Куликовская битва в истории и культуре нашей Родины
Шрифт:
У книжников из Радонежа были особые причины к тому, чтобы похвалить Всеволожских. Одна из дочерей боярина Ивана Дмитриевича стала женой князей Андрея Радонежского, сына Владимира Андреевича. Удельный князь стал для монахов подлинным благодетелем. Как, значилось в монастырской кормовой книге, «дал князь Андрей село Княжо под монастырем, да село Офонасьево, да село Клемянтьево, а на их же земле монастырь стоит…» [213] . В обители был учрежден «большой корм» по родителям чудотворца Сергия и по князе Андрее со всем его родом, включая отца князя Владимира и бабку княгиню Марию. Боярин Иван Дмитриевич Всеволодович пожертвовал Троице-Сергиеву монастырю две соляных варницы, приносивших большой доход. В 1426 г. князь Андрей Радонежский умер, вследствие чего его тесть Иван Всеволожский стал естественным опекуном удельной семьи и ее владений в Радонеже [214] . Таким образом, удельный монастырь получил в лице боярина нового патрона.
213
Горский А. В. Историческое описание Троицкия Сергиевы Лавры. М., 1890, ч. 2, с. 47.
214
См.: Веселовский С. Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев, с. 337.
Книжники Троице-Сергиева монастыря сочинили легенду о княжеском титуле Всеволодовичей и их выдающейся роли в Куликовской битве,
Самое существенное значение для определения времени и места составления «Сказания» имеет прямая ссылка автора на источники информации, которыми он пользовался: «Се же слышахом от вернаго самовидца, иже бе от полъку Владимера Андреевича…» [216] . Одна небольшая, но характерная деталь подкрепляет свидетельство книжника о его беседах с воином из удельного полка. В «Сказании» обозначены имена одного-двух, очень редко трех воевод из состава «великих» полков Дмитрия Донского, зато названы имена пяти воевод сравнительно небольшого полка Владимира Андреевича [217] .
215
Характерная деталь. По «Сказанию», знаменитый старец Александр Пересвет будто, бы сражался в полку Владимира Всеволодовича (Повести о Куликовской битве, с. 68).
216
Повести о Куликовской битве, с. 70.
217
Там же, с. 58.
Приведенные факты позволяют предположить, что источник, из которого составитель «Сказания» почерпнул основные сведения о битве, возник в удельном Троице-Сергиеве монастыре не позднее 20–30-х годов XV в., когда еще живы были некоторые участники Куликовской битвы, а фактический правитель государства Всеволожский оставался опекуном Радонежского удела и расположенного на его территории монастыря [218] .
Со временем сочинение о Куликовской битве подверглось переработке и стало одним из самых популярных на Руси литературных сочинений. Переписчики и редакторы дополнили его всевозможными подробностями, дали новое литературное обрамление.
218
Доказывая позднее происхождение «Сказания», В. А. Кучкин отметил, что в его тексте упоминаются князья Андомские, а между тем, Андомский (вернее — Андожский) удел образовался лишь в 20-х годах XV в. (см.: Кучкин В. А. Победа на Куликовом поле, с. 7). Данное наблюдение не противоречит предложенной датировке. В число участников Куликовской битвы «Сказание» включило также князей Романа Прозоровского и Льва Курбского. Однако в XIV в. названных фамилий еще не было, а потому и в родословцах лица с подобными именами отсутствуют. Удельные княжества (Курбское и Прозоровское, давшие фамильные прозвища их владельцам, выделились из состава Ярославского великого княжества лишь в XV в. (см.: Бегунов Ю. К. Об исторической основе «Сказания о Мамаевом побоище». — В кн.: «Слово о полку Игореве» и памятники Куликовского цикла, с. 495–497).
Поздние датирующие признаки, выделенные в тексте «Сказания» В. А. Кучкиным, относятся к слою, возникшему едва ли не в процессе литературной обработки памятника. Во вводной части «Сказания» отмечено, что Батый при взятии Владимира разграбил «вселенскую церков». Владимирскую церковь, отметил В. А. Кучкин, могли назвать «вселенской», когда пало значение действительно «вселенской» св. Софии в Константинополе, захваченном турками в 1453 г. [219] Очевидно упоминание о Батые не имело непосредственного отношения к основной теме «Сказания».
219
См.: Кучкин В. А. Победа на Куликовом поле, с. 7.
В самом начале «Сказания» автор, описывая выступление русских войск против Мамая, обронил замечание, что сам митрополит Киприан кропил святой водой воинов в Константиноеленских воротах Кремля. Эти ворота, как установил В. А. Кучкин, получили свое название между 1476 и 1490 гг. [220] В тексте «Сказания» описанный эпизод служит своего рода литературным украшением, имеющим лишь косвенное отношение к основной теме битвы. Этот эпизод недостоверен от начала и до конца. Во время Куликовской битвы Киприан находился в Киеве. Дмитрий Донской отказывался в то время признать его митрополитом. Все это было хорошо известно современникам и летописцам. Изображение Киприана в качестве наставника Дмитрия, появление в тексте «Сказания» речей, которыми якобы обменялись эти лица перед выступлением армии в поход, очевидно, связаны с поздним литературным сочинительством.
