Кто поверит эху? - Часть 4

Но он не упомянул о той зимней погоне, если и впрямь знал об участии молодой женщины:

– Я бы сказал, что вся Хинаи моя, но границы придумали люди. Земле все равно, как ее называют. Все же, чем дальше я от родных гор, тем меньше у меня сил. Жить в человеческом обличье... например, у моря я не смогу. Буду летать черной птицей - и превращаться только чтобы убивать.

За его плечом на стене висела картина - лодочка на волне. Вспомнила: он любил море. Но там свой свет и своя тьма; может быть, далекие родичи Энори превращаются в белых чаек?

Пока говорил, присматривалась, позабыв про собственные ощущения от его нынешней близости. Выглядел он... неожиданно. И одежда тут ни при чем. Всяким видела Энори, и безупречно-изысканным, и в небрежно-домашнем виде, но впервые таким, словно вовсе не знает, каким ему быть. Если прежнее можно было сравнить с прихотливой мелодией, то сейчас он будто не решил, что же играть - более того, даже не мог понять, за какой инструмент взяться. Так бывает, когда людям сильно не по себе, но они не желают этого показать... и не получается.

Полно, уж он-то прикинется кем угодно.

– А у вас тут весело, хоть и война, и смерти, - сказал он, и пояснил, заметив ее удивление: - Я говорю о союзе Домов Нара и Аэмара. Хоть на этот раз бедняге удалось заполучить невесту. Поэтому так и торопился со свадьбой? Но его, я слышал, сразу услали из города... ладно хоть пару ночей успел провести с женой.

Молодая женщина похолодела. Сейчас не смогла бы отшатнуться, захоти он ее обнять, а не только мимолетно коснуться. Тишина повисла, гнетущая и ледяная. Энори нарушил ее:

– Не молчи. Как же долг хозяйки?

– Как ты поступишь с... с ними?

Если он скажет прямо, это будет правдой...

– Мне все равно, - сказал он.
– Сейчас не до них. Да и после.

– Но ты... так хотел зла семье Нара... И девушку когда-то обещали тебе.

– И что мне с ней делать сейчас? Пусть эта серая мышка живет, как хочет, она была полезна когда-то. А Рииши... он поступил умно, теперь его бывшие враги на какое-то время станут союзниками. Неглупые люди всегда были мне интересны. В нем я ошибся - правильность не отменяет умения думать. А может, просто жизнь научила...

Он сейчас говорил чуть протяжно, будто лениво, опустив ресницы, и Лайэнэ много бы дала, чтобы узнать, прячут они холод или огонь. Или же пустоту - может ему и вправду уже безразлично.

Это, но не другое.

И... прямо он не ответил. Значит, и эти двое в опасности.

На воротнике Энори что-то блеснуло; Лайэнэ заметила серебряную застежку. Даже сейчас не мог себе изменить, хотя для его простой одежды больше подошла бы медь или бронза. А вот форма была не из тех, что любил, да и скорее женская - круглый цветок. Вспомнила, как похожей давно, в юности сильно наколола себе палец и неделю не могла играть. Небо, какая чушь лезет в голову, хотя рядом такое... существо.

Но, раз вспомнила про игру... какую он затеял на сей раз? Лицо его меняется с каждым мигом - будто бросает то в жар, то в холод; только ведь он пришел с какой-то целью! Неужто просто ради нее?

Слишком самонадеянно думать так.

Или все же? Не хочет оставлять ей иллюзию, что ему можно отказать, и это будет покорно принято? Но он не пытается хоть как-то намекнуть на желание близости, если не считать того жеста с рукой...

– Зачем ты пришел?
– повторила настойчиво.

В конце концов, порой прямые вопросы - самые лучшие.

– Тебе будет легче, если я уйду? Но тогда ведь начнешь метаться, гадать, не затеял ли я какую-нибудь очередную гадость бедным людям, - засмеялся гость.

Вот и весь толк от прямых вопросов.

– А ведь пока меня любили, вам жилось хорошо, - сказал Энори неожиданно резко, будто колючий ветер ворвался в приоткрытое окно, совсем распахнув ставни.

– Это не так даже со мной. Что говорить о тех, кто, по несчастью, был близок перешедшим тебе дорогу...

– Ты не знаешь, о чем говоришь.

– Уж я-то знаю лучше других. Но я не удивлена - так многие поступают, тут ты совсем человек. И с женщинами... пока они угождают, ими довольны.

– Если бы ты в свое время не полезла, куда не надо...

– ...ты бы здесь не сидел, верно? Покорив очередную красотку, можно заняться следующей...

– Не ревнуй, мне не интересны такие победы. И то, чего обычно хотят от красоток. Пусть я и совсем не то же, что трава, вода, ветер, у меня больше общего с ними, чем с людьми.

Лайэнэ коротко вздохнула, самую малость чувствуя себя в очередной раз обманутой: не поняла, не догадалась.

– Просто представь, что я - волна или ветер, или огонь. Вода так же обнимет твое тело. Огонь так же не оставит тебя равнодушной. Но им... нет дела до страстей человеческих.

– Если огонь охватит все существо, человек погибнет, - тихо сказала хозяйка дома.

Энори только плечами пожал.

– Сжигаете себя вы, без нашей помощи. За этим порой интересно смотреть. Нам бы такое в голову не пришло.

– Нам? Ты знаешь много себе подобных?

– Иногда я встречал их следы. Давние... Но свежих мне и не надо.

– Других таких сейчас в провинции нет?

– Таких - нет, - он рассмеялся, откидывая со лба упавшие волосы.
– Но, как бы сказали вы, есть мои братья и сестры... ищите. Если вам мало войны.

Лайэнэ слушала, и картины возникали в ее голове: недобрая, пульсирующая сила, похожая на звезду, чужая всему, болезненное порождение мира. Через этот злой сгусток проходил дождь, сквозил ветер, травы стонали испуганно, но росли там, где он был - а черная звезда то замирала, то принималась двигаться, и непонятно, по каким законам она избирала путь.

А ему... казалось, он испытывает потребность говорить, все равно что. У молодой женщины мелькнула мысль - вот разоткровенничается сейчас, а потом решит не оставить свидетеля этой словоохотливости. Немного передвинула стул, чтобы сидеть возле стола. Нашарила ручку ящичка в столе, отодвинула его слегка, вытащила длинную острую шпильку. Не его, упаси Небо - она и не успеет, да и не сможет. Себя, если поймет, что вот он, конец.

– Я вижу, - сказал он, глядя не на хозяйку - на незажженную лампу.