Кто похитил полдубленки?

Обожавшая скандалы Мартышка немедленно потребовала, чтобы Коловратка рассказала подробнее, и та охотно откликнулась на просьбу:

— Ну, вокруг коловраток, как я уже сказала, вернее спела, сразу возникли споры. У нас о том времени, — это было около трехсот лет назад, — хранятся семейные предания, и когда знакомишься с ними, просто диву даешься — о чем только не спорили. О том, например, есть ли у нас колеса, и если есть, то вращаются они или нет.

— А на самом деле? — спросил Гепард.

Коловратка вместо ответа предложила ему взять лупу и посмотреть самому.

Последовав ее совету, Гепард увидел два диска, отороченных ресничками.

Когда Коловратка взмахнула ими, у него создалось полное впечатление, что это колеса с мелькающими спицами…

Вслед за Гепардом на Коловратку посмотрели в лупу и его коллеги — и тоже лот увидели «колеса».

— Нам даже дали второе имя, — прокомментировала Коловратка, — «ротатории», что по-латыни значит: «те, кто носят колеса». Это верно лишь в том смысле, что у артистов, — а я артистка, — жизнь на колесах, — и буквально, и фигурально. — И она стала напевать: «Колеса тоже не стоят, колеса»… затем продолжила: — А вообще-то на гастролях я предпочитаю летать: и быстрее, и никаких расходов.

— Летать — и никаких расходов?! — тут уж ей не поверил не только Рак, но она повторила:

— Абсолютно никаких! Поэтому я и вас прошу меня высушить — когда путешествуешь в высушенном виде, тебя подхватывает и переносит любой ветерок!

Это во-первых, а во-вторых, не надо думать о питании в дороге. Правда, и в обычном, невысушенном состоянии я, как и большинство артистов, привыкла довольствоваться малым: помашешь ресничками — получается маленький водоворотик, который втягивает ко мне в рот какого-нибудь зазевавшегося микробчика… — и Коловратка опять запела песню Шуберта из цикла «Прекрасная мельничиха»:

Прощай, хозяин дорогой, Я в путь иду вслед за водой, Всё следом, всё следом, Всё следом, всё следом…

— Между прочим, больше всего споров возникло как раз вокруг этой нашей способности сохраняться в высушенном виде сколько угодно времени. У меня есть сольный номер, где я читаю слова Левенгука, изумленного этим открытием:

«Не должно ли нам казаться удивительным, что эти крохотные существа могут двадцать один месяц лежать сухими и всё же жить, и как только будут помещены в воду, начинают плавать»…

И заключаю я этот монолог словами: «Так коловратки познакомили людей с анабиозом!»

— С анабиозом?! — чувства коапповцев в комментариях не нуждались.

— Значит, анабиоза можно добиться и высушиванием? — сделал вывод Удильщик, придя в себя после заявления Коловратки.

— Это я и хотел сказать, Удильщик, — подтвердил Человек, — но не успел.

— А кандидатура посланца, которую вы тоже не успели назвать — Коловратка? — уточнила Мартышка.

— Вы угадали.

— Дорогая Коловратка, — обратился к ней Кашалот, — а способны ли вы пролежать сухой тысячу лет?

— Хоть десять тысяч!

Председатель КОАППа принял торжественный и официальный вид.

— В таком случае, — изрек он, — у меня есть для вас заманчивое предложение: отправиться на гастроли в будущее. Если вы согласны — подготовьте программу, в которой вы расскажете потомкам о первых шагах КОАППа, о том как жили и трудились его основатели.

Артистка поймала мысль Кашалота налету:

— Если надо будет показать, как вам пришлось крутиться, то я сделаю это артистически, — заверила она. — Само мое имя говорит о том, что я всю жизнь кручусь волчком. Иначе не проживешь… Ну, а высушить меня совсем несложно, потому что из всех многоклеточных животных я самая малоклеточная: меньше тысячи клеток — девятьсот тридцать девять, если точно.

— Как ты живешь, бедолага? — посочувствовала Сова.

— Выкручиваюсь как-то, экономлю, считаю каждую клеточку, комбинирую… Но ничего, я не жалуюсь, у меня есть всё, что нужно для нормального существования: мозг, нервы, рот, глотка, челюсти, желудок, два глаза — даже с линзочками. Только на сердце клеток не хватило.

— Тем лучше, — заметил Гепард, — не так тяжело сохнуть.

— Да, а как же мы будем ее сушить? — спохватился Удильщик.

Все задумались, но спустя минуту Мартышку осенило:

— Мы ее высушим феном! Дорогой Человек, вы феномен?

— В каком смысле, Мартышка?

— «Мен» по-английски «человек», — объяснила она, — значит, феномен — человек, у которого есть фен.

— В этом смысле моя жена — феномен, — сказал Человек.

Кашалот вздохнул с облегчением и обратился к нему:

— Если вам нетрудно, дорогой Человек, попросите вашу жену дать нам на время фен. Закрываю заседание КОАППа!

Так плодотворно и, главное, результативно прошло обсуждение мероприятий по подготовке к встрече славной годовщины со дня образования КОАППа.

ПОМИДОРНАЯ ДИЕТА

Заседание, поставившее под сомнение справедливость высказывания, утверждающего, что о вкусах не спорят, поскольку именно вкусовые пристрастия своих собратьев во Природе и даже свои собственные постарались, и не без успеха, оспорить коапповцы, подтвердив при этом правоту не менее древней мудрости: в споре рождается истина…

Этот день был богат событиями, которые надолго запомнились председателю, действительным членам и членам-корреспондентам КОАППа, потому что заставили их испытать немало треволнений — как счастливых, так и тревожных. И трудно определить однозначно, какие из них преобладали…

И радостные, и горестные переживания были связаны с торжественным открытием первого не только в КОАППе, но и во всём животном мире предприятия общественного питания (в дальнейшем для краткости будем употреблять аббревиатуру «ПОП»).

Надо сказать, что в период, когда создание КОАППа только ещё замышлялось, его основатель имел о ПОПах довольно-таки смутное представление. Он, например, был убеждён, что общепитовская точка — это такое место, где желающие могут сообща пить «до точки»…

В дальнейшем, когда КОАПП уже вовсю функционировал, Кашалоту не раз приходила в голову мысль, что неплохо бы оборудовать на Большой Коапповской Поляне некое заведение, где посетители, да и сами хозяева поляны, могли бы перекусить. Но до воплощения этой идеи у него всё как-то не доходили ласты — быть может, потому, что особой необходимости в подобном заведении ни коапповцы, ни их гости, по правде говоря, не ощущали…