Ксенотанское зерно
Шрифт:
В этом месте Ирма задумалась. Как же барон узнал, что перед ним именно юный принц, а не сын дровосека? А, неважно… Скажем, у младенца на теле был тайный знак принадлежности к королевскому роду, родинка в виде двух переплетенных лилий на… где-нибудь.
И вот благородный барон открывает тайну происхождения своему названому сыну. Но подлый слуга, подслушав разговор, немедленно бежит к королю и доносит о том, что его сын жив. Король приказывает своим кровавым и жестоким миньонам найти и убить свою родную кровь, предварительно удушив доносчика-слугу… ну, потому что даже жестокие тираны не любят доносчиков.
Стоп-стоп-стоп. Роман «Черные крылья над Нассбургом», конечно, вещь интересная, но навряд ли его сюжет будет полностью воплощен в жизнь. Тем более что кандидат в принцы, сиречь Дитрих, еще никем не предан и не на эшафоте.
– Прошу прощения, – обратился к ней Дитрих. – Я вижу, вы о чем-то задумались. Мое общество вам наскучило?
– Прошу прощения, господин Дитрих, я действительно отвлеклась. Я вспомнила одну книгу…
– Вы тоже любите книги?
– А вы их любите?
– Разумеется. В замке моего названого отца не так много развлечений для того, кто не очень-то любит охоту и фехтование.
– А какие книги вы предпочитаете?
Дитрих мило порозовел:
– Романы. Понимаю, что это чтение не для…
– О нет, я тоже очень люблю романы. Какой вы читали последним?
– «Принц и белая тень».
– Не слышала. А кто автор?
Началась интересная и познавательная беседа двух любителей книг, из которой ничего не поймет тот, кто не читал тех же романов.
– Это ты подстроил?
– Нет, получилось само собой.
– Ну что ж, тоже неплохо.
– Предсказание начинает сбываться.
Веселый смех.
– Якоб, что ты думаешь о короле Вальтере?
– Я не думаю о короле Вальтере. Если уж мне приходит в голову желание подумать, я думаю о молоденьких девушках.
Подмастерье начал настораживать Якоба. Сначала он рассказывал веселые байки, не требуя того же от Якоба. Тогда с ним было проще. Но чем ближе к столице, тем чаще разговор съезжал на политику, причем Подмастерье задавал Якобу различные вопросы. Уж не провокатор ли он? Выведет разговор на критику короля и сдаст в личную гвардию, за маленькую денежку.
О личной гвардии короля слышали даже в отдаленных деревнях. Мрачные убийцы в черных мундирах наводили ужас на любого противника короля. Если в обычную королевскую гвардию испокон веков набирали дворян по принципу чем родовитее, тем лучше, то в личной гвардии – ввел ее, кстати, генерал Нец – служили не известные никому дворяне, со странными фамилиями. Ходили неясные слухи, что гвардейцы получали дворянство только после поступления в гвардию, а до этого были обычными горожанами, а то и вовсе крестьянами. Правда, не находилось еще смельчака, который бы задал гвардейцу такой вопрос.
Никто не знал, откуда их таких брали или где обучали, но, чтобы связаться с гвардейцем, нужно было быть или беспробудно пьяным, или просто сойти
с ума от вседозволенности.Так, может, Подмастерье – просто переодетый гвардеец? Правда, непонятно, зачем ему может понадобиться обычный крестьянин, но, может быть, у них что-то вроде оброка, как у крестьян? Скажем, найти и посадить в тюрьму двух заговорщиков и четырех болтунов. Вот и приходится крутиться.
Да и та история с розовым зайцем… Зачем Подмастерью понадобилось убеждать Якоба, что тот ошибается? Проверял? Зачем?
Якоб отгонял мысль, которая лежала на поверхности. Что все дело в Ирме, что он, Якоб, выручив ее, ввязался в дворянские игры, от которых всегда бежал.
«Ничего, вот доедем до столицы, только ты меня и видел, господин Подмастерье».
– Август…
– Да, ваше величество.
– Что за история произошла вчера вечером на улице… кхм… Старого Кладбища?
– А что за история?
– Август!
– Группа молодых дворян, пьяных, со знаками Лиги Освобождения, напали на сержанта вашей личной гвардии, Рудольфа цу Токенблатта.
– Опять? Господин цу Гроссабгрунд, мне кажется, или каждый, кто задирал сержанта Токенблатта за последние недели, оказывался лигистом? Что это означает?
– Лигисты – большие задиры. Или их слишком много развелось в столице.
– А мне кажется…
– Нет. Лигисты. Во всем виноваты лигисты.
– И что мне предлагаете делать? Семья Гольденхирш требует возмездия.
– Может, казнить его?
– Сколько можно? Это и так третий раз за месяц. Ладно, объявите им, что обидчик казнен, покажите отрубленную голову… запас еще есть?
– Есть.
– А сержант Токенблатт пусть сменит фамилию и… прекрати ухмыляться! И передай своему защитнику чести невинных девушек, что если в течение этой недели он не найдет Ирму, то у нас пополнится запас отрубленных голов. Твои люди могут работать только под угрозой смерти. И еще… Что это за рыжая дрянь носится по столице?
– Вот так, Рудольф. Ты же меня знаешь… Но ты знаешь и нашего доброго короля. Если он пообещал отрубить голову – он отрубит.
– Да, господин генерал.
– Поверь, я все понимаю.
– Да, господин генерал.
– Я знаю, что ты искал бы девушку и без угроз, но… Ты же знаешь нашего доброго короля.
– Да, господин генерал.
– Рудольф, не обижайся.
– Да, господин генерал.
– Рудольф… И меня не обижай.
– Да… Август.
– Ты найдешь девчонку?
– Да.
Друден. Столица Нассберга.
Якоб задрал голову, пытаясь рассмотреть верх крепостной стены. Высоко…
Стена из крупных серых камней уходила ввысь футов на тридцать. Друденских футов, конечно.
У ворот в квадратной въездной башне толпились люди, прибывающие в город. Да что там толпились – въезд в город был плотно забит. Ворота закрыты, стражников на посту нет.
– В столице всегда так? – повернулся Якоб к безмятежно дремавшему Подмастерью.
– Ага, – беззаботно откликнулся тот из-под шляпы. – На час точно. Яблоко хочешь?
Ушлый попутчик успел поблуждать между узких кривых улочек пригорода и принес полмешка яблок. Красных и кислых.
– Нет, благодарю.
– Якоб, так что ты думаешь о короле Вальтере?