Кровь навсегда

Каскад озноба потряс мое тело, а электрическая паника потрясла мою систему.

Сентябрь — была середина сентября. Когда у меня в последний раз были месячные? Примерно за две недели до свадьбы, которая состоялась десятого августа, так что прошло шесть недель.

О, черт.

У меня была двухнедельная задержка.

Я уставилась на неузнаваемую фигуру в зеркале. Мое дыхание сбивалось и замирало вместе с неустойчивым биением барахтающегося шарика мышц в моей груди.

Этого не могло быть.

Мы использовали средства защиты.

Мой цикл всегда был абсолютно регулярным, но я пережила огромный стресс. Это должно было быть оно. Я кивнула сама себе, сдерживая растущую панику. Проблему было легко решить — я бы сбегала в аптеку, подтвердила, что все это результат неуклюжей химии тела, и вернулась к своим делам.

Я была так потрясена, что совершенно забыла о кофе и прямо из шкафа направилась к машине. Через двадцать минут я была дома и смотрела на две розовые линии, ярко светящиеся на каждом из трех сделанных мною тестов.

Затем меня снова вырвало.

Беременна. Я забеременела ребенком. Невинным, уязвимым ребенком, о котором я понятия не имела, как заботиться. Я поклялась себе, что никогда не допущу этого. Я не создана для воспитания детей. Ужас перед ответственностью такого рода обязанности накинул на мою голову тяжелую сеть и тянул меня вниз, пока мои колени не начали отказывать.

В оцепенении от шока и ужаса я спрятала тесты в мусорное ведро и, спотыкаясь, вернулась в постель. Я спряталась от правды, свернувшись в защитный клубок, накрывшись одеялом отрицания и шока. Мой разум отключился. Я не давала информации опуститься в сознание и не думала о том, как может выглядеть материнство.

Я просто растворилась в воздухе.

Когда Маттео вернулся с тренировки и застал меня в постели, я сказала ему, что плохо себя чувствую. Мой голос был настолько безжизненным, что ему не нужно было сомневаться в моих словах. Он принес мне бутылку воды и несколько тостов, поцеловал меня в лоб и ушел работать в свой кабинет.

Я пролежала там несколько часов, не в силах думать. Я не чувствовала ничего, кроме сковывающего страха.

Мне нужно было бежать.

Я должна была найти выход.

К обеду я пришла к выводу и сидела на краю кровати, когда Маттео пришел проведать меня.

— Тебе лучше? Я приготовил немного пасты, если хочешь попробовать поесть.

Я не ответила ему. Мои губы были намазаны клеем, который крепко держал их вместе. Мой взгляд уперся в пятно на ковре недалеко от моих босых ног.

— Мария, ты в порядке? — Чувствуя, что что-то гораздо хуже, чем расстройство желудка, голос Маттео дрогнул от неуверенности.

Его беспокойство не затронуло мое сердце и не заставило поколебаться мою убежденность. Я была как никогда убеждена, что выбранный мною курс действий — единственный. Приготовившись к войне, которую я, несомненно, начну, я встретила его взгляд со всей силой, на которую была способна.

— Я беременна, и я собираюсь избавиться от этой проблемы.

Словно осколочная граната, взорвавшаяся в комнате, мое заявление разнесло в клочья все, что попадало в поле зрения. Я почувствовала жестокую боль от каждого крошечного снаряда, вонзившегося в мою плоть. Все тело Маттео качнулось назад, кровь хлынула из невидимых ран.

— Какого хрена? — Два слова, едва ли превышающие шепот, но они звенели у меня в ушах, оглушительные и полные отвращения.

Где-то в глубине души я разрывалась от боли, вызванной его неодобрением. Но мне пришлось похоронить все свои эмоции, чтобы защитить себя. Сделать то, что было необходимо, чтобы сохранить себя в безопасности. Мария-Защитница была главной, и ничто не могло причинить ей вреда. Она не вздрогнула от его слов и не съежилась под его взглядом. Она сказала то, что нужно было сказать, и ждала последствий.

Она бесстрастно наблюдала, как между мной и Маттео воздвигается железобетонная стена. Она ровно дышала, когда он рванулся вперед и грубо схватил меня за подбородок. Ее холодный взгляд встретился с яростным огнем в его глазах, ничуть не дрогнув.

— Это и мой ребенок тоже. Если ты сделаешь аборт, я убью тебя. — Он отдернул руку, как будто моя грязь была заразной, и выбежал из комнаты.

Я стояла, как робот, и собирала свои вещи. Несколько пар одежды. Зубная щетка. Моя сумочка. Затем положила их на пол в спальне для гостей и закрыла дверь. Когда я подошла к кровати, большие куски моей брони оторвались, упав на ковер и оставив меня беззащитной и открытой. К тому времени, как я забралась под одеяло, я была похожа на нежного моллюска без раковины.

Черная туча над моей головой наконец-то пролилась дождем сердечной боли. Листы раскаяния и страдания пропитали меня до костей. Жирные капли стыда и горя покрывали мое тело, пока эмоциональные воды не стали для меня слишком тяжелыми.

Мое сознание переместилось в место, где я не была уже долгое время. Туда, где не было ни боли, ни страха. Место, где ничто не могло коснуться меня, и никто не мог меня найти. Это не было моим счастливым местом, потому что в этом царстве не было эмоций. Только пустота.

16

МАТТЕО

Марии не было. Она уехала на следующее утро, не сказав ни слова, и я решил, что это к лучшему. Даже через двадцать четыре часа после ее взрыва я не мог гарантировать, что сделаю или скажу, если увижу ее.

В ту ночь я не спал до тех пор, пока солнце не приблизилось к горизонту на следующее утро. Но даже после этого я провалялся всего несколько часов, прежде чем уродливая правда реальности снова настигла меня.

Мария была беременна, и она хотела сделать аборт.

Что, блядь, за хрень?

Я был полностью ошарашен. Может быть, я не очень хорошо справился с ситуацией, но моя реакция была бурной. Это был мой ребенок, которого она хотела убить — по крайней мере, я предполагал, что это был мой ребенок. Я даже не планировал заводить детей, но что-то в осознании того, что он был там, жил внутри нее. Блядь. Все это исчезло.

Я бы сделал все, чтобы защитить своего ребенка.

О чем, черт возьми, она думала?

Наливая себе очередную порцию виски, пытаясь заглушить непрекращающиеся мысли в голове, я задавался вопросом, почему она вообще задумалась о подобном. Я не обязательно был против абортов. Я понимал, что есть женщины в дерьмовых обстоятельствах, которых нельзя заставлять произвести на свет ребенка, но это было далеко от нашей ситуации. На самом деле, я не мог придумать ни одной причины, оправдывающей аборт нашего ребенка.

Это заставило меня ослепнуть от ярости. Я отвел руку назад и швырнул бокал в стену, рассыпав осколки хрусталя Waterford по деревянному полу своего кабинета.