Куликовская битва в истории и культуре нашей Родины
Шрифт:
Не все ясно в этом рассказе. И прежде всего кажутся противоречивыми морально-социальные оценки летописца. С одной стороны, бояре «творят себе легко, а меньшим зло». С другой — «звери диви я» наведены богом есть плоть сильных и пить боярскую кровь. Совместить эти оценки возможно, только разделив их. Первая сентенция, несомненно, отражает позицию летописца; вторая, по-видимому, принадлежит боярам. Татары прибыли в Новгород пить кровь боярскую, но бояре находят способ сделать себе легко, а меньшим зло, иными словами, перекладывают тяжесть «числа» на меньших, чернь. Думаю, что Ю. Г. Алексеев прав, отождествляя или по крайней мере максимально сближая термины «меншие» и «черные» как обозначающие «одну и ту же или во всяком случае близкие, сливающиеся друг с другом социальные группы» [380] .
380
Алексеев Ю. Г. «Черные люди» Новгорода и Пскова (к вопросу о социальной эволюции древнерусской городской общины). — Исторические записки. М., 1979, № 103, с. 250.
Еще одно трудное место в цитированном тексте — «свет зол». В отличие от Ю. Г. Алексеева, не думаю, что этот термин отражает моральную оценку [381] , а понимаю под ним обозначение государственного учреждения «совета зелых», т. е. тех же «вятших» [382] .
Золотоордынская
381
Там же, с. 250, примеч.
382
«Зъло = зло — вм. зъло» (Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. Спб., 1893, т. 1, стб. 1000).
383
НПЛ, с. 88–89, 319–320.
В 1293 г. новгородцы посылали «дары» Дюденю и приняли на свой стол Андрея Александровича, чтобы избежать нападения татар, поддержавших Андрея [384] . В 1327 г. «на ту же зиму — приде рать татарьская множество много, и взяша Тферь, и Кашин и Новоторжьскую» волость, и просто рещи всю землю Русскую положиша пусту, толко Новъгород ублюде бог и святая Софья… и в Новъгород прислаша послы Татарове, и даша им новгородци 2000 серебра, и свои послы послаша с ними к воеводам с множествомь даров» [385] . Разумеется, дары 1293 и 1327 гг. не имеют отношения к регулярной дани, будучи вызваны экстраординарными обстоятельствами.
384
Там же, с. 327.
385
Там же, с. 98, 341.
С начала 30-х годов XIV в. в летописи начинается ряд известий, привлекающих особое внимание в связи с интересующей нас проблемой.
К 1332–1334 гг. относится хорошо известный конфликт между Новгородом, и московским великим князем Иваном Даниловичем из-за «серебра закамского», следующим образом описанный в Новгородской Первой летописи: «В лето 6840… великыи князь Иван прииде из Орды и възверже гнев на Новъград, прося у них серебра закамьское и в том взя Торжок и Бежичькыи верх черес крестное целованье… В лето 6841. Прииде князь Иван в Торжок со всеми князи низовьскыми, и приела в Новъгород и сведе наместьникы, а сам седе в Торжьку от Крещениа и до Збора, теряя волость новгородскую. И послаша новгородци послы, зовуще в Новъгород: анхимандрета Лаврентиа, и Федора Твердиславля, Луку Валфромеева, и он молбы не приял, а их не послушал, а миру не дал, и прочь поехал… Того же лета послаша новгородци владыку Василья к великому князю Ивану с молбою; и приихал к нему в Переяславль с Терентием Даниловицем и с Данилом Машковицем, и давали ему 5 сот рублев, а свобод бы ся отступил по хрестьному целованию; и много моли его владыка, чтобы мир взял, и не послуша… В лето 6842… прииде из Орды жнязь великыи Иван Даниловиць; и послаша к нему новгородци Валъфромея Юрьевича, и ирия их с любовью. Той же зиме прииха в Новъгород князь великыи Иван Данилович, в четверток на мясопустной недели, месяца февраля в 16, на святого мученика Памфила» [386] .
386
НПЛ, с. 344–346; ср. ПСРЛ, т. IV, ч. 1, вып. 1, с. 265; т. V, с. 220; т. VII, с. 203–204; т. X, с. 206–207; т. XVI, стб. 68; т. XX, 1-я пол., с. 179; т. XXIII, с. 104; 1. XXIV, с. 116; т. XXV, с. 170–171; т. XXVI, с. 112; т. XXVII, с. 63; т. XXVIII, с. 69. 16 февраля приходилось на четверг мясопустной недели в 1335 г.
Будучи наиболее подробно изложен в цитированном тексте, рассказ о «закамском серебре» тем не менее не дает ясного представления о движущих пружинах конфликта, причинах его обостренно затяжного характера и неожиданного исчерпания. Двойной отказ новгородцам в мире и его заключение с третьим посольством демонстрируют несомненные этапы торга о серебре, но кажутся в то же время капризом великого князя, настолько немотивированными представляются его действия, как они изображены летописцем. Однако требование Иваном Калитой «закамского серебра» у новгородцев сразу же после его возвращения из Орды и заключение мира после еще одной поездки великого князя в Орду дали основание А. Н. Насонову проницательно догадаться, что просьба «закамского серебра» «вызвана была денежными требованиями Орды» [387] .
