Кровь и туман

– К сожалению, в этот раз это явно не моя заслуга, – я топчусь на пороге, разглядывая комнату.

В общем и целом, она осталась такой же, какой я видела её единожды, что должно радовать меня – ведь значит, Лие в этом времени нравятся те же вещи, что, в свою очередь, говорит о том же характере, тех же предпочтениях и увлечениях, но… В этот раз мне почему-то совсем неуютно среди дорогого шёлка и мехов.

Лия забирается в кровать в одежде, скинув только обувь. Укутывается в чёрное постельное бельё как в кокон, становясь похожей на огромную готическую гусеницу.

– Лиза – оборотень, как ты уже могла заметить, – зачем-то рассказываю я. – Она сестра одного парнишки, который, в общем-то, неплохой, но любит вляпываться в неприятности. – Я прохожу дальше, попутно провожу рукой по спинке небольшого мягкого диванчика. – Однажды я освободила его из заключения и, полагаю, теперь мы квиты, раз Лиза спасла твою жизнь.

Лия изображает подобие, – именно подобие, потому что смотреть на это мне невероятно больно, – улыбки. Я следую дальше, останавливаюсь у кровати и присаживаюсь на самый её край.

– Их родная стая не очень ладит со стражами. Насколько я знаю, там сейчас идёт настоящая гражданская война, и…

Я понимаю, что Лие неинтересно. Может, она и пытается хоть немного вникнуть в суть разговора, но едва ли может её уловить, раз за разом срываясь в обрыв последних воспоминаний. Я легко могу понять её, а потому и не сужу. Если бы сама находилась на краю жизни и смерти, сейчас бы не просто сидела в прострации, а… чёрт знает, если честно, что бы я делала на её месте. Зная себя, даже самый худший вариант не стоило бы исключать.

– Ты будешь в порядке? – спрашиваю я.

Мне приходится изловчиться, чтобы протянуть Лие руку через всю кровать и не выглядеть при этом чересчур неуклюже.

– Нет, – честно отвечает Лия.

Вот за что я её люблю. Она никогда не стала бы скрывать свои настоящие эмоции, насколько плохими бы они ни были.

– Я же почти умерла, – Лия хватает меня за пальцы, крепко их сжимая.

Через прикосновение я стараюсь передать ей всё то, к чему не могу подобрать слов: я забочусь о ней; я скучаю по ней; я люблю её; я хочу, чтобы с ней всё было хорошо.

Молчу. Лия тоже. Мне есть, что сказать, но пугать её сильнее, чем сейчас, совсем не хочется. Поэтому мы просто сидим так некоторое время, пока я не замечаю, что Лия начинает клевать носом.

– Тебе нужно поспать, – тихо говорю я.

Лия отрицательно качает головой.

– Я не хочу оставаться одна.

– Я договорюсь, чтобы к тебе кого-нибудь приставили. Сейчас ты, возможно, не просто жертва несостоявшегося нападения, а ценный свидетель. Руководство точно не будет против сохранности твоей жизни.

– Спасибо, – благодарит Лия.

Её хватка слабеет, и я могу вернуть свою ладонь обратно.

– Можешь прийти завтра? – доносится до меня уже на выходе из комнаты. – Если захочешь, конечно.

Я гляжу на Лию через зеркало стоящего рядом туалетного столика. То, что произошло сегодня, знатно её подкосило. Она, может, и пытается из последних сил не показывать этого, но я-то видела её в худшие из дней и знаю, как выглядит её тихое отчаяние.

– Тебе вообще повезло, что я сейчас ухожу, – заявляю я.

Лия ловит мой взгляд через отражение и теперь уже искренне улыбается в ответ.

Я знаю, что мне нужно идти, но больше всего на свете желаю остаться.

Шаги прочь из комнаты даются чертовски сложно. Вскоре я оказываюсь сначала на улице, потом – на автобусной остановке. Возможно, если бы Лия догнала меня… Я оборачиваюсь на окна особняка Веберов, стараясь высчитать те, что выходят из комнаты их дочери, но это кажется бесполезной затеей. Дом огромен. Окон слишком много.

А Лия слишком обессилена, чтобы встать с кровати.

***

Мне страшно и неуютно, и всё же я возвращаюсь в штаб и иду в тренировочный корпус, чтобы вернуть меч и заодно поговорить с Антоном. Помещение гудит, защитники занимаются своими тренировками, обыденно игнорируя меня. Разве что те, кто был свидетелем моего побега с военной топографии, смотрят косо. Включая и Бена с Лейлой, которые прекращают спарринг по желанию первого, как только я оказываюсь рядом.

– Стоять, Зорька! – восклицает Бен, перегораживая мне дорогу. – Объясниться не желаешь? Юрий Геннадьевич ох…

– Давай позже, ладно? – бросаю я небрежно, отталкивая Бена прочь.

А он даже не сопротивляется; хотя, видать, просто среагировать не успевает. До меня ещё доносится конец его предложения, который он всё-таки произносит, пока я не дохожу до секции с оружием. Там кладу меч, крепление и нарукавник на место. Хорошо, что воспользоваться первым мне так и не удалось. Ведь наверняка здесь есть какое-то правило о том, что вообще-то нельзя просто так брать оружие и выносить его без веской на то причины.

– Знаешь, ты могла бы проявить хоть немного уважения, – раздаётся за моей спиной, когда я уже собираюсь ретироваться. – Я согласился тренировать тебя отдельно от других, а ты убежала в первый же день, ничего не сказав.

Я разворачиваюсь на пятках. Антон не ждёт моего ответа, лишь коротким кивком велит мне следовать за собой прочь из секции с оружием, а дальше – и из тренировочного зала. Так мы оказываемся в небольшом коридорчике с дверью, ведущей в имитационную комнату.

– Говори, – требует Антон. – Я хочу знать правду, а иначе на индивидуальные занятия больше можешь не рассчитывать.

Справедливо. Но я вспоминаю сегодняшний сон и понимаю, что реальность может оказаться очень к нему близкой.

– Кое-что случилось… – начинаю я расплывчато.

Антон ведёт бровью.

– И что же?

– Не могу сказать…

Антон выпячивает подбородок.

– Татьяна вернётся меньше, чем через неделю, – произносит он спокойно. – Если после первой же попытки ты поняла, что мой метод преподавания тебе не подходит и решила дождаться её, то спешу тебя огорчить – Таня всё ещё останется куратором направления, но теперь перейдёт на другую ставку преподавания, оставив боевую подготовку мне.