Кровавая жертва Молоху
Шрифт:
Одна из них заглянула, встала в дверях и о чем-то спросила его. Монс отметил, что она взяла на себя труд наложить блеск для губ, прежде чем выйти из своего кабинета. И даже уже начал подумывать, не пригласить ли ее на ужин, задвинув Ребекку.
Впрочем, сейчас он рискует не просто услышать «нет», но и быть осмеянным. Она может зайти к другим и сказать: «Простите, но что он о себе возомнил?»
На экране монитора показывали пресс-конференцию в Кируне.
Проклятые бараны! Как они могли допустить, чтобы он выбросился из окна? Развернуться и уехать после того, как мужик сознался в убийстве!
Достав
На пресс-конференции восседал фон Пост, отвечая на все вопросы.
Монс ткнул в экран пальцем.
– Ну ты, скотина самодовольная. Это место моей девушки.
– На сегодняшний день у нас имеются признание и трагическая смерть, – сказал фон Пост. – С полицейской точки зрения следствие окончено.
35
Сорт виски.
Несколько фотоаппаратов поднято в воздух, чтобы снять картинку получше, несколько рук машут, привлекая внимание, кто-то выкрикивает вопросы прямо с места.
– Разве вы не приставили к нему охрану? Как это могло произойти?
– Разумеется, мы приставили охрану.
Фон Пост сделал долгую паузу. Стиснул зубы так, что напряглись желваки.
– Разумеется. Но человек находился в больнице.
Дав всем осознать этот факт, он продолжал, глядя прямо в самую большую камеру:
– Убийца покончил с собой. Это трагическое обстоятельство. Мы все вынуждены как-то жить с этим дальше. И мы мысленно с близкими погибшего. Но. И это очень важно. Насколько я понял, лечащий врач не отметил никаких признаков суицидальных наклонностей.
«Отлично, – подумал Монс Веннгрен. – Убийца покончил с собой».
– Какая при нем была охрана?
– Охрана была в том смысле, что он не смог бы сбежать, так как ему было предъявлено обвинение. Лечащий врач не сочла, что он склонен к суициду. У нас не было оснований сомневаться в ее оценке.
«Ловкий парень, – подумал Монс Веннгрен. – Свалил все на врача, как будто всю жизнь только этим и занимался».
Видно было невооруженным глазом, как журналисты повытягивали шеи, словно вынюхивая следы в другом направлении.
«Бедная врачиха, – подумал Монс. – Надеюсь, это светило с непробиваемой репутацией».
Прокурор продолжал болтать. Монс снова приложился к бутылке виски.
Фон Пост рассказал, что убийца находился с жертвой в сексуальных отношениях. На участке, принадлежавшем Хэггруту, было найдено орудие убийства со следами крови жертвы.
«Неужели этот отморозок совсем забыл о презумпции невиновности? – подумал Монс Веннгрен. – Называет его убийцей. Но ведь человек не был осужден! А что случилось с формулировкой «невиновен в глазах закона, пока не доказано обратное»? Я думал, что Швеция пока еще является правовым государством. Похоже, я ошибался».
Монс теребил пальцами свой айфон. Он не в состоянии больше слушать. Все это пустая болтовня.
Он проверил сообщения, хотя на дисплее не было новых. Проверил последние
разговоры, хотя пропущенных тоже не значилось. Он просмотрел свою электронную почту – никаких сообщений от Ребекки.Затем, не подумав, зачем он это делает, набрал номер Мадлен – своей бывшей жены.
В голове у него пронеслась мысль, что это не самая лучшая идея и что надо отключиться. Но тут она ответила.
В голосе у нее не было той неприязни, которую Веннгрен ожидал услышать.
«Годы берут свое, – решил он. – Она тоже не в состоянии ненавидеть меня до бесконечности».
– Как дела? – спросил он.
– Монс, – ответила она с теплотой куда большей, чем он заслуживал. – Не я тебе звоню, а ты мне. Так чего ты хотел?
Один из молодых юристов как раз проходила возле его двери. На ней пальто, в руке тяжелый портфель. Она помахала рукой, прощаясь.
Веннгрен сделал жест, показывая, чтобы она закрыла его дверь, и она выполнила его просьбу.
– Что с нами произошло? – спросил он. – Почему мы расстались?
Мадлен на другом конце глубоко вздохнула.
– Может, забудем все это к черту? – проговорила она мягко. – Что там с тобой?
– Я не пил, я просто…
– Что-нибудь с Ребеккой? Я видела, что они там поймали убийцу и что он выбросился из окна. Но ведь это не ее следствие?
– Нет, его вел этот идиот, ее коллега-прокурор. Не понимаю, как она может работать с такими…
Монс разглядывал бутылку виски. Не хотел наливать себе еще, пока не поговорит с Мадлен. Она сразу все услышит – ухо у нее натренированное.
– Я хочу, чтобы у нас с Ребеккой вышло что-то путное, – сказал он. – Я хотел бы жениться на ней. Ничего подобного я никогда ни к кому, кроме тебя, не испытывал. Но все так сложно. Почему все так?
Он услышал, как бывшая жена вздыхает в ответ.
– Ты знаешь, – продолжил Монс, – я просто не нахожу себе места. Я хочу, чтобы она вернулась сюда. Чтобы мы состарились вместе, а она…
– Что? – терпеливо спросила его Мадлен, и он испытал благодарность к ней за то, что она не стала напоминать ему: они с Ребеккой не смогут состариться вместе, поскольку Ребекка гораздо моложе.
– Или пускай катится ко всем чертям, – проговорил он с неожиданной злобой.
– Да, именно так ты обычно и поступаешь.
– Прости, – проговорил он без тени иронии в голосе.
– Что?
– Прости, Мадде. За все, что тебе пришлось вынести. Несмотря ни на что, ты всегда оставалась замечательной матерью. Если бы не ты, дети сегодня вообще не общались бы со мной.
– Да все нормально, Монс, – медленно проговорила она.
– Такие славные дети, правда? Похоже, жизнь у них сложилась как надо.
– Хорошие ребята.
– Да, ну тогда пока! – сказал он внезапно.
И отключился прежде, чем она успела что-нибудь ответить.
Мадлен Экстрёмер, ранее Веннгрен, отложила телефон.
Ее бывший муж закончил разговор в своей обычной манере. Поспешно и непредсказуемо. Ей понадобились годы, чтобы научиться воспринимать уже одно то, как он клал трубку.
Затем она вошла в гостиную, где ее муж сидел на диване от «Ховардс» с коктейлем в руке. У его ног устроились фокстерьеры.