Кто есть кто (фрагмент)

– В основном, пожалуй, да: С Ниной вот поговорил... Понял, какая путаница получилась... по моей вине...

– Берестова, очевидно, с утра была с вами?

Да, я ее у дома подстерег. Мы долго разговаривали. Потом на телефонную станцию ходили...

– Зачем?
– удивился Линьков.

– Да телефоны эти проклятые, - сказал Борис, - покою они мне не давали.

Почему они все не работали, будто сговорились!

– Да, довольно странно, - согласился Линьков.

– Вот и Нина не могла поверить. Да оно и понятно. А вот, представляете:

оказалось, что двадцатого мая с двадцати двух до двадцати четырех часов кабель ремонтировали в нашем районе. В общем, отключили на два часа весь участок...

"Это уж он вряд ли сочиняет, - подумал Линьков, - это ведь в два счета проверить можно, он же понимает. Но если не врет, что же тогда все это означает?"

– Ну, ладно.
– Линьков тяжело вздохнул.
– Позвоню-ка я Шелесту, а то вдруг Тамара забыла передать... Да! Один только вопрос еще: вы, когда были там, записку Левицкого не видали?

Борис внезапно покраснел как рак и жалобно сказал:

– Ну, я же говорил вам, что у меня полное помрачение было!.. Нет, хотя на этот счет у меня даже имелись кое-какие соображения. Я как представил себе, что приедет "Скорая помощь", начнут все записку эту читать... Ну, а потом я попал в хронокамеру, и меня швырнуло... Ну, идиотизм получился ужасающий!

– То есть...
– ошеломленно спросил Линьков, не веря своим ушам, - Вы хотите сказать, что взяли записку?!

Борис тоскливо посмотрел на него и сунул руку в карман.

– То-то и беда, - сказал он, протягивая Линькову листок.
– Именно вот, взял я записку... И наделал же я дел!

В эту минуту задребезжал телефон.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Борис-72 весь позеленел, когда Аркадий это сказал. Я и сам, наверно, выглядел немногим лучше.

– Т-ты что, Аркадий?!
– запинаясь, выговорил Борис.
– Как это: действительно убил?! Ты что?!

– "Ты что, ты что"!
– вдруг заорал Аркадий.
– Реакции на уровне коммунальной кухни! Ученые вы или кто в конце-то концов?!

Он чуть не раздавил сигарету, пока закуривал, - руки у него тряслись.

– При чем здесь... ученые мы или...
– совсем растерявшись, пробормотал Борис.

– А вот при том!
– чуточку спокойней ответил Аркадий.
– Думать надо, понимать надо!

– Но я вот именно ничего не понимаю!
– уныло сказал Борис.
– Ты не умер...

мой Аркадий тоже:

– А пес его знает, твоего Аркадия, почему он не умер!
– Усмешка Аркадия походила на гримасу боли.
– Во всяком случае, не моя тут заслуга. Это, небось, Борькины фокусы.
– Он поносился на меня, - Я уж его спрашивал, но он увиливает.

– Борька, хватит!
– сурово сказал мне Борис-72.
– Что-ж нам, до ночи тут сидеть, пока ты соберешься с духом?

Я вздохнул: говорить мне было трудно даже после того, как Аркадий сам сказал...

– Ну, значит, так... Аркадий - не этот, а мой Аркадий, - вечером двадцатого мая глотнул смертельную дозу снотворного. Отравился... Я не мог поверить...

Но я увидел эти проклятые таблетки у него на столе...

– Ты... увидел?!
– изумился Аркадий.
– Когда?! Не мог ты видеть, не ври!

Я молча улыбнулся, и это взбесило Бориса-72.

– Интересно, чему ты радуешься?
– свирепо спросил он.
– Увидел таблетки - и что же ты подумал? Что Аркадий завел новое хобби: коллекционирует снотворные?

– Ничего я не подумал, - деланно равнодушным тоном сказал я.
– Просто взял эти таблетки и сунул в карман.

– Сунул в карман?! Сдаюсь! Совсем ты меня, Борька, запутал!
– Аркадий со вздохом откинулся на спинку скамейки.
– Таблетки ты забрал, тот Аркадий не умер Кто же тогда умер, спрашивается? Может,я?!

– Подумай, подумай!
– ехидно сказал я.- Ты же у нас гений, ты и без подсказки сообразишь, умер ты или не умер...

– Ну, я уж совсем ничего не понимаю!
– заявил Борис-72.
– Когда и где ты забрал снотворное? И если ты его забрал, то каким образом Аркадий отравился?

– Да вовсе он не отравился!
– устало ответил я.- Ты же сам говоришь, что он с тобой работает! Только где он все же, этот неудавшийся покойник?

– Эт-то и меня интересует!
– с расстановкой сказал Аркадий,- Очень даже интересует. Еще с вечера. Пробовал я звонить к нему...
– Он искоса глянул на меня и повернулся к Борису-72.
– Ну, в лаборатории на тебя напоролся: А вчера вечером ты его видел?

– Нет... Звонил я ему часов в семь, но никто не подошел.

– В семь!
– протянул Аркадий.
– В семь - это уже не то...

– А чего ты?
– удивился Борис.- Мой-то Аркадий никуда не денется, у нас по времени пока не научились прыгать. Вы, ребята, лучше объясните мне, что это за история со снотворным и почему ты, Аркадий, говоришь, что убил...

Аркадия?

– На словах это не объяснишь, ты только хуже запутаешься, - сказал я. Давай я тебе все нарисую. Аркадию я уже рисовал картинки до твоего прихода.

Только он, я вижу, ни черта не понял, хоть и представлялся, что понял...

– Кое-что, положим, я понял, - возразил Аркадий.
– Но, конечно, не все.

Главное - вот эта ваша встреча! Мы ведь тут пришли к выводу, что если хочешь встретиться с самим собой в будущем, то нужно раньше побывать в прошлом, так? Вот я и не понимаю! Ну да, картинки ты мне рисовал, но я, признаться, решил, что ты все это теоретически вывел и кое-что присочинил! А ты, значит, всерьез это, насчет своего скачка в прошлое? Ну, не знаю... Может, я чего-то не учел? Как же ты мог передвинуться в прошлое? Откуда у тебя взялась хронокамера?

– Вообще-то хронокамеры, если ты помнишь, в 1970 году уже существовали, - кротко заметил я.

– Ты ж понимаешь, о чем я говорю!
– нетерпеливо бросил Аркадий.

– Погоди, - сказал Борис-72.
– Я опять не понимаю! Почему ты говоришь только о прошлом? А в будущее в чем он мог двигаться, если не было хронокамеры...

ну, хронокамеры, пригодной для переброски человека? Впрочем, дело вообще не столько в хронокамере, сколько в том, чтобы рассчитать поле... однородное поле. Но ведь и тебе это было нужно.