Кровавая жертва Молоху
Шрифт:
Хотя по глазам коллег он видел, что это не так.
– И что? – спросил он.
Все смотрели в пол. Потом подняли глаза на начальника.
– Прыгнул головой вниз, – сказала Анна-Мария Мелла. – Упал на асфальт прямо перед приемным покоем.
Щепка с Элиной лежат на раздвижном диване в кухне. Ночь, однако солнце в эту пору не заходит за горизонт, и в кухне светло как днем.
Они тихонько шепотом переговариваются. Постояльцы храпят в комнате. Элина все глаза выплакала.
– Ты наверняка знаешь кого-нибудь, – шепчет она Щепке. – Кто может изгнать…
Сердце Щепки
– Мы справимся, – шепчет она Элине. – Мы можем уехать из Кируны, ты, я и Юхан Альбин. Мы с ним можем усыновить ребеночка, если хочешь. Тогда ты сможешь продолжать работать учительницей. Будем жить все вчетвером. Или ты можешь сама записаться его матерью. Мы поможем тебе его вырастить. На свете есть и другая работа, кроме как быть учительницей.
Обняв подругу, Щепка шепчет, что все будет хорошо, все устроится.
И Элина не делает этого – не избавляется от ребенка, который растет у нее в животе. Просто не может себя заставить. До конца июля ей удается скрыть свое состояние. Во время летних каникул она все равно не будет получать зарплату.
В августе ей сообщают, как и ожидалось, что муниципальный поселок взял на ее место другую учительницу.
Она ходит со Щепкой, которая этим летом и осенью работает как сумасшедшая. Не столько в доме господина директора, ибо он в разъездах. Но на услуги Щепки большой спрос. Она умеет крахмалить простыни и рубить дрова. Щепка сама просит ее пойти с ней. Элина может помочь выполнять нетяжелую работу. И еще она может читать!
Пока Щепка подшивает полотенца или перевешивает шторы в домах инженеров, Элина читает ей вслух из «Оливера Твиста» Диккенса и «Эммы» Джейн Остин.
Щепка и ее служанки единодушны: это так безумно интересно, что можно забыть обо всем, даже о еде, и работать сутки напролет. А как Элина читает! Это получше любого театра!
Книги спасают бывшую учительницу. Когда она читает, то не думает о Яльмаре или о своем будущем.
Ребенок упирается внутри нее, жмет головкой на грудную клетку, так что ей приходится класть руку на ребра. Дрыгается так, что живот ходит ходуном.
Жены инженеров и другие учительницы не здороваются, когда встречают ее на улице. Но в Кируне живет молодежь, рабочий люд – они постоянно производят на свет детей. В поселке полно больших животов, и далеко не все замужем. Так что находятся другие, с кем можно поздороваться и поговорить. Можно сходить на политические митинги и на лекции и даже в Армию спасения с Щепкой, чтобы послушать струнный оркестр, – и никто не будет на тебя пялиться.
«Как-нибудь всё сложится», – говорит Элина себе и ребенку, сидящему внутри нее.
А Щепка железной рукой поддерживает свое хорошее настроение.
– Я могу работать за троих, сама знаешь, – говорит она.
И смеется. И даже тогда, когда на Элину накатывает уныние, а Юхан Альбин приходит с камнедробилки с кровью в ушах. Она смеется и гонит прочь тень управляющего.
Третьего ноября Элина Петтерссон рожает мальчика – дома, в их кухне. Акушерка похлопывает
его по попке и говорит «такой крепыш» и «красивый, как мамочка».Они решили назвать его Франсом. Элина думает о том, что в церковных книгах будет записано «Франс Улоф». У Яльмара Лундбума второе имя Улоф, а ангелы умеют читать строчку до конца. Они умеют увидеть то, что важно, не обращая внимания на ненавистное слово «внебрачный».
Часы показывали без пяти шесть. Пресс-конференция должна была вот-вот начаться. Журналисты завывали от жажды крови.
Фон Пост бродил взад и вперед по коридору, бормоча себе под нос: «Это не наша вина».
«В смысле – «не наша»? – подумала Анна-Мария. – Не мы ездили допрашивать его в больницу».
Она позвонила Ребекке Мартинссон.
– Ужасная катастрофа, – сказала она. – Так бессмысленно. Его младший сын – ровесник моему Густаву.
– Да уж, – вздохнула Ребекка.
Затем она рассказала о рубашке.
– Похъянен отослал ее в криминалистическую лабораторию. Согласись, что все это очень странно. Ее закололи насмерть, ее сына сбила машина за три года до того, отца предположительно застрелили, Маркуса…
Мартинссон замолчала.
– Ты все это сама знаешь.
– Может быть, его случайно застрелил какой-то пьяный охотник, – проговорила Анна-Мария. – Такое случается. Если это действительно дырочка от пули. А потом медведь откопал его.
– Хм, – задумчиво произнесла Ребекка.
– Хэггрут признался, Ребекка. Ужасно, что он выбросился из окна, но он это сделал. И у него не было никаких оснований убивать ее отца или сбивать насмерть сына. Иногда все же бывают случайные совпадения.
– Знаю, – отвечает Ребекка.
– Мне пора идти, – говорит Мелла. – Сейчас начнется. Больше всего на свете мне хотелось бы спрятаться и отсидеться. Пока все это не закончится.
– А где ты?
– В туалете. Но сейчас нужно выходить. Пока.
Закончив разговор с Анной-Марией, Ребекка Мартинссон стала допивать остывший кофе, читая эсэмэску, полученную от Кристера.
«Мы играем в прятки, – писал он. – А что делаешь ты?»
«Да, – подумала она. – Играть в прятки. Прятаться».
Ребекка отложила мобильный телефон. Как легко она могла представить себе эту картину. Кристер и Маркус. Кристер водит, Маркус прячется. Анна-Мария, спрятавшаяся в туалете.
Да. В доме Суль-Бритт все шкафы были открыты. Само собой, кто-то искал Маркуса, думая, что он спрятался.
– Что-то тут не складывается, – сказала она Щену, сидевшему у ее ног, с мольбой глядя на бутерброды.
– Но все, наверное, обстоит именно так, как они говорят. Зачем бы Йокке Хэггруту вырезать всю семью?
Она почесала пса под подбородком.
– Чего ты от меня хочешь? Разве ты не поужинал минут так десять назад?
«Не-а, – ответил Щен. – Об этом я уже забыл. Голод скребется в моем теле, как полевка под снегом».
Адвокат Монс Веннгрен сидел в своем кабинете в адвокатском бюро «Мейер и Дитцингер».
Из акционеров в здании остался только он. Но в кабинетах младших юристов еще усердно горели лампы. Время от времени молодые сотрудники тихо прокрадывались по чистошерстяным коврам, лежащим в коридоре, чтобы принести себе кофе или воды.