Крылатый лев и лилия

— Юсуф все сделает. И откуда же тебе известны такие тонкости? — спросил он удивленно.

— Мой брат — Джованни самый известный задира на Джудекке. Мне не раз приходилось помогать Ваноцце обрабатывать его раны и ссадины после ночных вылазок.

Она нарочно тараторила, отвлекая его разговором от вида, просачивающейся через ткань крови. — Она же научила меня готовить целебную мазь из трав и еще…

— Да, в семье Канотти определенно было чему поучиться… — прервал он.

— А сейчас, ступай наверх и попробуй поспать до утра. Симона поможет тебе поутру собрать вещи. Мы покинем поместье, как только сюда… прибудет Беатрис. Я устал, поторопи Юсуфа, — Марко закрыл глаза и последнюю фразу почти прошептал.

— Но, я хочу остаться! Вы спасли мою жизнь, и самое малое, что я могу сделать — помочь Юсуфу с вашей раной! — отрезала девушка, — Будьте спокойны, я не упаду без чувств, при виде изувеченной плоти. Пожалуйста, хотя бы раз, поверьте, что я на что-то способна!

— Выходит, я совсем не знаю тебя, Виттория… Что ж, оставайся, если желаешь, — окончательно сдался он.

Впервые она поймала на себя на мысли, что Сеньор М ответил ей как равной, а не как маленькой девочке, которую поскорее нужно отослать в свою комнату.

Через несколько минут было подготовлено все необходимое для несложной операции и перевязки. Мавр вернулся с маленьким кованным сундучком, дворецкий принёс кувшин и таз, а слуги — ещё свечей. Виттория мужественно помогла Юсуфу, выполняя нехитрые поручения. На ее лице не было ни тени брезгливости или отвращения. Лишь когда с сенатора сняли рубашку, которую пришлось аккуратно разрезать, из-за запекшейся крови, ее щеки стыдливо вспыхнули. Неглубокая рана была на боку ниже рёбер, и Виттория впервые увидела полностью обнаженный мужской торс. Она не могла не заметить дорожку темных волос, спускающихся с могучей обнаженной груди адмирала до самого пояса его бархатных штанов. Как это было не похоже на мальчишечью впалую грудь ее названного брата! На теле Сеньора М были заметны и другие шрамы, должно быть оставшиеся в память о кровавых битвах, коих было немало в его жизни. Но больше всего Витторию смутил терпкий мускусный запах мужского тела, впервые коснувшийся ее чутких ноздрей. В нем таилась и опасность, но в то же время — удивительная притягательность. Она, покраснев от собственных мыслей, чуть отодвинулась от раненного и инстинктивно поправила надорванный ворот своей ночной рубашки.

Пока мавр промывал рану и со знанием дела зашивал ее кривой иглой, девушка старалась отрешиться от едва слышимого скрежета зубов, издаваемого ее опекуном, мужественно борющимся с острой болью. Но у нее получалось плохо, страдания этого человека были для Виттории куда хуже собственных. После вчерашнего падения с лошади все тело ныло, а нежная шея, на которой совсем недавно сомкнулась рука убийцы, начала гореть огнем. Не показывая своих переживаний, она старательно и аккуратно наносила мазь на полоски льна, и придерживала своими тонкими пальчиками на теле раненого, пока Юсуф закреплял их широкой повязкой.

Марко невольно подумал, что лишь однажды встречал в женщине сочетание такого хрупкого трогательного обаяния и в то же время внутренней скрытой силы и упорства. Другая бы на ее месте, после всего случившегося, еще долго приходила в себя, обливаясь слезами. Незаурядный характер ее матери проявился сегодня ночью в полную силу.

После окончания перевязки, в комнату постучался один из слуг. Он взволнованно и отрывисто что-то сообщил открывшему дверь Юсуфу. Тот одобрительно кивнул головой, помог хозяину подняться из глубокого кресла и начал складывать свой сундучок. Виттория отодвинулась в полумрак комнаты подальше от пламени свечей, сжимая окровавленную шаль, стесняясь своего потрепанного вида.

Марко слабо улыбнулся ей уголком губ, влил в себя остатки алкоголя, которым Юсуф промывал его рану, и немного нетвердой походкой вышел в коридор, отказавшись от посторонней помощи.

