Кукла дядюшки Тулли

— Иногда я сам запутываюсь.

Я не удержалась и улыбнулась ему.

— Спасибо, что поделился со мной, — сказала я. Затем моя улыбка померкла сама собой. — Как считаешь, может, не стоит никому рассказывать о том, что я… запуталась?

Дядя Тулли задумчиво покачался взад-вперед.

— Не знаю, не знаю, крошка Саймона. Кому не стоит говорить? Миссис Джеффрис носит нам чай, а Лэйн всегда знает, как будет лучше. Можно спросить у Лэйна…

— Ладно, проехали… — быстро согласилась я. Сейчас я была слишком встревожена и могла разволновать его, что было совсем не нужно. Будем надеяться, что чем меньше он об этом думает, тем реже будет упоминать. — Я могу тебя попросить кое о чем, дядя? Это важно.

Он весь подался ко мне, пронзительно засверкав своими голубыми глазами.

— Можешь довести меня до… комнаты Марианны? Ты ведь знаешь, как идти? Я не хочу больше запутаться или…

Я потупилась, изо всех сил стараясь не разрыдаться. В некоторых вещах очень тяжело признаться даже родному дяде.

— Я просто не хочу совершить еще одну ошибку.

— Да, конечно! Ты права. Тебе нужно вернуться в комнату Марианны. Так и сделаем. Пойдем скорее!

И я поплелась за ним. Он уверенно и споро шагал по извилистым коридорам, подол ночной рубашки хлопал вокруг его худых щиколоток. У двери в комнату Марианны он остановился, покачиваясь на пятках.

— Вот видишь! — счастливо сказал он. — Мы ничего не позабыли. Никаких ошибок!

— Нет, дядя. — Я открыла дверь и заметила, что изнутри в замочной скважине торчит ключ. Это сделала я сама. Больше некому. Но я этого не помню.

Дядя Тулли вошел в комнату матери, сложив руки и поворачиваясь вокруг себя, конечно, только в одну сторону — направо, как и я, когда искала Дэйви. Дрова в камине уже прогорели, но гардероб и стены все еще заливало легкое мерцание углей.

— Ты все тут убрала и вычистила, — громким шепотом заметил он. — Это прекрасно. Все так, как и должно быть. — И тут он нахмурился. — Но ты не сидишь! Это неправильно!

Я поспешно плюхнулась в кресло у очага, где я обычно посиживала с чашкой вечернего чая. И про себя посетовала, что теперь замочила обивку. Но дядино спокойствие важнее. Он же неотрывно глядел на меня, наблюдая, как я устраиваюсь поудобнее, и буквально засветился радостью, почти так же, как в день, когда я впервые пришла в мастерскую.

— Да, — сказал он. — Вот где надо сидеть. Это твое место. Так тому и быть.

Меня пронзила догадка. Возможно, в этом кресле перед камином когда-то сидела сама Марианна. Она никогда не предавала его.

— Дядя Тулли? — шепнула я. — Я могу поцеловать тебя на ночь? В прошлый раз я забыла спросить разрешения.

Он озабоченно нахмурился и одернул ночную рубашку. Затем подошел к креслу и резко подставил мне шею, крепко зажмурив глаза так, будто не хотел видеть чего-то ужасного. Я поцеловала заросшую колючей бородой щеку, и он тут же кинулся прочь к двери, размахивая руками.

Затем его голова показалась из-за дверного косяка.

— Дочурка Саймона, не забудь, завтра игра!

Когда его шаги стихли в темноте, я прикрыла дверь и надежно заперла ее. Затем повесила дядин пиджак на спинке кресла, чтобы он просох, взяла старое металлическое ведро, переложила в него несколько углей из очага и направилась с ним в ванную. Там открыла дверцу, украшенную розами, и забросила угли под цистерну с водой. Тихонько прокралась к комнате Мэри и повернула ключ в замке, хотя не очень боялась разбудить ее, — она всегда спала как убитая. После этого вернулась в ванную, тщательно отжала мокрую ночнушку и развесила у очага рядом с пиджаком дяди Тулли. Затем голышом села у камина, дожидаясь, пока разогреется вода, и наблюдая, как последнее тепло уходит из догорающих угольев.

