Кукомоя

Отклонив вызов Яны, Антон записал для нее голосовое сообщение, в котором признался, что случайно подслушал ее откровения перед подругами и больше не желает с ней общаться. Он сообщил, что будет рад, если ему не придется выдворять ее из квартиры силой, и посоветовал ей не затягивать с переездом, предупредив, что эта квартира вскоре будет выставлена на продажу, а также попросил не беспокоить его звонками, иначе просто заблокирует ее номер, когда у него закончится терпение.

После отправки сообщения телефон молчал минут десять. Антон уже решил было, что Яна смирилась с их разрывом, и в этот момент экран засветился вновь: рискуя быть заблокированной, она все-таки решила ему позвонить. Антон отклонил вызов и занес ее номер в «черный список».

Вдали над лесом занимался рассвет. Это был совсем не тот рассвет, что в городе, где солнце, придушенное сизой дымкой смога, казалось измученным и одутловатым, как лицо астматика во время приступа. Здесь оно сияло дерзко и победоносно, напоминая многократно увеличенную золотую медаль призера. Солнце, поднимавшееся над Белоцерковским, всем своим видом сулило замечательный день.

Под крики петухов Антон выбрался из машины и отправился к дому, по пути искупавшись в росе, дождем посыпавшейся на него с высокой травы. Остановившись рядом с бочкой, вкопанной в землю неподалеку от крыльца, он кое-как умылся, поплескав в лицо прохладной водой, и подумал о том, что надо будет достать воду из колодца для питья и хозяйственных целей. «Из колодца, в котором утопилась баба Тоня, – тотчас мелькнула в голове Антона неприятная мысль, и следом он задал себе вопрос: – А где же тогда брать воду?» Решив, что лучше сходить за водой к соседям, Антон поднялся на крыльцо и дернул дверь на себя, но та не поддалась. Пришлось приложить немалые усилия, чтобы открыть ее: судя по всему, ночью он очень плотно утрамбовал ее плечом, да может, еще и дерево разбухло от влажности. Дверь распахнулась внезапно и легко, словно кто-то держал ее с обратной стороны, а потом отпустил. По инерции отлетев назад, Антон угодил ногой в проломленную ступеньку и, потеряв равновесие, упал, чуть не вывихнув лодыжку.

– Чертовщина какая-то! – воскликнул он, вставая и отряхиваясь от прилипших к одежде комьев земли. Наверное, деда Петра хватил бы удар, если бы он увидел, во что превратился его свадебный наряд. Антон подумал, что его собственный спортивный костюм должен уже высохнуть и можно будет в него переодеться, а костюм деда постирать. С этой мыслью он устремил взгляд сквозь дверной проем в глубь сеней и похолодел, увидев голые бельевые веревки: спортивная куртка, брюки и футболка, развешанные на них для просушки, исчезли.

Выходит, ночной вор ушел не с пустыми руками!

Что же это за вор такой, который позарился на ношеное и даже рваное тряпьё?! Ведь порванную штанину Антон так и не зашил! Надо быть уж совсем нищим, чтобы позариться на такое! Выругавшись, Антон вошел в дом, охваченный недобрым предчувствием: может быть, и там что-то пропало. Но при беглом осмотре в глаза ничего не бросилось, все выглядело так, как было вчера: шкафы наизнанку не вывернуты, все вещи лежат на своих местах, нигде не заметно никакого беспорядка. «Наверное, вор не успел зайти в дом, спугнул я его», – подумал Антон и вышел во двор, чтобы поискать следы вора. Пригнувшись и медленно продвигаясь вперед, он принялся разглядывать траву, и вскоре его внимание привлекла длинная черная нитка, повисшая на колючках репейника. При виде этой нитки сердце почему-то предательски ёкнуло и зачастило. Нитка напомнила ему приснившийся этой ночью кошмар: когда кукомоя подняла руку, подзывая его к себе, на краях рукава ее хламиды болтались похожие нитки. Но они, вне всякого сомнения, не могли быть теми же самыми нитками! Усилием воли Антон прогнал картины неприятного сновидения: только не хватало еще поверить в существование всяких кукомой!

Найденная черная нитка оказалась не единственной, при дальнейшем осмотре их обнаружилось немало – целые пучки болтались на стеблях травы и на ветвях кустарника. Нитяной след привел Антона к забору, тонувшему в зарослях буйно разросшейся малины. На заостренном конце одной из досок болтался черный клок ткани с бахромой из знакомых ниток, свисавших по краям. Антон снял его и повертел в руках, разглядывая. Ничего необычного, просто кусок ветхого ситца. Зачем-то сунув лоскут в нагрудный карман пиджака, Антон перегнулся через забор и заметил отчетливый след, оставленный ребристой подошвой в полуметре от забора. Слева с приличным интервалом тянулась цепочка таких же следов: вероятно, вор был всерьез напуган тем, что его застали на месте преступления, и, оказавшись на дороге, пролегавшей за забором, помчался прочь со всех ног.

