Кровь королей

– Там начинается дорога к замку регента, - полушепотом сказал он.
– Сядем здесь, отдохнем, а потом двинемся дальше. Я хочу п-проверить охотничий домик.

– Он не так далеко от дороги, да? Я когда-то рисовала на карте эти места...

Взгляд Ясена потеплел.

– Умница, - с чувством сказал он.
– Как хорошо, что ты п-писала карты. Я бы заблудился.

Дора неуверенно улыбнулась.

– Одного я не могу понять, - проговорила она.
– Почему ты владеешь своей кровью, если не носишь королевское имя? И почему церковь не возражала?

– Равелитам многое п-позволено. Ведь они спасают мир.

– А твое имя?

– Мое имя...
– Ясен вздохнул.
– Мое имя дала мне мать. Я не выбирал его, а значит, моя кровь не уснула до конца. П-правда, королем мне не быть.

– Почему?

– Потому же, почему обычных детей не называют королевскими именами: они п-почти никогда не доживают до старости.

Дора ахнула. Вторя ей, в зарослях жалобно запели цикады.

– Мать назвала меня Ясеном, зная, что я умру молодым. Она не хотела рисковать: назвать меня королевским именем значило п-привлечь внимание церкви. Жить под фальшивым именем я не мог: моя кровь бы погасла, как твоя, а моим односельчанам нужна была кровь королей. Значит, такова была моя судьба.

Ясен говорил очень спокойно, но у Доры мурашки побежали по коже.

– Да что ж это такое!
– в отчаянии сказала она.
– Отца Савелия и Реза убили, Хрис и твоя жена в плену, а теперь еще и ты!

– Ну же, не все так плохо, - Ясен улыбнулся.
– Мир п-прекрасен, даже если ты живешь в нем тридцать лет, а не семьдесят. К тому же, кто знает? Возможно, я дотяну до старости.

– Думаешь?

– Шейра на это надеется. А я ей верю.

Ясен встал. Хрустнули обломки веток. В сумерках лес казался серым, чужим, но Дора боялась куда меньше, чем вчера. Теперь она была не одна.

– Я покажу дорогу, - решительно сказала она.

– Ты п-помнишь, куда идти?

Дора прикрыла глаза, не отвечая. Карта разворачивалась перед ней, словно она снова сидела в библиотеке. Огонек башни, полоса просеки, темная зелень соснового бора, квадрат охотничьего домика...

– Вон туда.
– Дора открыла глаза.
– Он в той стороне.

– Хочешь остаться здесь?
– спросил Ясен.

Дора посмотрела на него. Над ними в ветвях завывал ветер, и шелест травы в темноте был похож на чьи-то шаги.

– Боюсь, здесь мне будет еще страшнее, - призналась она.

– И мне спокойнее, если ты рядом, - кивнул Ясен.
– Идем.

Они двинулись вдоль дороги, не теряя огоньки из виду. Дора ступала за Ясеном след в след, и они двигались почти бесшумно. Лишь едва слышно шуршала трава.

Когда густой подлесок остался позади, у Доры снова заурчало в животе. Ясен без слов передал ей кувшин с остатками молока. Девушка благодарно кивнула - и вздрогнула, коснувшись свежего шрама на его ладони.

– Извини, - пробормотала она.

– Не стоит бояться, - серьезно сказал Ясен.
– Я умею лишь крохи того, что мог бы настоящий принц, п-поверь мне.

– Я все еще не понимаю, как церковь тебя отпустила.

– Я равелит, - просто ответил Ясен.
– И п-поэтому не опасен.

– Но твоя кровь...

– Дело не только в крови. Когда-то мир разделился на три ветви: короли и их п-подданные, равелиты и церковь, эльфы и их потомки. По рождению я сын короля. Но каждый из нас может выбирать.

– И я?

– И ты. Равелиты принимают таких, как мы, еще со времен п-первой королевы. А браки с эльфами навсегда ставят нас вне трона. В Шейре, моей жене, течет эльфийская кровь: ее прадеды были из городских эльфов.

– То есть ты...

– Когда я стал равелитом, я п-перестал быть принцем.

– Жаль, что я раньше этого не знала, - вздохнула Дора.
– Может, и Рез бы остался жив. Хотя он никогда бы не выбрал церковь...

Из-за пушистой сосновой кроны показалась луна. В лесу было тихо и просторно, как в опустевшем бальном зале. Под ногами пружинил мох. Дора скользила по сосновому бору вслед за темным силуэтом Ясена в полной тишине. Лишь изредка раздавался треск сучьев под ногами, да плескалось молоко в кувшине.

Наконец стройные ряды сосен закончились: они вышли на поляну. Луна скрылась за облаком, но Дора успела оглядеть окрестности.

Охотничьего домика нигде не было.

– Где он?
– прошептала она.

– Может быть, дальше...
– Ясен не договорил.
– Не может быть!

– Что такое?

Ясен поддел ногой ветку. Нет, не ветку - головешку. Дора перевела взгляд на носки своих туфель - они были в золе. Перед ними лежало пепелище.

Охотничий домик сгорел дотла. На поляне валялись почерневшие бревна вперемешку с обломками мебели, трепетала прижатая балкой к земле занавеска. Пожар закончился совсем недавно: обойдя развалины по кругу, Дора заметила тлеющие на концах бревен оранжевые искры. Скелет кирпичной печи могильным камнем белел в темноте, но лицо Ясена было бледнее.

– Они п-погибли, - с трудом проговорил он.
– Я опять не успел...

Между соснами что-то мелькнуло. Дора схватила Ясена за руку:

– Там!

Ясен медленно повернулся и замер. Дора выдохнула.

В отдалении между соснами темнел сарайчик. Ясен сжал руку Доры до боли: сквозь узкое окошко виднелись бледно-оранжевые отсветы. В домике горела свеча.

– Они внутри?
– шепотом спросила Дора.

– Не знаю. Я пойду и п-проверю.

– А я?

– Оставайся здесь. И молись, чтобы нас не заметили.

Ясен пригнулся, скользнул между соснами и растворился в ночи. Его фигура шевельнулась за кустами, и снова сделалось тихо.

Текли минуты. Из-за сосен снова выплыла луна, освещая круг, в котором стояла Дора. Если бы сидящие в домике выглянули наружу, девушка была бы видна им как на ладони. Огонек в сарайчике манил, звал. На секунду девушке даже показалось, что оттуда слышатся голоса. Женские? Мужские? Что, если Хрис жив?

Ясена все не было. Отбросив сомнения, Дора двинулась к сараю. И уже через несколько шагов услышала женский голос:

– И вы ждете, что вам это сойдет с рук? Ну, ждите дальше.

– Чего нам ждать?
– искренне удивился обладатель второго голоса.
– Это вы, убийцы и поджигатели, зверски вырезали бедных сироток. Мы тут ни при чем.

– Ах, так это были мы?
– подхватила женщина.
– То-то я не заметила...

– Внимательнее надо быть, - наставительно произнес мужчина.
– А то и обитель сожгли, и лорда-регента нашего без охотничьего домика оставили. Вот и казнят вас, равелитов, без суда и без покаяния. И давно пора.