Крылатый лев и лилия

— Да. Сейчас эта девушка, как кость в горле Его Наваррского Величества. История Франции изобилует примерами, когда бастарды становились не менее опасны короне, чем законные наследники. Стоит только им стать орудием чьих-то коварных планов, — продолжил француз.

— Вы хотите сказать, что Генрих всерьез рассматривает Витторию как угрозу своей власти?

— Именно это. Его трон все еще не прочнее ярмарочного шатра. А враги бродят вокруг, словно голодные гиены, выискивая возможность его свалить.

— Но дочь куртизанки никогда не сможет носить корону, даже если в ее жилах течет королевская кровь!

— Ох, как Вы наивны адмирал. Простите за дерзость, словно агнец божий — Шико громко рассмеялся, но глухой кашель тут же перебил его веселье, — Того, что не положено ей, легко может добиться ее будущий муж, после рождения королевского внука. Среди противников Генриха во Франции найдется немало желающих заполучить такой лакомый кусочек. Многие из них- потомки королей, жаждущие власти и готовые на все, лишь бы приблизиться к своей цели. Если кто-то узнает о побочном ребенке Генриха, в его руках будет ключ, открывающий ящик Пандоры. А это — новая грызня, новая смута, это реки крови, от которых страдают ни в чем не повинные люди…Франция устала от войн за престол. Это то, что не должно случиться вновь.

— Значит, Вы поддерживаете намерения своего короля в отношении Виттории? — рука Марко непроизвольно сжала эфес, в душе поднималась волна гнева.

— Спокойнее, спокойнее, сенатор. Неужели Вы решили заколоть меня, прежде чем я смогу дать Вам добрый совет и заплатить за ту давнюю услугу, что Вы когда-то оказали мне и ныне почившему королю?

— У меня и в мыслях такого не было, месье д Англере. Но если Вы желаете зла моей воспитаннице, то будьте готовы приобрести в моем лице заклятого врага.

— Ваш праведный гнев вполне понятен. Но ведь Вы не сможете всегда гарантировать ей полную безопасность, разве что…она перестанет быть угрозой моему суверену, при этом оставаясь в живых.

— Что Вы имеете ввиду?

— Постриг. Тихий, удаленный от мирской суеты и власть предержащих монастырь…с суровым уставом… с высокими стенами…Кажется у вас имеются связи в ордене клариссок?

Марко сглотнул, нервный спазм сковал его горло. Она — юная и прекрасная как ангел, со своей жизненной силой и энергией, просыпающейся женственностью, должна была провести свой век в мрачных монастырских стенах, так и не познав всех даров мирской жизни. Разве такой участи Вероника желала для своей дочери? Для этого ли она доверила ему судьбу девушки, видевшей так мало любви и заботы?

Словно угадав его мысли, Шико с хитрым прищуром продолжил:

— Согласен, это слишком печальная развязка, хотя и спасет ей жизнь. Но есть еще один выход, я бы назвал его в некотором смысле более приятным, как для нее, так и для Вас, сенатор.

— Я не понимаю, к чему Вы ведете.

— Все вам ясно как божий день, не надо лукавить. Женитесь на ней. Сделайте ее сеньорой Веньер, нарожайте с ней кучу маленьких венецианцев… И вот тогда уже никто их французских претендентов и тайных сторонников Генриха Валуа (упокой Господь его душу!) не сможет воспользоваться девушкой и ее происхождением на пути к трону, произведя на свет королевского внука-француза. Я же, при некотором везении и тщательно продуманных аргументах, смогу убедить моего короля оставить в покое бедную сироту, развею его страхи и сомнения. Поверьте, став женой венецианского патриция, она перестанет быть угрозой французскому престолу и получит в вашем лице лучшего защитника из всех возможных.

Веньер встал со своего места и подошел к маленькому оконцу, чтобы скрыть те чувства, что вызвали в нем слова Шико. Искушенный царедворец казалось видел насквозь его мысли и переживания. Сколько раз Марко боролся с той невозможной губительной нежностью, которую испытывал к Виттории! И эта нежность никогда не была отеческой, как бы он не не проклинал себя за это.

Придя в себя и вновь повернувшись к собеседнику, он проговорил севшим голосом:

— Почему Вы так уверены в том, что Генрих Валуа действительно отец Виттории?

— Все дело в стихотворном послании прекрасной сеньоры Франко…Знаете, женщина ее ума не стала бы в открытую намекать на то, что после визита короля у нее остался неожиданный «сувенир». Но и умолчать об этом не смогла. Через несколько месяцев после нашего отъезда из Венецианской лагуны, мой монарх был приятно удивлен небольшим письмом со стихами, посвященными ему, к которому прилагался миниатюрный портрет рыжеволосой чаровницы. Я сазу же смекнул, что за ним может скрываться какая-то тайна. Не могла же венецианская Венера вдруг, ни с того ни с сего, напомнить о своей мимолетной связи с королем Франции таким вот сентиментальным, но рискованным способом.

С этими словами дипломат достал из складок своего бархатного плаща небольшой сверток и протянул Марко.

Внутри оказался конверт с пожелтевшим от времени листком бумаги, которая все еще хранила едва уловимый аромат знакомых духов.

— Вот и оно. Можете прочесть.

Марко осторожно прикоснулся к листку, узнавая ее изящный почерк. Глаза бежали по ровным строкам, которые были адресованы другому мужчине. Но сейчас Веньер с удивлением отметил, что это обстоятельство больше не будило в его душе ни ревности, ни гнева:

Бери, святой король, лишённый всех пороков, Рукой покорною протянутый моей Лик, тонкой кистью на эмали крутобокой, Так верно писанный, что нет его точней. И если сей портрет, нелепый и убогий, Своим не удостоишь взглядом — пожалей! В подарке оцени старанья, не итоги: Намерений благих нет ничего ценней. От доблести твоей, бессмертной и небесной, И в брани, и в миру доказанной не раз, Горит моя душа, а в сердце стало тесно. И алчу я теперь, пока пыл не угас, Тебя ввысь вознести, чтоб стало повсеместно Известно всем: гостил ты среди нас. [15]

15

Сонет Вероники Франко, посвященный королю Генриху III (перевод: София Пономарева)

Перечтя стихотворение еще раз, сенатор уставился на Шико непонимающим взглядом.

— Что же, слог великолепен, как и в остальных ее творениях. Но здесь нет никаких ответов на мой вопрос. Никаких подтверждений.

— Этот стишок не так прост, как вам кажется сеньор Веньер. Мой бедный друг Генрих тоже не умел читать между строк. Но я то сразу приметил, что мадам Франко не зря упомянула свой ПОРТРЕТ. А буквы в этом слове… Только взгляните на них, вот здесь. Они выведены с большим нажимом, чем остальные. Я сразу же испросил августейшего соизволения исследовать присланную миниатюру. Конечно, мне пришлось повозиться с рамкой. Но труды мои были вознаграждены, и под эмалевым диском обнаружился весьма милый тайничок, в котором содержалась записка.

— Что же в ней говорилось?

— Всего лишь несколько слов о том, что та памятная ночь в Венеции принесла свои плоды.

— Где же записка?

— Ее у меня нет, как и портрета. Видите ли, король был обрадован таким неожиданным известием. Ведь это давало ему надежду на то, что он в недалеком будущем способен произвести на свет законного наследника. Его воодушевление не укрылось от глаз «заботливой матушки», которая тут же выпытала у любимого дитяти его секрет.

— Екатерина Медичи! Эта тайна попала в ее руки?!