил меня о Власе…
– О Власе? – переспрашивает удивлённо. – А что с ним?
– Ничего. Живёт.
– Хм.
“Хм”? Я только что упомянула имя его племянника, благодаря которому ему почти удалось провернуть свой план, и всё, что я получаю – это “хм”?
– И как он?
– Не злой гений вроде его дядюшки, – сразу сообщаю я.
Рис облизывает губы. Хмыкает.
– Я не об этом. Как он в общем?
– Тебя правда это волнует? После всех тех моментов, когда ты использовал его ради собственной
выгоды?– Я уже мёртв, Ярослава, – напоминает Рис, делая акцент на на втором слове. – Считай, за всё своё расплатился. Так что хватит сыпать упрёками.
– Расплатился? Как-то маловато, тебе не кажется?
Рис отмалчивается. Выпячивает подбородок, и я думаю: вот она, черта, которую ему бы не хотелось, чтобы я переходила. А я танцевать на ней готова, лишь бы только это причинило ему хоть каплю той боли, которую из-за него пришлось испытать мне.
– Он умнее, чем ты, – говорю я, когда пауза затягивается, а глядеть на одни и те же виды мне надоедает. – Намного. И сильнее. Он ведь мрачная гончая. Он спасает, в отличие от тебя.
– Рад за него, – бесцветно отвечает Христоф.
– Он в Совете. Не знаю, за что отвечает, но какая-то важная шишка – точно. А ещё в штабе преподаёт.
– Получается, всё-таки гений, – поправляет мои уже сказанные слова Христоф.
– Да, – киваю я. Затем быстро добавляю: – И мы с ним встречались.
Я жду реакции в стиле дикого удивления с элементами полуобморока, но получаю слова то самое злополучное “Хм”, даже с той же интонацией и без единой доли подтекста.
– Делаю ставку на то, что ты умер в конце девятнадцатого века и не знаешь, что “встречаться” значит больше, чем пересечься на улице или в каком-либо месте. Мы… – я щёлкаю пальцами. – Не знаю, как в ваши времена это называлось… Мы были парой, как парень и девушка, которые вместе, но не в смысле “вместе” типа вдвоём, а “вместе” типа…
– У меня от твоих объяснений голова болит, – стонет Рис. – Я понял. Вы были возлюбленными.
Возлюбленные. Ведь это предполагает, что я любила Власа в ответ, верно? Но я не знаю… Не уверена. Что-то с моей стороны только начало зарождаться, когда всё внезапно кончилось, а сейчас я определённо точно скучаю по нему. И надеюсь, что он когда-нибудь сможет простить меня.
– Теперь, по крайней мере, понятно, откуда взялась ваша связь.
– Какая ещё связь? – спрашиваю я.
Выходит почему-то возмущённо, словно Рис как минимум обвинил меня в чём-то порочном.
– Та, что не позволила тебе убить его и тем самым остановить меня.
– Мы не убили Власа только потому, что он был жертвой, – поясняю я. – Ты же не будешь обвинять жертву насилия в том, что её изнасиловали?
– Но и отправлять себя в прошлое, рискуя не только своей жизнью, но и жизнями моих близких, чтобы остановить насильника, я тоже не буду.
Отчётливо понимаю, к чему именно ведёт Христоф, но в голове это никак не хочет складываться во что-то определённое. Оставили Власа в живых потому, что так надо было. Убей мы его, разве это можно было бы считать успешно законченной миссией?
– Знаешь, – произносит Христоф. Внезапно касается моего локтя, хотя я и так слушаю его очень внимательно. – Говорят, некоторые были рождены для того, чтобы встретиться и повлиять на судьбы друг друга. Может, вы с Власом – именно этот тип душ.
Я пожимаю плечами.
– Мысли подобного рода пугают меня, поэтому я стараюсь о них не думать.
– Пугают? Почему?
– Потому что это значит, что от меня совершенно ничего не зависит. Во время рождения мою историю создаёт судьба, а после я перехожу в распоряжение некой материи. Что мне остаётся?