Кто поверит эху? - Часть 4
Шрифт:
Энори обернулся и с улыбкой посмотрел на спутницу.
– Здесь им трудно будет вырасти большими, придется плыть вниз, - метнув лукавый взгляд, теперь и он опустил руку в лужицу - серебряные стрелки снова метнулись врассыпную. Но он поднял ладонь - на ней лежала рыбка.
– Отпусти, - попросила девушка, и он тут же повиновался.
Вот так во всем будто бы для нее. Видимость только, но в эту видимость веришь, как если бы умирающий от жажды встретил мираж-озеро, и напился из него, и нашел силы продолжить путь.
Не хочу быть, как мальки в луже, думала Сайэнн, пока поднималась, расправляла
– Пора, госпожа, - охранник приблизился - от валуна, что ли, отлепился?
– и Сайэнн будто очнулась.
– Мне велено привезти вас не позднее...
– Едем.
Не хочу возвращаться, думала девушка. Там снова запоры и стены, пусть и незримые, снова быть готовой в любой момент играть роль благодарной беспечной дурочки. А сейчас поворот, и охранник ненадолго выпустит их из виду, и можно еще немного побыть наедине. Ведь кто знает, когда кончится терпение Минору?
Охранник отстал - отчего-то замешкался, а спутник, словно прочитав ее мысли, оказался рядом, совсем рядом, и...
Малька она попросила отпустить, а вот ее - напротив, лучше бы никогда не надо.
Минору была не суровой - встревоженной, и в этот вечер, и на следующий день. Бродила по дому, переставляя разные мелочи - совсем на нее не похоже.
– Вы отказались уже от двух настоятельных просьб приехать.
– И что же? Здесь мне лучше. Уверена, он поймет.
– Госпожа, все это плохо кончится.
– Что ты такое говоришь, - глаза Сайэнн блестели.
– В конце концов, могу я позволить себе небольшое развлечение.
– Я на все смотрела сквозь пальцы. Как вы попираете всяческое уважение к господину Таниера. Но честно ответьте себе - для вас этот человек все еще маленькая прихоть, недолгое приключение? Вам простилась бы даже неверность. Но что вы будете делать с глубоким чувством?
– Ты начинаешь меня раздражать. Разве кто-то просил тебя об этой заботе?
– Ваша мать. И моя искренняя привязанность к вам. Вы готовы перечеркнуть всю свою жизнь?
– Да, готова. Ты это хотела услышать?
– А он этого хочет? Что ему нужно от вас, помимо красивой оболочки?
– Мужчины, которых в женщине интересует только тело, иначе себя ведут.
– Так что же его интересует? Ваша душа, которую он бросает в водоворот?
– Тебе не понять. Это первый человек, который...
– она запнулась. Ну как объяснить?
– Он с интересом слушает, что я говорю, и не усмехается снисходительно, видя лишь ту самую "красивую оболочку"! Говорит со мной, как с равным, без скидок на "она женщина, она не поймет, а я знаю лучше, что нужно ей". А, и это не всё. Я рядом с ним живу, понимаешь? Я порой... как будто и не было этих двух лет, и у меня еще все впереди.
Слова эти Минору не успокоили.
Служанка - будто по ногам ее ударили - бросилась на пол, ухватилась за юбку Сайэнн.
– Госпожа, поезжайте в крепость. Все забудется...
– Забудется? Ведь меня с детства растили как товар, и сбыли подходящему человеку.
– Отец устраивал ваше будущее...
– Прекрасное будущее! Нет, я не протестовала, потому что не знала, что можно как-то иначе. Я даже была почти благодарна.
Но меня никто никогда не спрашивал, чего я хочу на самом деле, если, конечно, не считать платьев и украшений - их у меня полно!– И чего же вы хотите?
– Счастья, чего же еще.
– Он вам сумеет - и главное пожелает его дать?
– Я не знаю... но это уже неважно.
– Думаете, он в вас влюблен?
– Я же не полная дура.
– А если однажды - или даже вскоре - он просто уедет, может, и не простившись?
– Я буду с радостью вспоминать, что он был.
Не думала, что можно так быстро начать доверять человеку, будто они выросли вместе, или вдвоем прошли через трудные испытания. Может, просто устала одна... хотя ее-то одной никто не навал бы.
В юности - да и порой здесь, в горах - мечтала не о таком, как он: ей рисовался кто-то сильнее, значительней, богаче. Что ж, значительность и богатство были у командира Сосновой. Он даже был на свой лад недурен. Сайэнн думала, соглашаясь, что этого хватит...
Но Энори - как и сказала служанке - казался ей самой жизнью.
Минору умела писать. Она вообще много чего умела, но сейчас не могла самого важного - уберечь собственную воспитанницу. Сайэнн была упрямой, но упрямство это всегда казалось сродни утренней росе - есть, а через четверть часа уже высохла. Но сейчас молодая хозяйка уперлась всерьез, и как помешать ей?
Запирать ее служанка права не имела, да и не сделать бы хуже. А потакать - навлечь на всех них беду.
Вздыхая, она выводила кистью довольно ровные знаки - почерк, достойный дочки какого-нибудь состоятельного торговца. И слова ложились гладко, не зря всю ночь обдумывала их.
...Госпожа приболела, но не хочет тревожить известием. Только она сильно скучает, вся извелась, да и лучше ей быть рядом с любящим человеком. Поэтому недостойная служанка берет на себя смелость уведомить...
– Скачи, - женщина передала письмо охраннику Сайэнн.
– Передашь в собственные руки господину.
– Только попробуй замешкаться!
На небе еще висели звезды, по-утреннему блеклые. После полудня должны явиться провожатые. Доставят упрямицу в крепость со всем почетом. А там уж никаких похождений.
Минору немного не рассчитала - посланцы прибыли ближе к вечеру, когда солнце уже постепенно тускнело. С собой у них были носилки: раз приболела молодая госпожа, не верхом же ей скакать по горам.
Сайэнн при виде их ощутила такой ужас, словно ее собирались заживо замуровать в крепостной стене. Сбежать теперь точно не выйдет, и не уговорить задержаться. Мелькнула даже мысль умереть, но она была мимолетной - не до смерти сейчас, когда только поняла, что значит дышать полной грудью.
Проще сбежать из крепости.
Если он... если не покинет село, пока здесь не будет Сайэнн. Вот тогда и придет пора думать, что дальше.
С обреченной решимостью она начала собираться. В Сосновой у нее было все нужное и даже много сверх того, но ей доставляло удовольствие перевозить с собой некоторые вещи. А теперь - когда еще выпустят.