Куликовская битва в истории и культуре нашей Родины
Шрифт:
Списки погибших в бою князей, воевод, видных бояр зафиксировали поминальные («животные») книги — синодики [4] . Упоминания о битве на Дону попали в княжеские грамоты [5] , в родословные записи [6] , разрядные книги [7] , в записи на рукописных книгах [8] .
В первые же десятилетия, если не в первые годы, после Куликовской битвы создаются и специальные произведения, прославляющие победу русского оружия над полчищами Мамая. Это — и упомянутая «Летописная повесть» о Куликовской битве, и знаменитая поэтическая «Задонщина» [9] , в новых исторических условиях возродившая идеи, форму и стиль не менее знаменитого «Слова о полку Игореве». Это и одно из самых популярных и распространенных произведений древнерусской литературы — «Сказание о Мамаевом побоище». Существуя первоначально в огромном количестве списков [10] , оно сравнительно рано, уже в XVII в., было напечатано: особая редакция его текста была включена в третье издание «Синопсиса» (1680) [11] . Отзвуки Куликовской победы можно найти в панегирическом «Слове о житии и преставлении великого князя Дмитрия Ивановича» [12] , в «житии» Сергия Радонежского (начало XV в.), где рассказывается об участии его в событиях 1380 г. (благословении им Дмитрия Ивановича на борьбу с Мамаем, посылке в поход монахов — воинов Пересвета и Осляби) [13] .
4
См., например: ГИМ, ОР, Син. № 667 (XV в.), л. 68–68 об.; Древняя российская вивлиофика…, ч. VI. М., 1788, с. 450–451; ГБЛ, ОР, ф. 304 (собр. Троице-Сергиевой лавры), № 818 (XVII в.). См. также: Маштафаров А. В. Указ. соч., с. 37–38.
5
Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV–XVI веков. М.-Л., 1950, № 10, с. 30; № 19, с. 54; № 47, с. 144.
6
См., например: Редкие источники по истории России, вып. 2. М., 1977 (ротапринт), с. 11. См. также: Маштафаров А. В. Указ. соч., с. 38.
7
См., например: Разрядная книга 1475–1605 гг., т. I, ч. 1. М., 1977 (ротапринт), с. 13–16.
8
См., например, об этих записях: Щепкина М. В., Протасьева Т. Н., Костюхина Л. М., Голышенко В. С. Описание пергаментных рукописей Государственного Исторического
9
Публикацию текстов сохранившихся списков «Задонщины» и аннотированную библиографию научно-исследовательских работ по «Задонщине» за 1852–1965 гг. см. в сборнике «Слово о полку Игореве» и памятники Куликовского цикла, с. 535–583. Библиографию «Задонщины» за последующее время см.: Библиография работ по древнерусской литературе, опубликованных в СССР. 1958–1967 гг. Составитель Н. Ф. Дробленкова. Ч. 2. (1963–1967 гг.). Л., 1979; Куликовская битва 1380 г. Указатель литературы. Из новейших публикаций, не вошедших в эти библиографии, см., например: «Задонщина». — В кн.: «Изборник» (Сборник произведений литературы Древней Руси). М., 1969, с. 380–397, 747–750 (подготовка текста, перевод и примечания Л. А. Дмитриева); Зимин А. А. Текстология Пространной Задонщины. — В кн.: Учен. зап. Научно-исследовательского института (история, этнография, социология) при Совете Министров Чувашской АССР, вып. 47. Чебоксары, 1969, с. 91–111; Лихачев Д. С. «Задонщина». — В кн.: Лихачев Д. С. Великое наследие. Классические произведения литературы Древней Руси. М., 1975, с. 239–253; Дмитриева Р. П. Некоторые итоги изучения текстологии «Задонщины». — Русская литература, 1976, № 2, с. 87–91; Франчук В. Ю. Отклики «Задонщины» в песнях, записанных от Ричарда Джемса. — ТОДРЛ, т. 34, Л., 1979, с. 26–32; Григорян В. М. «Слово о полку Игореве» и «Задонщина». Сопоставление текстов. — В кн.: Куликовская битва в литературе и искусстве. М., 1980, с. 72–91; «Задонщина». Перевод О. В. Творогова. Вступит, статья и библиогр. указатель Л. А. Дмитриева. М., 1980; «Задонщина». Древнерусская песня-повесть о Куликовской битве. Под ред. и с предисл. А. А. Зимина. Тула, 1980; «Задонщина». — В кн.: На поле Куликовом. Рассказы русских летописей и воинские повести XIII–XV веков. М., 1980, с. 157–172 (перевод Л. А. Дмитриева), с. 175–188 (воспроизведение Кирилло-Белозерского списка); «Задонщина». — В кн.: Поле Куликово. Сказания о битве на Дону, с. 17–49 (подготовка древнерусского текста и перевод Л. А. Дмитриева); Дмитриев Л. А. Куликовская битва 1380 г. в литературных памятниках Древней Руси, с. 3–15.