387
Насонов А. Н. Монголы и Русь. (История татарской политики на Руси). М.-Л., 1940, с. 111–112.
Это предположение блестяще подтвердилось сообщением сравнительно недавно изданной по современному списку с копии XIX в. так называемой Коми-Вымской летописи. Под 1333 г. в ней имеется следующий текст: «Лета 6841. Князь великий Иван Данилович взверже гнев свой на устюжцов и на ноугородцов, почто устюжци и ноугородци от Вычегды и от Печеры не дают чорный выход ордынскому царю, и дали князю Ивану на черный бор Вычегду и Печеру, и с тех времян князь московской начал взымати дани с пермские люди» [388] .
388
Документы по истории Коми. Историко-филологический сборник Коми филиала АН СССР, вып. 4. Сыктывкар, 1958, с. 257; см. также: Флоря Б. Н. Коми-Вымская летопись. — В кн.: Новое о прошлом нашей страны. Памяти академика М. Н. Тихомирова. М., 1967, с. 224. По-видимому, Устюгу принадлежала Вычегда; в документе 1471 г. говорится: «А что Важка, — то исконное место великого князя Вычегодское — пермяки; и то деи нынеча ноугородци за собя ж привели» (АСЭИ, т. 3, с. 31, № 15).
Значение этого текста не сводится к тому, что он разъясняет существо и ход конфликта между Новгородом и Московским великим князем. Гораздо важнее поставленный в нем знак равенства между ордынским выходом и черным бором. Догадка о тождестве этих понятий была высказана еще С. М. Соловьевым в 40-х годах прошлого века [389] , сохраняя, однако, до сих пор характер гипотезы, но не окончательного утверждения. Рассмотрим с точки зрения цитированного сообщения Коми-Вымской летописи существующие сведения о черном боре.
389
Соловьев С. Об отношениях Новгорода к великим князьям. Историческое исследование. М, 1846, с. 159.
Новгородская 1-я летопись под 1339 г. рассказывает: «В лето 6847… Ко князю же Ивану послаша Селивестра Волошевича и Федора Оврамова с выходом. Князь же приела послы свои, прося другого выхода: «а еще дайте ми запрос цесарев, чого у мене цесарь запрошал»; и они ркоша: «того у «ас не бывало от начало миру, а ты целовал крест к Новугороду по старой пошлине новгородчкои и по Ярославлим грамотам»… Той же зиме выведе князь яеликыи Иван Данилович наместникы свои из Новагорода, и не бе ему миру с Новымгородом. В лето 6848. Преставися князь великыи Иван Данилович на Москве… В то же лето прииде князь Семеон из Орды и наела на Торжок дани брати, и почаша силно деяти. Новоторжьци же прислаша с поклоном в Новъгород; и послаша Матфея Валфромеевича, и Терентия Даниловича с братом, и Валфромея посадница сына Остафьева, и Федора Авраамава с полкы; и ехавши, иэгониша Торжок без вести, и изимаша наместьников Михаила князя Давыдовица, Ивана Рыбкина сына, и борцов, Бориса Сменова сына, и жены их и дети, и ековаша я. И седеша месяць в Торжыку, город утвердивше, а ко князю послаша преже того Кузьму Твердиславля из Новагорода с жалобами: «еще не сед у нас на княжении, а уже бояре твои деют силно». И посылаху в Новъгород ис Торжьку, что быша новгородце всели на коне в Торжок; и не восхотеша чернь. Посем же видевше новоторжци, даждь не прибудет из Новаграда рати, въеташа чернь на бояр, а ркуще: «почто есте новгородцов призвале, и они князя изымале; нам в том погинути». И съкрутившеся в брони, нашедши силою на дворы, выимаша у воевод наместьникы княжи и борци и жены их, и новгородцов выпровадиша из города; а бояре новоторьакыи прибежаша в Новъгород толко душею, кто успел; а домы их разграбиша и хоромы розвозиша, а Смена Внучка убиша на веце, потом и села их пуста положиша… Той же зиме прииде князь Семеон с полкы на Торжок со всею землею Низовьскою; новгородци же почаша копити волость всю в город, а ко князю послаша владыку и Авраама тысячкого с иными бояры, и доконцаша мир по старым грамотам, на всей воли новгородчкои, и крест целоваша; а князю дата бор по волости, а «а новоторжцех 1000 рублев; бяше же ту и митрополит; и приела князь наместьник в Новъгород» [390] .
