Крушение надежд
Шрифт:
О суде над «самолетчиками» и речь адвоката Фисатова передавала радиостанция «Голос Америки», это привлекло внимание мировой общественности к проблеме свободы выезда из Советской России. Физик Валерий Чалидзе создал Комитет прав человека в СССР, в него вошли Сахаров и многие другие свободомыслящие интеллигенты. После этого к Леониду Брежневу обратились президенты США и девятнадцати других стран с просьбой помиловать осужденных на казнь. Накануне Нового года смертную казнь заменили пятнадцатью годами заключения в лагерях строгого режима [160] .
160
За
91. Саша Фисатов в Варшаве
Павел простудился, и Лиля опасалась, чтобы у него не началось воспаление легких. Она привела к отцу Рупика Лузаника, тот выслушал легкие Павла, не нашел хрипов, прописал лекарства и собирался уходить. В это время пришел Саша Фисатов, расстроенный приговором «самолетчикам», и с порога заговорил:
— Это ужасно! По указанию из Кремля Кузнецова и Дымшица приговорили к смертной казни за попытку угнать самолет. Но это даже не доказано! И приговорили к смерти за то, что они могли хотеть уехать из России. Но наказывать за предполагаемое и недоказанное — это не просто ошибка, это грубейшее юридическое преступление. И сделали это только потому, что подсудимые были евреями. Я абсолютно подавлен.
Рупик прислушивался, интересно знать мнение адвоката о таком важном деле. Павел кашлял и успокаивал разгорячившегося Сашу:
— Тебе надо переключиться. Поезжай отдыхать в Кисловодск.
— Но, дядя Павел, не могу я отдыхать! Я решил взять командировку в Варшаву по юридическим делам. Давно хочу узнать подробности гибели тысяч польских офицеров в Катынском лесу под Смоленском. Я должен уточнить, что знают об этом сами поляки?
Услышав это, Рупик заинтересовался:
— Александр Иванович, если вы поедете в Варшаву, могу я попросить вас передать одной варшавянке ее семейную реликвию? Это мундир офицера, расстрелянного в Катынском лесу.
Все удивились, услышав про реликвию. Лиля спросила:
— Рупик, как этот мундир оказался у тебя?
— Эх, это очень горькая история! Он достался мне от дочери того офицера.
И Рупик рассказал о судьбе Жени, которая бросилась под поезд в Петрозаводске и умерла в инвалидном доме. История тронула всех, особенно Сашу:
— Конечно, доктор, я постараюсь найти эту женщину. Как ее имя?
— Если я правильно помню, ее зовут Ядвига Сольская.
Саша переспросил:
— Вы говорите, ее звали Ядвига, а дочку Женя?
— Да, по-польски дочка называлась Гржина, но по-русски Женя.
Саша очень заволновался:
— Мать Ядвига, а дочка Гржина? Знаете что, мне кажется, я знаю, о ком вы говорите. Принесите мне мундир. Я сам заинтересован разыскать эту женщину.
Саша вспомнил польку с таким же именем и ее дочку. Если это они, то он видел их в 1939 году, когда Красная Армия захватила часть Польши. Он служил сержантом в артиллерийском полку, их ввели в Польшу. Однажды его взяли в команду для ареста семьи польского офицера, он вынужденно участвовал в том аресте. Женщину звали Ядвига, это была молодая красивая полька. Саша взволнованно думал: «Неужели это она?» [161]
161
Эпизод ареста описан в первой книге
«Еврейской саги» («Семья Берг»).Когда Саша позвонил, дверь открыла невысокая дама средних лет, с гладко уложенными седыми волосами, с морщинками у глаз и губ. Она с удивлением смотрела на незнакомца, а Саша всматривался, ища в ней следы той красавицы, понравившейся ему много лет назад, и смущенно улыбался:
— Извините за беспокойство, вы пани Ядвига Сольская?
— Да, я Сольская, — ответила женщина правильно по-русски, с небольшим акцентом.
— О, как я рад! Наконец я нашел вас. Вы меня, конечно, не узнаете.
— Простите, не узнаю.
— Я вам сейчас напомню: в тридцать девятом году случилось так, что я участвовал в вашем аресте на хуторе. Я тогда был русским сержантом. Меня зовут Саша Фисатов.
Они стояли на пороге, удивление Ядвиги сменилось выражением изумления:
— Что вы такое говорите?! Вы меня арестовывали?
— Да-да, это было в тридцать девятом году. Вы меня уж извините за это, пожалуйста, я не по своей воле это делал… — Она все молчала, а он продолжал: — А я вас очень запомнил. Вы были с дочкой, маленькой девочкой.
У нее на переносице обозначились глубокие морщинки, так она напряглась, чтобы вспомнить, и вдруг всплеснула руками:
— Да-да, теперь я припоминаю, это вы были тот солдат, который посоветовал мне брать с собой побольше вещей. Конечно, конечно, я вспомнила вас. Входите же! Какая встреча! Сколько же лет прошло с тех пор?
— Пани Ядвига, уже тридцать лет прошло.
— Боже мой, так много! Но как вам удалось меня разыскать?
— Видите ли, я был на приеме у мэра города и попросил его помочь мне найти вас. Мне сказали, что вы экскурсовод, водите экскурсии по городу, и дали адрес и телефон. Ну, по телефону я не смог бы вам все объяснить. Сначала я хотел убедиться, что вы та самая Ядвига Сольская, которую я ищу. Ведь могли быть другие с таким же именем.
Она от неожиданности все повторяла:
— Да-да, я помню, вы тогда шепнули мне, чтобы я брала с собой побольше вещей. Я собрала несколько чемоданов. Ваш командир был недоволен, но вы помогли мне уложить их на повозку. Снимайте пальто, садитесь.
Увидев геройскую звезду на его пиджаке, она еще больше поразилась:
— Вы стали героем войны. Вы первый герой, которого я вижу вот так рядом. Какой подвиг вы совершили? Я ведь все-таки была женой военного.
Саша склонил голову на бок, застеснялся:
— Пани Ядвига, не в том дело… Я хочу вам сказать, что помню, как вы плакали тогда. А мне было ужасно стыдно, что я должен участвовать в вашем аресте. Потом вас увезли в лагеря для интернированных семей офицеров. Что с вами было после?
— После? Ох, многое, очень многое было. Долгие годы мы с дочкой жили в ссылке, в Воркуте.
Когда она упомянула о дочери, Саша насторожился. Чтобы передать ей мундир, он должен был сначала уточнить, что она знает о ее трагической судьбе. Как ей это сказать?
— Вы были в Воркуте? — Саша вспомнил свой лагерь, но говорить об этом не хотел.
— Да, там было очень голодно и страшно, я продавала вещи мужа и вспоминала вас с благодарностью. Но все-таки там были политические заключенные, которые поддерживали нас, полек. А потом я была на поселении в Средней Азии, там было намного хуже, местное население просто издевалось над нами.
Саша с грустью слушал и все думал, как ей сказать о трагической судьбе дочери?
Она спросила:
— Но как вы узнали мое имя? Как вы его запомнили?