10
В настоящее время известно более 150 списков «Сказания о Мамаевом побоище». См.: Дмитриев Л. А. Описание рукописных списков «Сказания о Мамаевом побоище». — В кн.: Повести о Куликовской битве. М., 1959, с. 481–509; Он же. Вставки из «Задонщины» в «Сказании о Мамаевом побоище» как показатели по истории текста этих произведений. — В кн.: «Слово о полку Игореве» и памятники Куликовского цикла, с. 387 (здесь имеется ошибка в ссылке на список «Сказания» в ЦГАДА: указаны ф. 201, № 201, надо — ф. 201, № 163). Н. С. Демкова упоминает еще два списка: ГИМ, Муз. № 288-6 и ЦГАДА, ф. 10, № 366 (там же, с. 441–442, прим. 9). См. также: Мингалев В. С. Списки «Сказания о Мамаевом побоище» в ЦГАДА. — Советские архивы, 1970, № 6, с. 104–105; Маштафаров А. В. Указ. соч., с. 36–38. Очевидно, перечень сохранившихся списков «Сказания» будет еще пополняться.
11
Об изучении «Сказания о Мамаевом побоище» в дореволюционное время см.: Шамбинаго С. К. Повести о Мамаевом побоище, с. 1–47, 135–349. К сожалению, специальной библиографии по «Сказанию о Мамаевом побоище», подобной библиографии по «Задонщине» (за 1852–1965 гг., см. примечание 8), пока нет. Публикации текстов «Сказания» и работ о нем в СССР с 1917 г. (а также иностранную литературу об этом памятнике) см. в вышеупомянутых (примечание 2) библиографических указателях по древнерусской литературе и по истории Куликовской битвы. Из публикаций, не отраженных в этих указателях, можно отметить следующие: Дмитриев Л. А. Куликовская битва 1380 г. в литературных памятниках Древней Руси, с. 19–29; «Сказание о Мамаевом побоище». — В кн.: Поле Куликово. Сказание о битве на Дону. М., 1980, с. 107–217 (подготовка древнерусского текста Л. А. Дмитриева, перевод В. В. Колесова); «Сказание о Мамаевом побоище». — Звезда, 1980, № 9, с. 21–31 (новый перевод В. В. Колесова); Мицик Ю. А. До питания про авторство «Книги о побоiщi Мамая». — Украiський iсторичний журнал, 1980, № 9, с. 106–108.
12
О публикациях текстов и исследованиях этого памятника см. в упомянутых выше библиографических указателях по истории древнерусской литературы и Куликовской битвы.
13
Житие преподобного Сергия (Радонежского) чудотворца и похвальное слово ему, написанное Епифанием Премудрым в XV веке. Спб., 1885, с. 125–128.
