Кукла дядюшки Тулли

Когда им наконец надоело изображать из книжки прожорливого крокодила, я спросила:

— Мистер Моро, а миссис Джеффрис ночует в отдельном доме?

Лицо Лэйна приняло озадаченное выражение.

— Тетя Бит? Ну да, конечно же. И Дэйви с ней.

Дэйви перестал улыбаться и начал поглаживать кролика.

— Я спрашиваю потому, что прошлой ночью я слышала шаги в коридоре. А еще кто-то разжег камин и накрыл ужин в одной из нижних комнат рядом с кухней. Там убрались и переставили мебель. Я подумала, может, вашей тетушке известно, в чем дело.

Конечно же я никак не могла упомянуть о волке, но внимательно наблюдала за реакцией Лэйна. Его лицо тем не менее оставалось непроницаемым.

— У тети Бит иногда случаются мигрени. Поэтому вчера она рано ушла спать, — сказал он, хмуро наблюдая за тем, как Бертрам соскочил с коленей Дэйви и мальчик пошел за ним к краю полянки.

— А были еще и другие случаи… — продолжила я с нажимом. — В день моего приезда, например. Кто-то ходил по собору, и там… смеялись. Я подумала, может, это люди из деревни…

— Вы уверены, что вам не показалось? — Серые глаза неотрывно глядели на меня без всякого выражения.

Вправду ли я слышала чей-то смех? Могу ли я быть в этом уверена? А ведь еще и стеклянный священник моргал, я видела это своими глазами. Я обернула раненую руку шерстяным подолом платья и растерянно опустила глаза. Я не могла ему ответить.

— Что это была за комната? — спросил он после долгого молчания.

— Через три двери от кухни, как раз за углом. — Я задумалась, почему не сходила туда этим утром, чтобы лишний раз убедиться во всем, и наблюдала, как Дэйви кормит кролика ростками дикого лука.

Лэйн снова замолчал на некоторое время.

— Мисс Тулман, что вы замышляете?

Я посмотрела на него, все еще непринужденно опирающегося на камень. Хотя внешне его поза не изменилась, я чувствовала, что внутри он весь напрягся и сжался, словно пружина.

— Что вы имеете в виду? — слабо возмутилась я.

— Вы прекрасно все понимаете. Что вы замышляете, когда целыми днями заводите часы и красите игрушки в мастерской с мистером Тулли? Когда торчите по утрам здесь, в поле с Дэйви? Чего вы этим добиваетесь?

Я потупилась.

— Вы всех нас по миру пустите. Мне плевать, чего там щебечет Мэри на всю чертову деревню. Я-то знаю, что вы всех нас отправите голодать на улицу. И вы заберете у нас мистера Тулли, и это убьет его. И вы сами это знаете. Так же хорошо, как и я. Наверное, вы единственная во всем мире, кто осознает это так же, как и я.

Слова были скупыми, выверенными и точными, как удары молотка, обернутого тканью. Я устало закрыла глаза.

— Вы знаете все это и тем не менее целуете его и собираете вечеринку. Вечеринку, черт меня дери! А что вы планируете, когда шляетесь по округе с этим Элдриджем и принимаете подарки от детей? Что вы вообще здесь делаете?

Пытаясь не обращать внимания на жжение в глазах и пощипывание в носу, что предвещало скорые слезы, я молчала. Мне очень хотелось сказать, что все это происходит не по моей воле. Что я собираю вечеринку просто потому, что у меня никогда ее не было и что хочу забыть о том, что должно будет затем произойти. Что я размениваю жизнь дяди на бумажку с распиской. Даже меньше, чем на такую бумажку, с тех пор как не могу доверять самой себе. Но раз уж это единственное, на что я могу рассчитывать, то я должна принять это, независимо от того, что ждет впереди. Как ни крути, исход дела для дяди Тулли оказывался одинаковым. Но конечно же вслух я ничего не сказала.

Дэйви примостился на краю камня с Бертрамом на коленях, а Лэйн то и дело закусывал губу.

— Тетя Бит говорила, что мистер Джордж оставил своей жене кучу денег, — внезапно сказал он. — И что вы живете в шикарном доме на одной из центральных лондонских площадей. Что вокруг магазины, музеи и театры, а еще люди, завернутые, как капуста, так что до сердцевины в жизни не докопаться.

Он ждал от меня ответной реплики. А я только шепнула:

— Мне никогда не доводилось бывать в театре, и я никогда не… гуляла по Лондону.

— Вы говорите мне, что крались среди ночи за кем-то неизвестным по темному коридору, но при этом в жизни не покидали порога собственного дома?

Я закусила губу и ничего не ответила.

— Ну и что в таком случае вы здесь делаете?

Я могла рассказать ему, что вела учетные книги для тетки Элис и проверяла счета. Что писала письма ее знакомым банкирам и бухгалтерам, выбивала пыль из ковров, поддерживала огонь в камине и чистила ее платья от собачьей шерсти. Что следила за прислугой в доме и ходила на рынок, когда приходилось увольнять очередного повара, если расходы на сласти для моего толстого кузена оказывались слишком большими. И я провела столько однообразных дней в чопорной красной гостиной, прикованная к одному месту рядом с женщиной, которая откровенно меня презирает, что теперь нет ничего удивительного в моем возможном умопомешательстве. Ничего из этого я не произнесла вслух, но Лэйн отозвался низким голосом:

— Понятно. — Будто я сказала все это.

Я подняла глаза от подола платья и поняла, что Дэйви уже ушел.

— Знаете, мы уже пытались научить его читать и писать, — сказал наконец Лэйн. — Но он не стал учиться. Я уверен, что он может, но просто не хочет. Такое ощущение, что он не желает, чтобы мы знали, о чем он думает. Тетя Бит кое о чем догадывается и без слов.

Я вспомнила выразительный взгляд Дэйви и подумала, не удастся ли мне научиться делать то же самое. Теплый бриз с пустошей ерошил нам волосы.

— Прошу, солгите ради нас, — вдруг сказал он.

Я закрыла глаза, не в силах спрятаться от его взгляда.

— Еще хоть какое-то время.

Неожиданная мягкость в его голосе ранила меня еще больше, чем уже привычная злоба. Но его тон вновь переменился:

— А что у вас с рукой?

Я тут же спрятала забинтованную руку в складки платья, но Лэйн схватил ее и вытянул вперед. Когда я осмелилась посмотреть на него, его взгляд был совершенно ледяным.

— Разбинтуйте, — приказал он тоном, не терпящим возражений. Я испуганно затрясла головой, но он, не обращая никакого внимания на меня, распустил узел и смотал с руки бинт. Шрамы яркими красными полумесяцами испещряли бледную кожу на руке. Он повертел ее так и эдак и уставился на меня. — Вы же сами это сделали, не так ли?

Я снова затрясла головой, но все было и так понятно. Он выпустил злополучную руку, безвольно упавшую мне на колени, и встал.

— Если в вас осталась хоть капля добра, мисс Тулман, направьте его на самое себя. Избавьтесь от остальной пакости прежде, чем последствия будут такими, что бинтом уже не исправишь.

Он рывком поднял дробовик и фазанов с земли и скрылся за краем холма, оставив меня наедине с пустой тетрадкой. Ветер перелистывал ее страницы туда-сюда. Я посмотрела на нее некоторое время и разрыдалась. Ужасно, когда тебя считают алкоголичкой, но это все же лучше, чем страшная правда. В принципе я должна испытывать благодарность.