Когда вода нагрелась как следует, я наполнила ванную и скользнула в нее, надеясь, что избавлюсь от жутковатого холодка внутри, который никак не хотел меня покидать. Расплела и очень тщательно промыла волосы, отскребла каждый сантиметр своей кожи, затем насухо вытерлась полотенцем и надела новую сухую ночную рубашку. Ленту от своего нижнего белья я привязала к столбику кровати, которая, кстати, оказалась мягкой и еще теплой. Но ложиться я не стала.

Стоя у кровати, я приняла важное решение. Если я буду жить во лжи, то не только ради себя. Еще осталось целых восемнадцать дней, и если это последние дни для дяди Тулли, то пусть, с Божьей милостью, они станут самыми счастливыми в его жизни. Я сделаю все, на что способна, и не пожалею саму себя. За окном взвыл трогвинд, но в этот раз как-то по-новому — в его голосе появились убаюкивающие, мелодичные нотки. Я завязала второй конец от ленты вокруг запястья и легла спать.

Следующим утром в библиотеке я провела пальцем по серой от пыли стене. Оказалось, что на ней нежно-розовые обои. На этот раз с разрешения Мэри я одолжила у нее старое платье, мы закололи волосы, надели фартуки, раскрыли все окна и принялись за уборку.

— Ну и видок у вас, мисс, — хихикала Мэри. — Просто умора!

Я могла только воображать. Мы выбивали подушки, занавески и ковры, пыль стояла стеной, и веснушки Мэри были уже не видны под слоем грязи. Когда время приблизилось к началу дядиных игр, я оставила Мэри сражаться в одиночестве, сняла косынку, фартук, и непричесанная, в том же самом платье пошла тропинкой через вересковые пустоши в Нижнюю Деревню, держа в одной руке корзинку, а в другой — дядин пиджак.

На полпути я свернула с тропинки, влезла на каменистый холм и разыскала убежище Дэйви. Там никого не было, но я положила книжку на камень, предварительно завернув в плотную ткань вместе с запиской и морковкой из огорода миссис Джеффрис. Может быть, какие-нибудь зверюшки первыми доберутся до морковки, но я надеюсь, что нет. Затем я вернулась на тропинку и продолжила путь в Нижнюю Деревню. Солнце грело так, что его прикосновение можно было ощутить кожей. В деревне меня ожидала странная картина: все двери заперты, окна закрыты, док не работает. Удивленная, я подошла к зеленой двери и позвонила в колокольчик.

Через несколько минут дверь распахнул Лэйн и тут же кинулся назад со всех ног. Он был весь мокрый от пота, темные слипшиеся локоны сосульками свисали у него надо лбом.

— У меня там… кое-что очень горячее! — сбивчиво крикнул он на ходу.

Я невозмутимо вошла и закрыла за собой дверь, аккуратно повесив пиджак дяди Тулли на крючок. Наверное, опять расплавляет серебро, подумалось мне. Хотела бы я посмотреть, как он это делает, но боюсь, он будет против. Я разбирала содержимое корзины, когда Лэйн вернулся, вытирая руки о замусоленную тряпку. Они были черными от копоти, прямо как в самый первый день, когда мы встретились.

— Готово, — довольно объявил он, а затем уставился на то, что я принесла. Это была старая бутылка из-под хереса, закупоренная пробкой. Он сердито нахмурился.

— Дядя любит лимонад? — быстро спросила я. — Вчера вместе с лодкой привезли лимоны, а в последние дни стоит такая жара, что я подумала, вдруг ему понравится. Но другой бутылки не было, а эту я нашла в кладовой уже пустую. И еще я принесла пирог.

Я стала сворачивать измятые простыни на кровати, где обычно спал дядя Тулли, изо всех сил стараясь не обращать внимания на то, с каким облегчением Лэйн опустил плечи.

— А где все? На улице просто ни души.

Он мгновение колебался, затем тихонько прикрыл дверь в коридор, так чтобы она не заскрипела.

— В Верхней Деревне произошло убийство, — сказал наконец он. — Прошлой ночью. Убийство с ограблением, точнее говоря. Местные комитеты встречаются, чтобы принять решение о том, что делать дальше, и поскольку в такой встрече могут принять участие все желающие, все отправились туда. Но лучше будет, если дядя Тулли ничего не узнает.

Я быстро оглянулась на закрытую дверь.