О Куликовской битве, ее реликвиях, о Дмитрии Донском как храбром полководце, защитнике Руси от «нечестивого» Мамая упоминается в связи с более поздними событиями в различных памятниках русской письменности XV–XVII вв. Например, летописи напоминают о победе Дмитрия Донского над Мамаем, рассказывая о походе Ивана III на Новгород и Шелонской битве 1471 г.; под 1480 г. в ряде летописей помещено послание епископа Вассиана Рыло тому же Ивану III с призывом к активной обороне против нашествия Ахмата на Русь со ссылкой на пример Куликовской битвы; при описании взятия Казани сообщается о том, что при войске Ивана IV находились «животворящий крест» и икона Богоматери, «иже бе на Дону» с Дмитрием Донским [14] . Иван Грозный в своих посланиях упоминает среди своих предков Дмитрия Донского именно как полководца, «иже над безбожными агаряны за Доном великую победу показавшего» [15] . Ссылки-напоминания о Куликовской битве имеются также в «Большой челобитной» Ивана Пересветова (первая половина XVI в.), в «Истории о Казанском царстве» (XVI в.), «Ином сказании» (1606) [16] . Рассказы о Куликовской битве вошли в хронографы, в «Степенную книгу», в «Синопсис», в кратком изложении в «Скифскую историю» А. И. Лызлова (1692) [17] , а также в различные рукописные и печатные сборники. Многочисленные изображения Куликовской битвы и событий, с ней связанных, имеются уже в рукописных книгах XVI–XVII вв.: в Лицевом летописном своде XVI в. [18] , в лицевых списках «Жития Сергия Радонежского» [19] , «Сказания о Мамаевом побоище» [20] , на иконах [21] , а также в лубочных изданиях рассказов о Мамаевом побоище [22] .
14
ПСРЛ, т. VI, с. 227; т. VII, с. 210; т. VIII, с. 163, 210; т. XII, с. 132, 207; т. XIII, с. 191, 203, 226, 346, 489, 499, 521; т. XIV, с. 12; т. XVIII, с. 229; т. XX, ч. 1, с. 345; т. XX, ч. 2, с. 506, 516, 537; т. XXV, с. 287; т. XXVI, с. 235, 269; т. XXVII, с. 132; т. XXVIII, с. 125, 294; т. XXIX, с. 85, 95, 114, 181, 191, 209, 303; т. XXXIV, с. 221; Иоасафовская летопись. М., 1957, с. 67.
15
Послания Ивана Грозного. М.-Л., 1951, с. 9, 71, 125, 202.
16
Сочинения И. Пересветова. М.-Л., 1956, с. 171, 199–200, 236–237; ПСРЛ, т. XIX, с. 449, 465, 474; Гудзий Н. К. История древней русской литературы. М., 1966, с. 374.
17
ПСРЛ, т. XXI, ч. 1, с. 396–399; т. XXII, ч. 1, с. 414–415; Синопсис. Спб., 1746, с. 117–177; Лызлов А. И. Скифская история, ч. I. M., 1787, с. 54–55.
18
См., например: Арциховский А. В. Древнерусские миниатюры как исторический источник. М., 1944, с. 126, 127, 131, 143; Амосов А. А. «Сказание о Мамаевом побоище» в Лицевом своде Ивана Грозного. (Заметки к проблеме чтения миниатюр Свода). — ТОДРЛ, т. 34. Л., 1979, с. 49–60; Он же. Миниатюры Лицевого свода. — Знание — сила, 1980, № 9, с. 43–45; Овчинникова Е. С. Куликовская битва в древнерусской миниатюре и иконе. — В кн.: Куликовская битва в литературе и искусстве, с. 115–119. Факсимильные издания миниатюр Свода, посвященных Куликовской битве, см.: Повесть о Куликовской битве. Из лицевого свода XVI в. (перевод О. П. Лихачевой, статьи Д. С. Лихачева и Л. А. Дмитриева). Л., 1980.
19
См., например: Арциховский А. В. Указ. соч., с. 178, 182, 184, 194–196; Белоброва О. А. О миниатюрах Куликовского цикла в Житии Сергия Радонежского. — ТОДРЛ, т. 34, с. 234–246; Овчинникова Е. С. Указ. соч.
