Крушение надежд
Шрифт:
В Москве про аппараты Илизарова еще не знали. Марьяне с Лилей пришлось уговаривать больных, объяснять им:
— Если хотите, вместо скелетного вытяжения мы сделаем вам другую операцию: наложим специальный аппарат, он соединит кости. Вы сможете ходить с костылями, а через несколько дней выпишитесь домой.
Лиля волновалась:
— Ой, Марьяна Григорьевна, я ведь все забыла. Как мы справимся завтра?
— Почитай свои курганские записи, наберись решимости. Справимся!
Всю ночь Лиля перечитывала свои курганские записи, пересматривала таблицы, освежала в памяти. В хирургии все зависит от опыта, и она старалась в памяти вызвать ход операций, на которых она ассистировала Илизарову. Утром она была полна решимости. Как и в первый раз, два года
Пришел Рабинович, похвалил обеих, отвел в сторону:
— Хотите, я вам скажу? Мне удалось узнать, почему был взволнован Колков. Его вызвал министр и спросил, делают ли в Москве операции Илизарова, какую сделали Брумелю. Колков не посмел сказать, что запретил их, за это его могли выгнать с поста главного травматолога. Он струсил и заверил министра, что операции делают. Но министр может в любой момент проверить. Тогда его вообще снимут за ложь. Поэтому он сразу примчался сюда и велел вам немедленно начинать. Но нельзя же, чтобы только в одной больнице делали эти операции. Вот он и решил, чтобы в его институте тоже лежал хоть один больной с аппаратом Илизарова. Он хочет показать, что и сам делает эти операции, хотя метода не знает. Поэтому позвал Лилю. Так что, завтра вам предстоит большое испытание, будете обучать главного травматолога.
Лиля поморщила носик, сердито ответила:
— Обучишь его, как же! Он меня ненавидит с тех пор, как я не послушала его указание раскритиковать и угробить Илизарова. Я его боюсь. Да ведь я не очень-то сильна в илизаровских операциях. А он станет меня дергать, как все начальники, кричать на меня. Он большая шишка, академик, а я кто? Маленькая сошка.
— Хотите, я вам скажу? Вы не думайте о себе, как о маленькой сошке, и не думайте о нем, как об академике. Теперь вы ему нужны, чтобы спасти, извиняюсь за выражение, свой зад от министерского гнева. Он типичный представитель породы партийных выдвиженцев в науке. Никто из них сам по себе ничего не стоит, у них нет научных заслуг, которые являются настоящими корнями науки. Они все без корней. Поэтому при малейшей ошибке их легко могут сковырнуть. Колков именно этого испугался, поэтому ему выгодно обхаживать вас, прикрыть свою ошибку и спрятаться за вашим знанием метода Илизарова.
А все-таки Лиля волновалась, как все пройдет.
Институт травматологии находился за станцией метро «Войковская», на улице Приорова, около Тимирязевского лесопарка. Лиля приготовилась ехать на метро, а потом на троллейбусе и тащить тяжелый аппарат Илизарова. Но Колков неожиданно прислал за ней свою машину. Лиля удивилась, но еще больше поразилась, когда он встретил ее в кабинете широкой улыбкой и был сама любезность:
— Спасибо, что приехали. Мои помощники уже подготовили нам больного. Давайте аппарат, в операционной его будут стерилизовать, а и мы с вами успеем попить чайку, и вы расскажете мне план операции.
Лиля хлопала глазами, не могла надивиться на перемены в нем — совсем другой человек! Она разложила рисунки-схемы, которые показывала раньше на совещании в министерстве. В тот раз он взглянул на них мельком и с неодобрением, теперь рассматривал внимательно, задавал вопросы.
Лиле никогда не приходилось оперировать в других больницах, обстановка была для нее новая, а врачи и сестры незнакомыми. Лиля понимала, что они были сообщниками в его нелюбви к илизаровскому методу, который он критиковал многие годы. И вдруг… Они не понимали, почему он сам пригласил эту молодую выскочку делать операцию. Настоящей подоплеки неожиданных перемен в своем суровом директоре они не знали и смотрели на Лилю с мало скрываемым неудовольствием. Под этими взглядами она чувствовала себя неуютно. Но ей надо было сконцентрироваться, объяснить операционной сестре, какие части аппарата подавать, объяснять Колкову, что и как с ними делать. Это была мука. К ее удивлению, он слушал ее указания довольно спокойно и, ей показалось,
даже с интересом. Под конец операции она успокоилась и действовала более решительно, даже поправляла Колкова:— Нет, не так, не так, это надо делать вот так.