390
НПЛ, с. 350–353; ср. ПСРЛ, т. IV, ч. 1, вып. 1, с. 267–268; т. IV, ч. 2, вып. 1, с. 252–253 («даша чорныи бор»); т. V, с. 221–223; т. VII, с. 205–207 («даша черьныи бор»); т. X, с. 212 («даша черной бор»); т. XV, вып. 1, стб. 53 («Toe же зимы бысть съезд на Москве всем князем Русскым и поиде князь великий Семен Иванович ратию к Торжьку, а с ним братиа его князь Иван Иванович, князь Костянтин Суждальскыи, князь Костянтин Ростовьскыи, князь Василеи Ярославьскыи и вси князи с ними и пресвященныи Фегнаст, митрополит всея Руси с ним же, взя на них черный бор»); т. XVI, стб. 70–71 («даша черний бор»); т. XX, 1-я пол., с. 180; т. XXIII, с. 105–106; т. XXIV, с. 117; т. XXV, с. 172–173 («даша черный бор»); т. XXVI, с 113–114 («побор дали»); т. XXVII, с. 64–65 («побор дали»); т. XXVIII, с. 69–70, 230.
Здесь снова черный бор поставлен в прямую связь с ордынским выходом, а конфликт вызван тем, что вопреки крестоцелованию выход увеличен. Новгородцы не возражают против обусловленного традицией выхода и сами везут его к великому князю, но отказываются давать «другой выход» — «по цесареву запросу». Лишь новоторжекие события вынуждают их подчиниться. А. Н. Насонов в этой связи отмечает: «Историки правильно предполагали, что «черный бор» изменялся в зависимости от «запросов» [391] . Нельзя только смешивать его с «выходом» [392] . Вторая половина этого положения представляется не очень ясной. Требование Иваном Даниловичем «другого выхода», на мой взгляд, отражает его намерение провести еще один черный бор вслед за только что собранным, в нарушение обусловленных сроков.
391
См., например, статью Соловьева о черном боре в сб. Валуева («О значении слова «черный» в древнем русском языке и преимущественно о черном боре новгородском»), с. 285; см. также: Сергеевич. Древнерусское право, 1911, с. 184 (примеч. А. Н. Насонова).
392
Насонов А. Н. Монголы и Русь, с. 113.
Обращает на себя внимание участие, как и в 1333 г., «всей земли Низовской» в походе под Торжок: отказ новгородцев в выплате дани «по запросу» затрагивал интересы других русских земель, которые вынуждены были бы в случае новгородского успеха разверстать по себе и долю Новгорода в этом «запросе».
Очередной конфликт из-за черного бора возникает в 1385 г.: «В лето 6892… Той зимы приехаша от князя Дмитриа с Москвы боляре его черного бора брать по Новгородцким волостем: Феодор Свибло, Иван Уда, Олександр Белевут и инии боляре. И тогда ездеша бол яре Новгородцкии на Городище тягатся с княжими боляре о обидах, и тюбегоша с Городища на Москву Свиблова чадь, а об обидах неправы не учинив, а инии осташася Низовци в городи добирати черного бору. В лето 6893 Василеи Дмитриевичь ходи в орду…» [393] .
393
ПСРЛ, т. IV, ч. 1, вып. 2, с. 341.
Московский летописный свод конца XV в. о том же событии сообщает: «В лето 6892… Toe же весны бысть велика дань тяжела по всему великому княженью, всякому без отдатка со всякые деревни по полтине, тогда же и златом даваше в Орду, а с Новагорода с Великово взя князь великий тогда черной бор» [394] .
Снова мы видим прямую связь черного бора с золотоордынским выходом. Мне представляется несомненной та же связь и в событиях 1386 г. Еще в начале указанного года в Новгороде совершается важнейшая антимосковская акция, когда новгородцы вечевым решением отказываются от митрополичьего суда, передавая право «судити владыке Алексею в правду по манакануну, а на суд поднята двема истцем по два болярина на стороне и по два житья человека; такоже и посаднику и тысячному суди право по целованию» [395] . Однако отнюдь не эта акция вызвала в конце 1386 г. поход Дмитрия Донского на Новгород: «в Филипов пост, пред Рожеством Христовым, князь великий Дмитрии Ивановичь събра воя многи с всими князи Рускими с братом своим Володимером Андреевичем; а с ними были рати: Московьскаа, Коломеньскаа, Звенигородчкаа, Можаискаа, Волочкаа, Ржевьскаа, Серпоховьскаа, Боровьскаа, Дмитровьска, Переяславьскаа, Володимерьокаа, Юрьевъскаа, Муромьскаа, Мещерьскаа, Стародубьскаа, Суздальскаа, Городецкаа, Нижьняго Новагорода, Костромскаа, Углечкаа, Ростовьскаа, Ярославьскаа, Можаискаа, Моложеская, Галичкаа, Бежичкаа, Белозерьскаа, Вологочкаа, Устижьискаа, Новоторжьскаа; поиде ратью к Новугороду, а волости Новгородцкии воююще и жгуще, дрьжа гнев на Новъгород про Волжан и про княщины».
394
ПСРЛ, т. XXV, с. 211; ср. ПСРЛ, т. VIII, с. 49; т. XI, с. 85; т. XV, вып. 1, с. 149; т. XVIII, с. 135; т. XX, 1-я пол., с. 205; т. ХХШ, с. 130; т. XXVIII, с. 248.
395
ПСРЛ, т. IV, ч. 1, вып. 2, с. 342.