20
См., например: Шамбинаго С. К. Сказание о Мамаевом побоище. Спб., 1907; Дмитриев Л. А. Миниатюры «Сказания о Мамаевом побоище». — ТОДРЛ, т. 22. М.-Л., 1966, с. 239–263; Он же. Лондонский лицевой описок «Сказания о Мамаевом побоище». — Там же, т. 28, Л., 1974, с. 155–179. Факсимильные издания лицевых списков «Сказания о Мамаевом побоище» см.: Дианова Т. В. «Сказание о Мамаевом побоище». Лицевая рукопись XVII в. из собрания Государственного Исторического музея. М., 1980; «Сказание о Мамаевом побоище». Кн. 1–2. М., 1980; «Сказание о Мамаевом побоище». Лицевой список конца XVII в. Вступит, статья Л. А. Дмитриева. Л., 1980.
21
См., например: Филатов В. В. Изображение «Сказания о Мамаевом побоище» на иконе XVII в. — ТОДРЛ, т. 16. М.-Л., 1960, с. 397–408; Овчинникова Е. С. Указ. Соч.; Болотцева И. П. «Сказание о Мамаевом побоище» на иконе «Сергий Радонежский с житием» XVII в. — В кн.: Куликовская битва в литературе и искусстве, с. 120–128.
22
Из новейшей литературы см., например: Хорошкевич А. Л. Лубочное издание «Сказания о Мамаевом побоище» в Польше. — Вопросы истории, 1979, № 4, с. 204–206; Пушкарев Л. Н., Сидорова Л. П. Повести о Куликовской битве в русской лубочной картинке и книжке XIX — начала XX века. — В кн.: Куликовская битва в литературе и искусстве, с. 129–153; Иткина Е. И., Кучкин В. А. Рукописный настенный лист с изображением Мамаева побоища. — Там же, с. 154–174; Заремба С. 3. Куликовська битва в iсторичнiй лiтературi. — Украiський iсторичний журнал, 1980, № 9, с. 143.
Куликовская битва нашла свое отражение и в фольклоре, русском; и южнославянском [23] . Отзвуки ее имеются и в сочинениях иностранных авторов XV — начала XVI в. [24] .
С возникновением исторической науки в России (XVIII в.) Куликовская битва, естественно, привлекла внимание авторов исторических сочинений как выдающееся событие русской истории, она становится уже объектом исследования, хотя на первых порах еще ограниченного [25] .
23
См. соответствующие работы (особенно С. Н. Азбелева и Б. Н. Путилова) в упомянутых выше библиографических указателях, а также статьи: Азбелев С. Н. Устные героические сказания о Куликовской битве. — В кн.: Современные проблемы, фольклора. Вологда, 1971, с. 31–48; Пушкарев Л. Н. К вопросу об отображении Куликовской битвы в русском фольклоре. — В кн.: Куликовская битва. Сб. статей. М., 1980, с. 265–274.
24
См., например: Бегунов Ю. К. Указ. соч., с. 503, 507–509; Герберштейн С. Записки о Московитских делах. Спб., 1908, с. 11.
25
Как это ни странно, несмотря на давний интерес исторической науки к Куликовской битве, до самого последнего времени не было работ по историографии, а также сколько-нибудь развернутой специальной библиографии по самой Куликовской, битве. В исторических трудах, даже специально ей посвященных, предшествующая литература, как правило, не рассматривалась, в лучшем случае давались лишь краткие оценки отдельных работ. Специальные же библиографические указатели, вышедшие к 575-летию Куликовской битвы (Инглези Р. М. Куликовская битва. М., 1966; Полетаева В. П. Куликовская битва. 1380–1955. Тула, 1955) носят рекомендательный характер и в силу этого крайне невелики по объему. Дело существенно изменилось в связи с подготовкой к 600-летию Куликовской битвы. В 1980 г. в Туле вышел указатель литературы «Поле русской славы. 600-летие Куликовской битвы — (сост. В. М. Руднев, автор предисловия и научный консультант В. Н. Ашурков), насчитывающий более 180 названий (правда, включая произведения литературы и искусства, отображающие Куликовскую битву), а в сборнике статей «Куликовская битва», выпущенном издательством «Наука», был опубликован обширный (более 450 названий) библиографический указатель (сост. Н. А. Араловец и П. В. Пронина), в который вошли русские и советские издания библиографических указателей, источников и исследований XVIII–XX вв. о Куликовской битве, а также зарубежные библиографические указатели, издания источников и исследования, относящиеся к Куликовской битве и ее эпохе. В том же году были опубликованы историографические статьи Л. Г. Бескровного, С. 3. Зарембы, Э. Л. Афанасьева, Г. Г. Елизаветиной, А.