Операция шла почти три часа. Когда все было закончено, он сказал:
— Теперь мне стало ясно, что метод Илизарова имеет определенные преимущества. А вы молодец, что освоили его. И руки у вас хорошие.
Лиля зарделась от его похвалы. А в это время по институту катился слух: директор делает операцию по методу Илизарова и пригласил для этого какую-то неизвестную докторшу из Боткинской. Все были поражены, сбегались в предоперационную посмотреть через застекленную стенку на операцию и на саму врачиху.
После операции Колков говорил ей прямо противоположное тому, что говорил раньше:
— Надо, чтобы в Москве делали побольше илизаровских операций. Мы организуем краткие курсы для московских травматологов. Вы будете показывать метод в действии. Когда вы наберете много случаев, можете писать кандидатскую диссертацию по этому методу. Я с удовольствием буду вашим научным руководителем.
Лиля опять удивилась, как быстро человек смог переменить свое мнение только из страха. Она поблагодарила, но про себя подумала: только не под вашим руководством, а под руководством самого Илизарова.
Она в деталях рассказала об этом дома:
— Я волновалась и боялась… Чуть ли не молитву шептала, чтобы все получилось. — И добавила с задором и гордостью: — Я все-таки я выиграла битву за метод Илизарова.
Алеша тут же сочинил:
Лиля выиграла битву За метод Илизарова. Хоть шептала, как молитву, Не без страха малого.Вскоре Лилю и Марьяну Трахтенберг вызвал к себе Рабинович:
— Хотите, я вам скажу? Опять звонил Колков. Он, извините за выражение, от страха уже полностью наделал в штаны, а поэтому приказал срочно организовать в нашей больнице отделение для лечения методом Илизарова. Что вы об этом думаете?
Марьяна предложила:
— Прекрасно! Пусть Лиля заведует этим отделением.
Лиля опешила от неожиданности:
— Я? Да что вы! Какая из меня заведующая? Марьяна Григорьевна, вы заведуйте, а я буду помогать вам.
— Нет, Лиля, ты училась методу, ты его знаешь, а я уже стара для того, чтобы переучиваться.
Рабинович улыбнулся Лиле:
— Берите отделение в свои руки!
Так Лиля стала одним из основных сотрудников Боткинской больницы. Ну, и еще немаловажная деталь — зарплата ее возросла вдвое.
90. Самолетное дело
В 1960-е годы в мире возник новый вид международного терроризма — угон пассажирских самолетов. Первыми угонщиками были палестинские арабы. Их руководитель Ясир Арафат даже хвастался на сессии в Бейруте, что это он придумал угонять самолеты с евреями.
В июле 1967 года двум палестинцам удалось угнать французский самолет, следующий маршрутом Тель-Авив — Париж. На борту было 220 пассажиров, 98 из них израильтяне. Самолет посадили в аэропорту Энтеббе в Уганде, в 4000 километрах от Тель-Авива. Но израильские «командо» сумели провести операцию по освобождению всех пассажиров. Евреи во всем мире, включая русских евреев, следили за этой героической эпопеей.
В июне 1969 года была совершена первая попытка захватить самолет в России. Трое захватчиков (двое мужчин и женщина) пытались угнать двухмоторный «Ил-14», летевший по маршруту Ленинград — Таллин. Они убили бортмеханика, вступившего с ними в борьбу. Они были арестованы и приговорены к тюремному заключению.
В июне 1970 года опять пронесся слух о попытке угона самолета. К Павлу и Августе пришел расстроенный Саша Фисатов:
— Ну вот, новая неприятность для евреев. В коллегии адвокатов мне сказали, что в Ленинграде арестовано одиннадцать человек, девять из них евреи.