220
Там же.
На страницах «Задонщины» можно прочесть плач «жон болярских» по убитым мужьям [221] . В «Сказании» плач боярынь заменен описанием скорби и плача великой княгини Евдокии с ее «снохою, княгинею Володимеровой Марией» [222] . Поздний писатель допустил грубейшую ошибку: жену Владимира Андреевича звали Еленой и по отношению к жене Дмитрия Ивановича она никак не могла быть снохой. Удельные книжники, прославлявшие подвиги Владимира Андреевича в битве с татарами, никогда не допустили бы подобного промаха. Отсюда можно сделать вывод, что свою окончательную литературную форму «Сказание» получило вне круга лиц, связанных с уделом и удельной традицией.
221
«Слово о полку Игореве» и памятники Куликовского цикла, с. 550.
222
Повести о Куликовской битве, с. 55.
В «Сказании» противником Дмитрия Донского и союзником Мамая назван не Ягайла, а Ольгерд. Это подтверждает сделанный выше вывод. Жена Владимира Андреевича была дочерью Ольгерда. «Сказание» прославляло подвиги двух ее братьев — князей Ольгердовичей на Куликовом поле. Поэтому зачисление умершего ко времени битвы Ольгерда в лагерь союзников Мамая необъяснимо. Видимо, это поздняя литературная ошибка [223] . Можно полагать, что именно на стадии поздней литературной обработки в конце XV в. в текст «Сказания» попало много недостоверных подробностей.
223
Л. А. Дмитриев называет замену имени литовского князя (Ольгерд вместо Ягайлы) явным анахронизмом, но видит здесь признак раннего происхождения «Сказания». Ольгерд несколько раз нападал на Москву и слыл опасным врагом. Называя его союзником Мамая, автор «Сказания» подчеркивал силу и мощь московского князя (см.: Дмитриев Л. А. Куликовская битва 1380 г., с. 23). Л. А. Дмитриев не учел возможности составления «Сказания» в уделе княгини Елены Ольгердовны.
Представляется, что в основе своей «Сказание о Мамаевом побоище» было составлено в Троице-Сергиевом монастыре в первой трети XV в., свое же окончательное литературное оформление получило много позже.
Среди источников Куликовского цикла особое место занимает синодик. Дмитрий Донской отдал дань погибшим и велел их поминать вскоре после возвращения с поля битвы. Так появилось поминание
«князю Федору Белозерскому и сыну его Ивану… и в той же брани избиенным Симеону Михайловичу, Никуле Васильевичу, Тимофею Васильевичу, Андрею Ивановичу Серкизову, Михаилу Ивановичу и другому Михаилу Ивановичу, Льву Ивановичу, Семену Мелику…» [224] . Фактически синодик является самым ранним памятником истории Куликовской битвы. Он непосредственно отразил происшедшее. Этот источник лишен какой бы то ни было тенденциозности. В синодике записаны имена двух союзных князей, восьми московских бояр и воевод. Все они принадлежали к командному составу русской армии. Последним в списке записан командир сторожевого разъезда.224
До последнего времени исследователи пользовались харатейным списком синодика,?опубликованным М. А. Салминой (см.: Салмина М. А. «Летописная повесть» о Куликовской битве и «Задонщина». — В кн.: «Слово о полку Игореве» и памятники Куликовского цикла, с. 370–371, прим. III). Некоторые исследователи датируют этот список 20-ми годами XVI в. (см.: Моисеева Г. Н. Пергаменный синодик ГИМ в издании Н. И. Новикова. — ТОДРЛ, т. 26, Л., 1971, с. 104). А. В. Маштафаров указал на более раннюю редакцию синодика по списку ЦГАДА (ЦГАДА, ф. 196, оп. 1, д. 289, л. 155). А. В. Маштафаров датировал этот список первой половиной 90-х годов XV в. (см.: Маштафаров А. В. Документы ЦГАДА по истории Куликовской битвы. — Советские архивы, 1980, № 5, с. 38). Текст списка ЦГАДА полностью совпадает с текстом синодика Куликовской битвы, опубликованным в XVIII в. (Древняя Российская Вивлиофика. 2-е изд. М., 1788, ч. 6, с. 451).
Синодик может служить своего рода оселком для проверки достоверности всех остальных памятников цикла. Самая ранняя из летописей — Троицкая (известна по Симеоновской летописи и Рогожскому летописцу) — воспроизводит список синодика в точности, с единственным дополнением. Принадлежащий к церковным кругам летописец записал в конце списка имя Александра Пересвета, не указав при этом на его принадлежность к духовному сословию [225] . Чем позднее летопись, тем подробнее списки убитых на Куликовом поле. Но все дополнения в них носят недостоверный характер. Как выяснено в литературе, авторы пространной Летописной повести середины XV в. включили в перечень погибших Дмитрия Минича (убит в 1368 г.), Дмитрия Монастырева (убит в 1378 г.), князя Федора Тарусского (убит в 1437 г.) [226] . В Никоновской летописи XVI в. включены имена Андрея Шубина и Тараса Шатнева, отождествить которых с реальными историческими лицами невозможно [227] .