С. Курилова, М. Д. Курмачевой, В. Ю. Троицкого (см. о них ниже).Так, уже в начале XVIII в. А. И. Манкиев в главе VII своего сочинения «Ядро Российской истории», написанного им в 1715 г., утверждал, что великий князь Дмитрий Иванович «не хотев в омерзелом Татарском подданстве быть… иго… с себя сшибить умыслил». После победы Дмитрия над ордынским мурзой Бегичем «у реки Вяжи» (Вожи), «о той победе своих войск сведав, Мамай, — пишет далее Манкиев, — сам по совету Князя Литовского Ягелы и Князя Рязанского Олега, собравшись со всеми своими силами, пошел в Русь против Князя Димитрия Иоанновича, намерясь его вовсе разорить; но Князь Димитрий тому забежал, и не хотя неприятеля до самой утробы государства Рускаго допустить, собрав войска, с Руси под своею областию бывшей реку Дон перешел и у реки Непрядвы с Мамаем встретившись в Сентябре месяце, и бившись, славную победу на Куликовом поле над Татарами одержал, что на несколько верст поле Татарскими трупием от Русских побитым, было покрыто» [26] . В довольно лаконичном изложении А. И. Манкиев сумел высказать свое понимание стратегического плана Дмитрия Донского и, отмечая большое значение «славной» победы, не впадал в какие-либо преувеличения (определяя размеры поля боя лишь в «несколько верст»).
26
См.: Хилков А. Я. Ядро Российской истории. М., 1784, с. 135–136.
В. Н. Татищев в третьей части своей «Истории Российской» помещает большой рассказ о Куликовской битве [27] . В основу этого рассказа автором положено «Сказание о Мамаевом побоище» в варианте Никоновской летописи. Но это уже не простой пересказ «Сказания», подобный тому, который имелся, например, в Синопсисе. Татищевым начисто удалены все фантастические и «богословские» элементы, а также сравнения с персонажами древней истории (Навуходоносором, Александром Македонским, Дарием, Пором, Антиохом и проч.). Словом, им сделана попытка рационалистически осмыслить некоторые сообщения «Сказания», особенно о военных действиях. Он, например, связывает привлечение купцов-сурожан к походу с необходимостью материального обеспечения войска; невозможность для полка «правой руки», успешно оборонявшегося от атакующих татар, перейти в наступление объясняет тем, что в этом случае оголился бы правый фланг основных сил русского войска — большого полка. Интересно, что Татищев критически подходит к указанным в Никоновской летописи цифрам численности войск, радикально их уменьшая: вместо 200 тысяч — 20, вместо 400 тысяч — 40 [28] . Вообще рассказ В. Н. Татищева о Куликовской битве и событиях, с ней связанных, заслуживает специального исследования.
27
См.: Татищев В. Н. История Российская, т. V. М.-Л., 1965, с. 138–150, 286-290.
28
Ср. там же, с. 144 и 287 (прим. 268) и 288 (прим. 281), а также ПСРЛ, т. XI, с. 55, 56. «Сокращение» Татищевым летописных цифр численности войска отмечено Э. Л. Афанасьевым (см.: Афанасьев Э. Л. Куликовская битва в изображении русских писателей XVIII в. — Известия АН СССР. Серия литературы и языка, т. 39, № 4, 1980, с. 294). См. также: Заремба С. 3. Указ. соч., с. 144.
