Кровь навсегда
Шрифт:
18
МАТТЕО
В течение недели у Филипа не было никаких новостей о Марии. Насколько он мог судить, она скрывалась в своей квартире, но даже это было трудно доказать. Вчера вечером я наконец получил сообщение, что она поехала к родителям на воскресный обед.
Душевное спокойствие от того, что она в безопасности, позволило мне впервые за всю неделю почувствовать, что я могу приступить к работе. Я испытал целую гамму эмоций: в одну минуту я был уверен, что в нашей ссоре виноват я, в другую — что Мария должна просить
За все годы, что я был мужчиной, я насмотрелся на всякое больное дерьмо. Вырезанные языки у мужчин. Женщин избивали и насиловали. Но я не мог припомнить, чтобы я видел кого-то настолько разбитым и подавленным, как Мария в тот день, когда она рассказала мне о нашем ребенке. Я был слишком расстроен ее словами, чтобы понять, как отчаянно она боролась. С тех пор каждый день в моей голове повторялся ее потухший взгляд.
Я подумывал о том, чтобы преследовать ее. В какой-то момент мне пришлось бы это сделать, но я давал нам обоим пространство, чтобы мы могли прийти в себя. Принуждение к решению вопроса до того, как мы были готовы, не помогло бы. Знание того, что она снова функционирует, подталкивало меня к тому, чтобы покончить с нашим маленьким противостоянием.
Моя тренировка в понедельник утром была жестокой. Наказанием. Она заставила меня осознать, как много вины я таил в себе из-за того, что произошло. Гнев тоже присутствовал, но его было достаточно, чтобы я понял, что ответственность за исправление ситуации лежит как на мне, так и на ней.
Пришло время найти мою жену и вернуть ее домой.
Я принял душ и позавтракал, сделав пару необходимых телефонных звонков, прежде чем взять ключи. Когда я переступил порог дома, мое внимание привлекла машина, припаркованная на подъездной дорожке. Не просто машина. Машина Марии.
Я изменил курс, медленно вздохнул, прежде чем открыть дверь. Мария застыла, закинув ногу на ногу, с расширенными от удивления глазами. Прошло несколько ударов сердца, прежде чем мы успели опомниться.
— Привет, — сказала Мария, преодолевая расстояние между нами, голосом, полным неуверенности.
Мои эмоции бушевали в груди. Я хотел подхватить ее на руки и погрузиться в нее, одновременно отшлепав ее по заднице за то, что она сделала. Неважно, вожделел ли я ее, злился на нее или смеялся над ее странным чувством юмора — все мои реакции были экстремальными, когда речь шла о ней. У меня не было никаких случайных чувств к Марии.
Из-за хаоса в моей голове было трудно понять, как реагировать, поэтому я поступил в соответствии со своей интуицией. Я бросился к ней, схватил ее прекрасное лицо в свои руки и прильнул к ее губам. Поцелуй не был чувственным или сладким — он был полон боли, облегчения и раскаяния. Простое прикосновение моих губ к ее губам, но множество эмоций, прошедших между нами.
Когда я отстранился, ее глаза атаковали меня вопросами.
— Пойдем в дом. Нам нужно многое обсудить. — Мой голос был неровным и глухим, как и мое избитое сердце.
Я провел ее в гостиную, и мы оба заняли места на противоположных концах дивана, оставив между нами промежуток для всех трудных слов, которые нужно было сказать.
— Я никогда не хотела этого, — тихо сказала она, переходя прямо к сути дела. — Я была в ужасе, и это было единственное, что обещало помочь забыть обо всем. Но я бы никогда
не прошла через это. Я хочу, чтобы ты это знал. — Она опустила взгляд на свои руки, и мне стало не по себе, когда я увидел своего дерзкого воина таким робким и испуганным.— Ты не единственная, кто действовал на эмоциях. Моя реакция была совсем не такой, как мне хотелось бы, и мне не следовало позволять тебе уходить.
— Я большая девочка. Если бы я хотела уйти, ты бы не смог меня остановить. — Вот оно. Крошечная искра ее обычно пылающего огня.
— Возможно, — ухмыльнулся я. — Но дело в том, что нам обоим нужно многому научиться, чтобы быть парой. Мы не можем просто наброситься или уйти, когда мы расстроены. Время передышки — это одно, но я не хочу говорить обидные вещи или беспокоиться о твоей безопасности только потому, что я разозлился.
— Это была довольно уникальная ситуация. Не думаю, что я бы так расстроилась по какой-либо другой причине. — У нее был переменчивый темперамент, но я не собирался указывать на это. Это было неважно.
— Ты можешь помочь мне понять, почему беременность так расстроила тебя?
Ее грудь тяжело вздымалась на глубоком вдохе. — Я просто знаю, что все испорчу - будучи родителем. Это такая огромная ответственность. Ты никак не можешь полностью защитить их от мира. Мне не хочется даже заводить ребенка, если я не могу гарантировать его счастье.
— Возможно, ты не сможешь держать их в пузыре, но это не значит, что ты не будешь замечательной матерью.
Ее губы слегка скривились в улыбке, но сердце не слушалось. — Думаю, сейчас это не имеет значения. Этот ребенок родится, независимо от того, готова я стать матерью или нет.
Я придвинулся ближе, а затем притянул ее к себе на колени. Она расслабилась в моих объятиях, словно мы были двумя кусочками головоломки, созданными для соединения.
— Вот что должно было произойти неделю назад, — прошептал я ей в мягкие волосы. — Я должен был обнять тебя, утешить и заверить, что все будет хорошо. Потому что так и будет. Ты и я сделаем это вместе, и мы дадим нашему ребенку самый лучший старт в жизни, который только сможем обеспечить. Это все, что мы можем сделать — просто стараться изо всех сил.
Она кивнула, и я почувствовал теплую слезу на своей груди.
Боже, я облажался даже больше, чем мог себе представить. Видя, как сильно она во мне нуждается, и зная, как я хладнокровно угрожал ей вместо этого, я хотел застрелиться за то, что был таким гребаным идиотом.
Я поклялся себе, прямо здесь и сейчас, что всегда буду ставить Марию и нашего ребенка на первое место. К черту мою гордость и все остальное, что пыталось конкурировать за приоритет — даже организация. Моя жена и мой ребенок — моя кровь — всегда будут на первом месте.
***
Мы провели день вместе, отбросив все обязательства и заботы, возвращаясь к той близости, которую начали устанавливать еще до беременности. Мы не занимались сексом и не говорили о ребенке. Мы просто наслаждались обществом друг друга. Я приготовил одно из блюд, которые домработница оставила в холодильнике, а Мария накормила меня клубникой на десерт. Было нелегко держать руки при себе, но нам нужно было время, чтобы установить связь не только на физическом уровне.
В ту ночь мы лежали в постели с выключенным светом и открытыми шторами, впуская яркий свет полной луны. Впервые после ее возвращения разговор перешел на более серьезные темы.