Кровь навсегда

Я закусила нижнюю губу, оценивая свои возможности. Красный третий шар находился под приличным углом, хотя и далеко от белого шара. Я выстроила их как можно лучше и сделала удар. Шар ударил по третьему шару, но слишком далеко справа, чтобы отправить его в лузу.

— Фу, — простонала я. — Твоя очередь.

Маттео загнал в лузу два шара и пропустил третий. Его пропущенная попытка выстроилась в легкую линию для меня. Я вскрикнула и обрадовалась, когда шар попал в лузу, а затем ужасно промахнулась при следующей попытке. Мы чередовались, пока Маттео не остался только с восьмеркой, а у меня на столе оставалось четыре шара, один из которых идеально перекрывал ближайшую к восьмерке лузу. Он выстроил свой удар, просто постукивая по восьмерке и выжидая время для лучшей линии.

И вот тут-то стало весело.

Я нанесла мел на кончик кия чисто для приличия, затем наклонилась над столом и с расчетливой точностью стала топить каждый шар. В конце концов, но не в последнюю очередь, я забила восьмой шар, выиграв игру.

— Ах ты, стерва, — усмехнулся он под нос. — Я никогда не переживу этого, не так ли?

— Нет. — Я улыбалась от уха до уха.

— Играла пару раз, да?

— Разве я сказала пару раз? Моя ошибка. Я имела в виду пару тысяч раз.

Он покачал головой, и смех вырвался из глубины моего живота.

— Хватит хихикать и помоги мне собрать все шары. На этот раз ты пойдешь ко дну.

Мы играли следующие два часа. Я выиграла все партии, кроме одной, и ни разу не посмотрела на свой телефон, чтобы узнать время. После того, как мы быстро пообедали и оба проверили работу, пришло время отправиться к врачу.

Говорят, что за деньги счастья не купишь, но, черт возьми, без них не обойтись. Мы бы никогда не попали к акушеру в тот же день, когда позвонили, если бы у Маттео не было врача на зарплате. За небольшую сумму мы получили бы душевное спокойствие, зная, что беременность была здоровой.

Видишь? Деньги равны счастью.

Это также означало, что мы не будем проводить час в приемной, что было огромным бонусом. Как только мы зарегистрировались, нас отвели в смотровую, где на тележке стоял аппарат УЗИ. Через несколько минут после того, как я переоделась в халат, к нам присоединились врач Маттео и акушер. Его врач задержался только для знакомства и основной медицинской информации. Как только акушер надел презерватив на длинную палочку, похожую на фаллоимитатор, он сбежал из палаты.

— Что это, черт возьми, такое? — пролепетала я.

Женщина ободряюще улыбнулась мне. — Это палочка для УЗИ. Ваша беременность на слишком раннем сроке, чтобы использовать внешний датчик — нам нужно войти внутрь, чтобы увидеть вашего малыша.

Я удивлялась, зачем нужен халат. Теперь все стало понятно. Я закатила глаза, вызвав усмешку Маттео.

— Мне нужно, чтобы вы согнули колени, а затем развели их в стороны.

Я сделала все, как она просила, затем напряглась, когда смазанный датчик вошел в меня. Мешанина звуков эхом отдавалась в комнате, а на мониторе мелькали черно-белые пятна. Ничего из этого не поддавалось идентификации. Я была первой в нашей семье, кто забеременел, и у меня не было подруг, от которых можно было бы почерпнуть опыт. Все в этом процессе было новым, и я ненавидела чувство неведения.

Но это длилось всего несколько секунд. Как только мигающая точка стала различима на экране, комнату заполнил ровный стук сердца. Это был обычный звук, как и любой другой, но почему-то он был самым таинственным и волшебным из всех, что я когда-либо слышала.

— Вот он, — подтвердила она, щелкая снимками на экране.

Теплая рука Маттео сжала мою, но я не могла оторвать взгляд от монитора. Я была заворожена. Как у такого маленького существа может биться сердце? Как могло что-то живое спонтанно возникнуть из ничего? Я слышала выражение чудо рождения ребенка и решила, что это абсурд. Никакого чуда не было. Мы точно знали, как работает наука о репродукции. И все же, видя, как это ожило на экране, и зная, что этого никогда не должно было случиться — нет другого слова, кроме как чудо.

Из уголка моего глаза скатилась слезинка. Маттео смахнул ее своим мозолистым пальцем, наконец-то обратив мой взгляд на себя. Я не смотрела на него, но у меня было ощущение, что пока я была зациклена на мониторе, он так же завороженно смотрел на меня.

— Когда был первый день вашей последней менструации? — спросила врач, пока она работала.

— Насколько я помню, примерно двадцать шестого июля.

— Значит, срок составляет шесть-семь недель, что соответствует моим измерениям.

— Шесть-семь недель? Я уже почти на втором месяце беременности?

— Счет беременности начинается в первый день последней менструации, то есть к тому времени, когда большинство женщин узнают о своей беременности, они уже находятся в первом триместре. Вот почему мы уже слышим сердцебиение.

Я была ошеломлена. Все, что я могла делать, это лежать в трансе, пока она заканчивала осмотр. Я слушала лишь наполовину, когда она прописала витамины для беременных и посоветовала мне почитать о беременности. Я все же прислушивалась достаточно долго, чтобы услышать, как она сказала, что наш ребенок должен родиться двадцать восьмого апреля.

Через семь месяцев я стану матерью.

До дома мы ехали молча. Это не было неловко или неудобно, просто нам обоим нужно было время, чтобы осмыслить то, что мы узнали и чему стали свидетелями.

Когда мы вошли в дом из гаража, Маттео нежно поднял меня на руки, как невесту, и отнес в нашу спальню. Он стянул резинку с моих волос, а затем начал раздевать меня по одному предмету за раз. Когда я предстала перед ним обнаженной, он разделся сам и повел нас к кровати.

Обычно мне нравилось, когда он рассказывал мне обо всех грязных вещах, которые он хотел со мной сделать, но было что-то глубоко интимное в том, чтобы наши глаза, рты и руки говорили сами за себя. Маттео осыпал мое тело обожанием, целуя и поглаживая меня до тех пор, пока я не была уверена, что мой разум расколется от потребности. В этот момент он выровнял наши тела, его зеленые, как мох, глаза остановились на моих, и медленно вошел в меня. Без презерватива. Ничего между нами.

Ни стен, ни гнева.

Никаких семей или планов.

Только Мария и Маттео, открытые и обнаженные друг перед другом.

Он занимался любовью с моим телом и душой, говоря со мной так, что невозможно было игнорировать. Он сказал мне, что видит мою темноту и зазубренные шрамы — под мерзкими частями меня, которые я отчаянно хотела выкинуть — и он хочет меня всю. Красота того, кем я была, и сложность женщины, которую я показывала миру. Как будто уродливого там не было, а он видел только совершенную грацию.

Когда я столкнулась с таким абсолютным принятием, у меня не было другого выбора, кроме как отдать себя — раны и душевную боль, преданность и верность... Я отдала свою душу Маттео Де Луке.

Я предлагала ему новые способы причинить мне боль. Азартная игра на доверии, с моим сердцем в качестве залога. И я наслаждалась осознанием того, что он испустит последний вздох, прежде чем причинить мне боль.

Мне оставалось только сдаться и молиться, чтобы не совершить самую большую ошибку в своей жизни.