Большое значение Куликовской битвы признавал М. В. Ломоносов. В «Кратком летописце» он отмечал, что Дмитрий Донской Мамая «дважды в Россию с воинством не допустил и в другой раз победил совершенно». Специально «началу сражения с Мамаем» предполагал Ломоносов посвятить одну из «живописных картин из Российской истории». Ему был знаком довольно широкий круг источников, освещающих Куликовскую битву («Летописная повесть», «Сказание о Мамаевом побоище» — по Никоновской летописи и Синопсису, Лицевой летописный свод XVI в.) и «История Российская» В. Н. Татищева; на них он опирался, создавая свою трагедию «Тамира и Селим», центральной темой которой, как известно, является Куликовская битва [29] .
29
См.: Ломоносов М. В. Полн. собр. соч., т. 6. М.-Л., 1952, с. 316, 370; Белявский М. Т. История России в литературных произведениях М. В. Ломоносова. — Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. История, 1961, № 5, с. 23–26; Моисеева Г. Н. Ломоносов и древнерусская литература. Л., 1971, с. 10–12, 24, 90–91, 97, 232–236, 259–262. Знаком был Ломоносов и с немецкой хроникой А. Кранца (XV в.), сохранившей известие о Куликовской битве (см.: Ломоносов М. В. Полн. собр. соч., т. 6, с. 573).
Подробно излагая события 1380 г. в «Истории Российской» [30] , М. М. Щербатов основывался также из известиях летописей (кроме Никоновской, он привлек некоторые другие, рукописные летописи), хронографов, Синопсиса, «Скифской истории» А. И. Лызлова, родословных материалах, исторических трудах иностранных авторов. Основной текст Щербатова о Куликовской битве представляет собой многословное изложение «Сказания о Мамаевом побоище». Собственно исследование (разумеется, в духе XVIII в.), т. е. историко-географические, хронологические, палеографические, генеалогические наблюдения, попытки рационалистической критики некоторых известий источников (о количестве войск, участвовавших в битве, о «приметах» и предсказаниях Дмитрия Волынского, «чудесных» явлениях во время битвы) вынесено в примечания. Но именно они, эти примечания, являются известным шагом вперед в начальном изучении Куликовской битвы историками XVIII в. [31] .
30
Щербатов М. М. История Российская от древнейших времен, т. IV, ч. I. Спб., 1781, с. 121–172.
31
В настоящей статье, естественно, нет возможности дать сколько-нибудь полную картину изучения Куликовской битвы учеными разных специальностей. Поэтому здесь рассматриваются лишь работы историков, а также историков военного искусства, дореволюционных и советских, по вопросам, непосредственно касающимся Куликовской битвы. Остается не затронутой огромная, нередко поистине ювелирная работа, проделанная филологами разных специальностей — историками литературы, русского языка, текстологами и фольклористами — по изучению произведений так называемого Куликовского цикла, включающего в себя, по существу, почти весь комплекс письменных источников о Куликовской битве. Поэтому ясно, что без учета истории открытия этих памятников для науки, введения их в научный оборот и изучения, без анализа трудов И. М. Снегирева, В. М. Ундольского, И. И. Срезневского, A. Смирнова, А. А. Шахматова, С. К. Шамбинаго, А. С. Орлова, В. Ф. Ржиги, B. П. Адриановой-Перетц, Н. К. Гудзия, Д. С. Лихачева, Г. Н. Моисеевой, Л. А. Дмитриева, М. А. Салминой, Р. П. Дмитриевой, Н. С. Демковой, Ю. К. Бегунова, В. Л. Виноградовой, А. Н. Котляренко, Б. Н. Путилова, С. Н. Азбелева и др. невозможно исследование и самой Куликовской битвы. В трудах этих ученых содержатся весьма важные наблюдения о датировке различных памятников Куликовского цикла, истории их текстов, языке, соотношении их между собой, литературной истории каждого из этих произведений, идейном содержании, их исторической основе, степени достоверности сообщаемой ими информации, о связи с эпохой их создания. Вся эта многоплановая работа филологов заслуживает специального рассмотрения.