225
ПСРЛ, т. XV, вып. 1, с. 140.
226
См.: Салмина М. А. Еще раз о датировке «Летописной повести» о Куликовской битве. — ТОДРЛ, т. 32. Л., 1977, с. 22.
227
С. Б. Веселовский считал, что Андрей Шуба то ли родственник, то ли одно лицо с Акинфом Федоровичем Шубой, убитым литовцами в 1368 г., а, следовательно, не участвовавшим в Куликовской битве.
Синодик может быть использован для проверки так называемых разрядных записей о походе русских полков против Мамая. «Сказание» приводит по крайней мере два полковых разряда: один был составлен будто бы при выступлении армии из Коломны, а другой — непосредственно на поле битвы. Характерный штрих: в обоих разрядах совпадают и остаются неизменными только имена воевод передового полка бояр «князей» Дмитрия и Владимира Всеволожских. В этом, очевидно, сказывалось особое отношение авторов к названным боярам. В остальных случаях два разряда «Сказания» расходятся между собой. Так, по коломенскому разряду, в полк правой руки были назначены князь Владимир Андреевич и князья Ярославские. На поле битвы в том же полку числился только Микула Васильевич Вельяминов с коломничами. Главным воеводой полка левой руки в коломенском разряде назван князь Глеб Брянский (князь с таким именем был убит в 1340 г.), в куликовском разряде — Тимофей Волуевич с костромичами. В коломенском разряде Тимофей Волуевич фигурировал как воевода владимирский и юрьевский, а воеводой с костромичами назван Иван Квашня Родионович [228] . Примечательно, что союзные князья (Ярославские и Белозерские) названы в обоих разрядах без имени и отчества. Отмеченные моменты свидетельствуют, что разрядные записи по тексту «Сказания» были составлены, по-видимому, в позднее время и обладали невысокой степенью достоверности.
228
Повести о Куликовской битве, с. 56, 62.
В русских разрядных книгах счет разрядам велся с 1375 г., но, как показал В. И. Буганов, составители книг целиком заимствовали ранние сведения о назначениях воевод из летописей XV в. «Следов разрядных росписей, — пишет В. И. Буганов, — летописи почти не сохранили, исключение, возможно, представляет «уряд» полков перед Куликовской битвой» [229] . Упомянутый В. И. Бугановым разряд Куликовской битвы сохранился в составе Новгородского летописного свода 1539 г. по списку Дубровского [230] . Неизвестно, в самом ли деле поздний летописец имел под руками какую-то запись раннего происхождения. Двое князей названы в разряде по списку Дубровского по отчеству, но без имени. На этом основании М. Н. Тихомиров заключил, что принадлежность разряда времени Дмитрия Донского очень сомнительна [231] . Возможно, что поздний летописец сконструировал разряд Куликовской битвы с помощью данных, почерпнутых им из летописей и других источников. В разряде назван лишь один воевода — Федор Грунка, имя которого не упомянуто ни в одном другом источнике. Однако Грунку не удается отождествить с каким-нибудь реальным историческим лицом. В основном разряд повторяет имена, фигурирующие либо в летописном списке похода Дмитрия Ивановича на Тверь (12 воевод), либо в синодике (4 воеводы). Если летописец составил разряд в позднее время, то следует признать, что сделал он это искусно, со знанием московской разрядной практики и древней истории московских боярских родов. Из разряда следует, что наибольшие потери в битве понесли передовой и сторожевой полки, что вполне правдоподобно. Примечательно, что составитель разряда по списку Дубровского избежал явных промахов, которыми изобилует «Сказание». Он вообще не называет «князей» Всеволожских в числе полковых воевод Куликовской битвы. В его разряде воеводами передового полка числились литовские князья Андрей и Дмитрий Ольгердовичи и другие лица [232] .
229
Буганов В. И. Разрядные книги последней четверти XV — начала XVII в. М., 1962, с. 107.
230
См.: Насонов А. Н. История русского летописания, с. 353–354; Лурье Я. С. Общерусские летописи XIV–XV вв. Л., 1976, с. 253.
231
См.: Тихомиров М. Н. Куликовская битва 1380 г. — В кн.: Повести о Куликовской битве, с. 355. Составитель разряда знал, что у князя Василия Ярославского было трое сыновей и что двое из них ходили на Тверь в 1375 г. Но он не знал, кто из них был на Куликовом поле и записал «князь Васильевич Ярославский». Среди участников тверской войны был князь Роман Новосильский. В разряде «князь Романович Новосильский» фигурирует среди воевод Куликовской битвы. Как видно, в руках составителя разряда не было точных записей.
232
ПСРЛ, т. IV, ч. 1, вып. 2, с. 486.