Охваченный любопытством, Антон перелез через забор и пошел по следам, полагая, что они приведут его к одному из домов, расположенных на этой улице, или же свернут куда-то в глубь поселка, однако улица закончилась, и вместе с ней оборвалась цепочка следов. Дальше начиналась дорога, отсыпанная гравием. Искать на ней следы не имело смысла, но Антон не сомневался, что вор покинул поселок, следуя по этой дороге, ведь похожих следов, ведущих в другом направлении, нигде не наблюдалось. После того как вчерашний ливень выгладил землю, уничтожив все сохранившиеся на ней отпечатки, по улице прошлась всего пара человек, и следы их отличались от тех, что оставил спугнутый Антоном вор.

Дорога, отходившая от поселка, петляла по холмистым лугам с высокой травой и терялась вдали среди березовых рощ. До ближайшего населенного пункта было не меньше десятка километров. Антон напряг память и вспомнил, что там находилось село Сарафаново. Возможно, вор направился туда, но такое казалось маловероятным, уж слишком уязвимым был путь отступления по дороге, с которой некуда свернуть (ведь не пришел же он оттуда пешком, в самом деле). Антон склонялся к мнению, что к нему в дом забрался кто-то из местных, а покинул поселок с целью запутать следы, – к примеру, укрылся в лесу, чтобы переждать и убедиться, что за ним никто не гонится, после чего вернулся в Белоцерковский.

Размышляя об этом, Антон медленно шагал по дороге в сторону леса. Он и сам не знал, почему до сих пор не повернул обратно к дому. Наверное, ему просто нравилось неспешно идти, созерцая природные пейзажи, вдыхать прозрачный воздух, еще не успевший загустеть от жары, и ломать голову над поимкой вора, который ничего ценного не украл. Антон был рад тому, что мысли о воре не дают ему думать о Яне. Чем дольше он о ней не вспоминает, тем лучше. Глядишь, и выветрится из него это болезненное чувство – безобразный ошметок, оставшийся от большой и светлой любви.

Незаметно для себя Антон дошел до леса. Он шел бы и дальше, но остановился, отвлекшись на переливчатое пение какой-то птицы. Птичья трель благозвучной флейтой вплеталась в сумбурный оркестр из стрекота кузнечиков, барабанной дроби дятлов и незатейливого щебета разных пташек. Антон подумал, что никогда не слышал такого красивого птичьего пения, даже в те дни из детства, которые проводил в поселке. Наверное, это была какая-то редкая, может, даже «краснокнижная» птица, случайно залетевшая в эти края.

Птичья трель поманила Антона, и он вошел в лес. Захотелось увидеть чудесную певунью, хотя он и догадывался, что это безумная затея: искать в лесу маленькую пташку – все равно что иголку в стоге сена. Но он ошибся, причем дважды: во-первых, певуньей оказалась не пташка, а во-вторых, он заметил ее почти сразу, как только поросшая осинником опушка осталась у него за спиной.

Сладкозвучные трели выводила… кукомоя!

На миг Антону почудилось, что он провалился в вырезанную дедом картину. Представшая его взору стройная женская фигура, закутанная в черное с головы до ног, стояла среди белоствольных берез, в точности как «поющая колдунья» деда Петра. Единственное отличие между ними заключалось в том, что последняя, вырезанная на куске дерева, не могла произнести ни звука.

Под ногой Антона хрустнула сухая ветка. Звук разнесся далеко вокруг, и пение тотчас прекратилось, а кукомоя мгновенно исчезла из поля зрения, словно слилась воедино с одной из берез. Неужели это все-таки нечисть, эфемерная сущность, способная растворяться в воздухе или, к примеру, превратиться в березу? Антон привык верить своим глазам, но допустить существование нечисти все же не мог. Скорее всего, певунья спряталась за березу и сделала это так проворно, что он не заметил. Ноги сами понесли его вперед, к тому месту, где она только что стояла. Удаляющийся шорох ветвей подсказал ему, в какую сторону побежала певунья, и он хотел было броситься в погоню, но вдруг до его слуха донесся человеческий стон, раздавшийся неподалеку. Звук шел откуда-то снизу, но вокруг никого не было видно. Всмотревшись в частокол березовых стволов, Антон заметил в нескольких шагах от себя небольшой овраг. Там шевелилось что-то темное. Вначале ему показалось, что это та самая кукомоя (ну, или еще одна), а потом он увидел девушку, изможденную, грязную и очень худую. Она лежала лицом вниз, вытянув руки вперед. Пальцы ее завязли в земле, спутанные волосы неопределенного цвета разметались вокруг головы, босые ноги, выглядывавшие из-под длинной изодранной юбки, кровоточили. Вероятно, услышав звук шагов, она вскинула голову и промычала что-то нечленораздельное.