И. Н. Болтин в своих «Примечаниях» на «Историю» Леклерка, касаясь событий 1380 г., также критически подходит к некоторым показаниям источников. Он пишет, например, что вслед за «многими летописями» Леклерк преувеличивает численность войск Дмитрия Ивановича. Опираясь на показания «других летописей, рукописных», на «продолжение истории Татищевой», Болтин называет цифру «поболее 200000», отмечая, что «сие изчисление подтверждается соображением обстоятельств предыдущих и последующих битв». «О количестве Татарских войск на сражении бывших, — продолжает Болтин, — также достовернаго известия не обретается, а чаятельно, что их было больше Русских». «Невероятным» считает Болтин и «число убиенных на сражении», сообщаемое Синопсисом (253000), опять-таки приводя сведения других летописей и ряд своих соображений. «Внимательным исследованием подобных подробностей, — полагает Болтин, — можно некоторым образом поближе подойти к истине, которую древних повествователей привязанность к чудесному и огромному в толикий мрак и отдаленность от очей наших отводит» [32] . Таким образом, Болтин, продолжая в изучении Куликовской битвы традиции Татищева и Щербатова, стремился критически подходить к известиям источников об этом событии и, в частности, положил начало продолжающимся до сих пор спорам о численности войск, участвовавших в битве на Дону.
32
Примечания на историю древния и нынешния России г. Леклерка, сочиненные генерал-майором Иваном Болтиным, т. 1. Б. м., 1788, с. 296, 297.
В конце XVIII в. было издано несколько рассказов о Куликовской битве и Дмитрии Донском, что указывает на стойкий интерес к знаменитому сражению [33] . В историографическом плане наиболее интересен, рассказ о Куликовской битве в изданной в 1801 г. «Истории Российского государства» И. М. Стриттера, занимающий в ней более 170 страниц [34] . Стриттер в своем освещении истории Куликовской битвы близок к Щербатову. «Исследовательские» наблюдения, подобные щербатовским, им также перенесены в примечания. Есть попытки рационалистического толкования отдельных известий источников (гадание перед битвой, например, трактуется как своеобразная рекогносцировка, отмечается удачное расположение русских войск «сообразно с местоположением»). Оценивая значение битвы, Стриттер указывает не только на ослабление Орды в результате поражения Мамая, но и на то, что победа Дмитрия хотя и спасла Россию «от великой и близкой опасности», не привела, однако, непосредственно к освобождению от татарского ига, «да еще подала случай к ужасному опустошению» (имеется в виду нашествие Тохтамыша в 1382 г.). В целом же Стриттер высоко оценивал значение победы, одержанной на Куликовом поле, отмечая, что «память оной победы… воспламенила» россиян «при последующих войнах с татарами мужеством и научила их знать собственные силы. По сему татары с того времени не могли уже, как прежде употреблять над Россией беспредельно свою власть».
33
См., например: Дмитрий VII Иванович Донской. Историческая надпись к нему. — Разные письменные материи, 1791, с. 109–122; Дмитрий VII Иванович Донской. — Словарь исторический, ч. 5. М., 1791, с. 156; Михайлов И. Низверженный Мамай или Подробное описание достопамятной битвы и последовавшей за нею знаменитейшей победы, бывшей в царствование великого князя Димитрия Иоанновича, на Куликовом поле, между рек Мечи и Дона, при устье речки Непредвы, взятое из разных достоверных авторов. М., 1798 (переиздания в 1810 и 1827 гг.); Захарьин П. М. Новый Синопсис или Краткое описание о происхождении славяно-российского народа, владычествовании всероссийских государей в Нове Городе, Киеве, Владимире и Москве, с подробным повествованием поражения страшного татарских войск полководца Мамая, от Димитрия Ивановича великого князя Московского, и о последующих по нем великих князьях и царях, до вступления на престол государя императора Петра Великого. Николаев, 1798 (см. о П. М. Захарьине и его занятиях историей: Пештич С. Л. Русская историография XVIII в., т. 3. Л., 1971, с. 88–90).
