Кровь королей

– Нэй…

– Да, родное сердце…

– Я благодарю богов за то, что ты у меня есть. Рядом с тобой я забыла обо всех несчастьях, что свалились на меня. Даже смеюсь иногда, хотя сердце мое разрывается от мысли о моем отце и… о том, что он не отец, а мать – не мать… Это ужасно, Нэй. Не знаю, как я вынесла бы все это, если бы не ты. Порой мне кажется, что мы просто отправились в путешествие.

– Но ведь именно я все это тебе рассказал.

– Уж лучше ты, чем кто-то другой, мой волк. – Она вздохнула. – Уж лучше ты. Хвала добрым богам за их дар… Благодарю их за тебя. И благодарю тебя…

– Тогда почему добрые боги позволили всему этому случиться?

– Это ведомо лишь им одним. Но они помогли тебе спастись. И спасти меня.

– Впереди еще много испытаний и тревог.

– Я не страшусь их, если рядом будешь ты. С тобой так спокойно… Ты только будь рядом, мой верный охранитель. Мой добрый волк. Моя опора…

Она шептала, а Вэйлорд чувствовал, как щемит сердце. То самое, что столько лет оставалось холодным. Нэю показалось, что еще вчера у него в груди не было никакого сердца и только сейчас боги вложили в нее кусок трепетно бьющейся плоти.

Поглаживая его волосы, Элисса вдруг тихонько запела:

Воет в тиши старый волк. Подкрадусь к нему тихо, но зверь тот умолк. Так поведай же мне, о мой волк: о чем же ты пел? О ком горевал и чего не успел? Я буду рядом тихо сидеть. Я не страшусь в очи зверя смотреть. Ты только скажи, отчего так грустна Одинокая песня твоя? Быть может, смогу я помочь? Может быть, помогу превозмочь? Ты только поверь мне, мой ласковый зверь. Нутром всем почувствуй, я рядом теперь. Не рычи на меня, о мой бог, не рычи! Если больно тебе, мое имя кричи! Позови меня, о печальный мой зверь! Знай одно, мы с тобою едины теперь…

«Я люблю тебя, Элисса!» – кричало сердце. Волк Вэйлорд сжал губы. Нельзя выпустить этот крик наружу.

Одно сейчас радовало Нэя. То, что он сидит к Элиссе спиной и она не видит, как по его щеке бежит слеза. Одинокая, как волчье сердце.

Глава 18 Новый день, подающий надежды, и совет братства из кустов

Сон позабылся, как только открылись глаза. Словно скульптура, неким волшебством созданная из воды, в одно мгновение обрушилась мелкими брызгами, и уже нельзя было восстановить, что она изображала.

Олвин протер глаза и понял, что сидит на полу. Горела одна свеча. Кто-то теребил его за плечо. Повернув голову, вестник увидел руку лесного короля Роберта. Тот лежал в постели ничком и глядел на Олвина.

– Я уж думал, ты помер тут. Никак не мог добудиться.

– Робб, – хрипло отозвался Олвин. – Ты как?

– Вроде лучше. Болит уже не так сильно. Да и жар, кажется, прошел. Я, правда, ничего не помню со вчерашнего вечера и до этого утра. Может, и к лучшему. Там штоф с водой. Подай, пожалуйста. Пить хочу, спасу нет.

– Утра? – Вестник медленно поднялся. – А сейчас что?

– Да день уже.

Значит, все прошло хорошо. Олвин потянулся к сосуду с водой.

– Не давай ему воду.

Из темного угла возник Деранс Ментан.

Вестник взглянул на клира. Похоже, тот добросовестно исполнял клятву врачевателя.

– Почему не дать, если он пить хочет?

– Пока ему воду нельзя. Вода в теле станет вместилищем заразы, которую надо вывести до конца. В ней эта зараза множиться будет.

– И как же мне жажду утолять? – проворчал Роберт.

– Настойками. Самое страшное позади, но предстоит долгое лечение.

– Эти твои настойки! Я даже запаха не выношу!

– Такова цена жизни. И, кажется мне, невысокая цена. Поморщитесь, но выпьете.

– Значит, будет жить? – спросил Олвин.

– Похоже на то. Вечером я пущу ему кровь.

– Это еще на кой? – снова возмутился лесной король.

– Кровь должна обновляться. Этому способствуют мои настойки. Но чтобы появилась новая кровь, надо сливать старую.

– Что, всю?!

– Вовсе нет. Но несколько кровопусканий сделать придется.

– Проклятье. – Роберт уткнулся лицом в подушку. – Ладно, клир, делай что должно, но поскорей поставь меня на ноги.

– Этим я и занимаюсь.

Клир подошел к постели и протянул Роберту чашу с дурно пахнущей настойкой.

– Пейте.

* * *

Олвин наконец-то позволил себе вдоволь поесть. Тем более что охота Роберта принесла богатую добычу. Теперь можно было быть спокойным за жизнь лесного короля, а значит, и за свою. Пора заняться чуть менее важными делами.

После трапезы ближайшие соратники собрались у постели Роберта. Тут были и Красавчик Флориан, и Галиган Болтун, и Лысая Гора, и уж конечно, Арчер Покойник.

Друзья подшучивали над лесным королем, соревнуясь, кто изобретет новую шутку по поводу пострадавшего зада Роберта. Тот в ответ слал всех в разнообразных направлениях. Но все же смеялся над шутками, проклинал болотного вепря и просил пить. Однако клир был тут как тут и совал ему под нос настойку, от чего настроение лесного короля не повышалось. Карл подобрел. Даже сказал пленнику что-то лестное.

Самым молчаливым, не считая Ментана, был Олвин. Он заговорил, лишь когда разбойники вволю нашутились и отсмеялись.

– Друзья, может ли кто-то вывести за дверь нашего лекаря? У меня важный разговор, и он не для посторонних ушей. Шон знает, о чем я.

– Ах, это, – кивнул Арчер. – Тогда я и выведу.

Шон взял пленника за локоть.

– Пойдем. Заодно покормим тебя за труды твои праведные.

– Может, пока его нет, дадите мне воды? Или вина? – сказал Роберт, когда дверь закрылась.

– Вот еще! – воскликнул Карл. – Делай, что тебе предписано лекарем!

– Дружище, – усмехнулся Роберт, – вчера ты о лекаре иначе говорил.

– То вчера.

– Ладно. Олвин, о чем ты хотел поговорить?

Тоот потер подбородок и отметил, что не мешало бы побриться. Впрочем, если идти на север, то, наоборот, лучше отпустить бороду.

– Первое. Я обещал пленнику, что отпущу его на свободу, если он тебя излечит.

– Но он еще не излечил.