— Будет как новенький, если не сдерет повязку и полежит хотя бы до утра, — улыбаясь, произнес мавр ему вслед. Синяки и ссадины на нем самом смотрелись весьма живописно, но казалось, не причиняли великану никакого беспокойства. Только толстая разбитая губа с запекшейся кровью делала его лицо ещё более диким.

Лиловые пятна на тонкой белой шее девушки начали понемногу проступать. Юсуф досадливо нахмурился и ловко наложил на них примочку. Довольный своей работой, он обернул ее шею льняной повязкой, сказав:

— Сегодня ночью досталось всем нам, но главное сделано — шакалы мертвы!

Виттория уставшая и заметно осунувшаяся, все же решилась задать мучивший ее вопрос. Хотя уже почти наверняка знала страшный ответ на него.

— А сеньора Франческа, что с ней?

Мавр в молчании опустил голову, давая понять, что худшие ее подозрения оправдались. Убийцы не смогли бы осуществить свой план, не расправившись с дуэньей, спавшей в смежной со спальней Виттории комнате.

Девушку невольно передернуло от мысли, что сейчас наверху она увидит бездыханные окровавленные тела ночных гостей, и поддерживаемая Симоной, стала медленно подниматься по лестнице. Но переступив порог, с удивлением не обнаружила в своих покоях никаких следов погрома и ужасных последствий. Слуги под руководством Юсуфа быстро и умело выполнили приказы своего хозяина.

Тишина из соседней комнаты пугала ее куда сильнее. Она тихонько заглянула внутрь. Там на кровати все еще лежало тело ее дуэньи с неестественно выпученными глазами и безвольно раскинутыми руками… Слуги топтались рядом, не решаясь прикоснуться к покойнице. Внезапно возникший на пороге Юсуф загородил собою вход и захлопнул дверь перед самым носом побледневшей Виттории. Она расслышала из-за двери лишь его короткие приказы, топот ног, а потом скрип лестничных ступеней. Дом постепенно затих, и ночное происшествие казалось теперь чем-то нереальным.

Девушка зябко передернула плечами и, накинув на себя покрывало с кровати, забралась с ногами в большое кресло возле открытого настежь окна. Спать в своей постели, едва не ставшей ее могилой, в оставшиеся до рассвета часы она просто не сможет.

***

Рассвет застал ее в том самом кресле, где она, свернувшись клубочком, сдалась тяжелому сну. Пробуждение было мучительным и долгим. Тело затекло, горло болело как при сильной простуде, хотелось пить. Виттория рванулась было позвать дуэнью, но страшная реальность тут же возникла в ее памяти немым и пугающим призраком. Девушка тихо и горько заплакала. Чувства, долго сдерживаемые усталостью, шоком и собственной волей рвались на свободу. Как бы ни докучала ей сеньора Франческа своими ежедневными нравоучениями и нудными занятиями, Виттории было очень жаль эту женщину, ставшую невинной жертвой жестоких убийц.

— Это я виновата, это все из-за меня… — шептала девушка, глотая соленые капли, щедро сбегавшие по ее щекам. Но все еще не могла понять, кто и почему желал ей смерти. Вот и Сеньор М и Юсуф едва не погибли, спасая ее минувшей ночью. Неужели она кем-то проклята, возможно ли, что с самого рождения над нею висит какая-то смертельная тайна, делающая само ее существование ошибкой, почему только теперь это стало угрозой для каждого, кто оказался рядом с ней?

Так она сидела в тишине своей комнаты, не в силах подняться и вступить в новый день. Но вот, до нее долетели чьи-то голоса. Прислушавшись, Виттория догадалась, что принадлежат они сенатору Веньеру и Юсуфу. Кабинет Сеньора М находился как раз под ее спальней, и через открытое окно был хорошо различим разговор, происходивший в нем:

— Не стоит Вам винить себя, хозяин. Откуда нам было знать, что эта несчастная поддастся чарам француза и сама откроет ему дверь своей комнаты…

— Как ты узнал?

— Горничная видела их вместе несколько раз наедине в саду и возле колодца. Когда мы выносили его тело из спальни, Симона тут же опознала в нем ухажера дуэньи. Расскажи она мне об этом раньше, я бы тут же смекнул, в чем дело, но она побоялась. Донна Франческа умела навести страх на прислугу в доме.

— Да, мы не могли предвидеть это, но дьявол! Если бы Виттория не оказалась так проворна и бесстрашна…если бы не проснулась, не подняла шум…О, Юсуф я бы никогда не простил себя…