34
Стриттер И. Г. История Российского государства, отд. I, ч. 2. Спб., 1801, с. 357–530.
В начале XIX в. в связи с возрастающей угрозой агрессии Наполеона, а затем с событиями Отечественной войны 1812 г. интерес к военному прошлому и, в частности, к Куликовской битве сохраняется и даже оживляется. Это находит свое выражение в сочинениях самого» различного характера [35] . Среди них следует выделить «Историю государства Российского» Н. М. Карамзина [36] . Сама битва, впрочем, описывается историком в общем традиционно. Как и Стриттер, он отмечает, что окончательно ликвидировать иго не удалось, Дмитрий Донской не мог развить успеха «и разгромить Орду в ее Волжских Улусах», так как она была еще очень сильна, что «поход в Ордынские степи осенью представлял огромные трудности для русского войска, понесшего большие потери и имевшего много раненых. Но в целом, подобно своим предшественникам, Карамзин высоко оценивает значение Куликовской битвы, ставя ее в один ряд с Ледовым побоищем и Полтавской битвой. Как всегда, у Карамзина сильную сторону представляют его «примечания» с критическим разбором использованных отечественных и иностранных источников, круг которых он существенно расширил. Карамзин различает две версии рассказа о Куликовской битве: достоверную (представленную Ростовской и другими летописями) и «баснословную» (в Синопсисе и Никоновской летописи, т. е. «Сказании о Мамаевом побоище»). Во второй он отмечает явно недостоверные известия, критикуя Щербатова и Стриттера за повторение «сих сказок», но и не отвергая «некоторых обстоятельств вероятных и сбыточных». Обстоятельно рассматривает Карамзин свидетельства источников об участии новгородцев в Куликовской битве, а также данные двух немецких хроник. В «примечаниях» даются хронологические, генеалогические, метрологические, историко-географические комментарии.
35
См., например: Гераков Г. Герои русские за 400 лет. Спб., 1801; Отрывок из российской истории. Победа великого князя Димитрия Ивановича, над Мамаем одержанная. Спб., 1808; Оленин А. Н. Исторические воспоминания о нашествиях на Россию. Спб., 1816.
36
Карамзин Н. М. История государства Российского, т. V. Спб. 1819, с. 61–78, 28–41 (вторая пагинация).
В 20-е годы XIX в. продолжается публикация книг и статей о Куликовской битве и Дмитрии Донском. Примечательно, что историческому сражению пристальное внимание уделяли декабристы, внеся существенный вклад в изучение и интерпретацию событий 1380 г. Так, в 1821 г. в «Вестнике Европы» появилась статья о месте Мамаева побоища С. Д. Нечаева — директора училищ Тульской губернии, члена Общества истории и древностей Российских. Член «Союза благоденствия», С. Д. Нечаев был близок с К. Ф. Рылеевым, А. А. Бестужевым. Как и все декабристы, он проявлял большой интерес к героической борьбе русского народа против поработителей. Отсюда живой интерес Нечаева к прошлому Куликова поля, тем более, что он «владел частию сего знаменитого места» [37] . С. Д. Нечаев попытался конкретно определить место Куликовской битвы и был одним из инициаторов сооружения памятника на Куликовом поле.
37
Нечаев С. Д. Некоторые замечания о месте Мамаева побоища. — Вестник Европы, 1821, № 14, июль, с. 125–129. С. Д. Нечаеву принадлежат также статьи о находках старинных вещей на Куликовом поле (Вестник Европы, 1821, № 24, с. 348–350; 1823, № 8, с. 307–311; Проект памятника на Куликовом поле. Из бумаг С. Д. Нечаева. — Старина и новизна, 1905, кн. 9, с. 1–6). Подробнее о С. Д. Нечаеве см.: Ашурков В. Н. На поле Куликовом. 600 лет. 1380–1980. Тула, 1980, с. 70–72, 82.