Культы, религии, традиции в Китае
Шрифт:
Каждая из десяти палат ада имела своего главу, но наиболее влиятельным и известным среди них был начальник пятой палаты Яньло-ван, модификация буддийского Ямы. Именно по его ведомству проходили души людей, имевших различные грехи — от неуважительного употребления надписанных бумаг до убийства или адюльтера. За каждый грех следовало соответствующее искупление, однако можно было заблаговременно приобрести и индульгенцию. Для этого лишь следовало в свое время, 8-го числа 1-го месяца, в день рождения Яньло-вана, поклясться избегать грехов [329, 123]. Естественно, это всегда воодушевляло всех китайцев, которым было в чем покаяться. Отсюда, видимо, и огромная популярность Яньло-вана, сравнимая лишь с популярностью главы седьмой палаты ада — божества горы Тайшань.
Относительно главы ада в целом в пантеоне существуют разночтения. Иногда считают этим главой самого Юйхуана шанди. Однако чаще всего в качестве главы подземного царства выступает
Конечно, китайские представления об организации загробного мира, о функциях и значении божеств подземного царства никогда не были едиными и стройными. Во многом они менялись, особенно в зависимости от местных обычаев. Но в основных принципах концепция загробного мира была характерна для всей страны. Повсюду о покойниках и их будущем всегда тщательно заботились, дабы все три души были удобно устроены там, где им надлежало быть. Культ предков по-прежнему доминировал в религиозно-культовой системе страны. И хотя эта привычная традиционная доминанта и не была чересчур мрачной и гнетущей для живых, именно она прежде всего определяла характер и направленность множества важнейших ритуалов.
Обслуживание нужд покойников, равно как и различные формы общения с демонами и система обезвреживания их злых чар,— все это тесно соприкасалось с проблемой места и роли в религиозном синкретизме магии, мантики и связанных с ними суеверий. Весь этот комплекс древнейших верований, сложившийся еще в неолитическом Китае, продолжал существовать тысячелетия, постоянно развиваясь, обогащаясь, приобретая новые оттенки, направления. Религиозный даосизм с его новейшими магическими, астрологическими и алхимическими средствами, а затем и буддизм, особенно тантризм, внесли немало нового в этот комплекс. Сложение системы религиозного синкретизма в свою очередь сыграло важную роль в деле усиления значения и влияния в стране магических приемов, мантики и суеверий, в широком распространении их, придании им общезначимости. Разумеется, все это касается в основном низшего пласта религиозных верований, народной религии. Однако немало гадательных и магических приемов (фэн-шуй, гадания при браке и т. п.) и элементарных суеверий имело универсальное распространение, касаясь и высокообразованных шэньши-
Многочисленные магические приемы, включая черную магию, спиритизм и т. п., играли центральную роль в деле налаживания контактов с духами, предками и всеми силами потустороннего мира. Магия с ее системой отпугивающих злые чары зеркал, амулетов-оберегов, надписанных или рисованных изображений-заклинаний, обращенных к божествам и сжигавшихся после их торжественного прочтения мб-литв-просьб на специальных бланках охватывала густой сетью всю повседневную жизнь китайцев [340, т. I—IV; 699, 149 и сл.]. Еще задолго до рождения человека его мать исполняла определенные магические обряды для облегчения родов и благополучного разрешения от бремени, другие обряды сопутствовали каждому дню жизни и каждому шагу младенца. Ребенок, а затем и взрослый должен был регулярно совершать определенные магические действа, ставившие целью защитить его жизнь, близких, дом от влияния злых духов, приобрести защиту и покровительство соответствующих божеств. Наконец, магические приемы сопровождали похороны человека и всю его предполагаемую загробную жизнь. Не следует при этом забывать, что наряду с простейшими магическими приемами, граничившими с элементарными суевериями и практически доступными каждому, имелись и более сложные, осуществлявшиеся специалистами своего дела. К ним обращались в особо важных случаях, и обставлялись они наиболее торжественно. Но цели были в основном те же. И когда монахи в храме торжественно сжигали бумажку-молитву с обращенной к божествам храма просьбой, смысл этой акции в конечном счете тоже сводился к той же магии — магии слова, магии ритуального действия.
Магия слова, надписи, чисел занимала особо важное место в системе магических акций. Слово и надпись, как уже упоминалось, использовались в основном в качестве амулетов-оберегов. Так, имя Чжан Дао-лина (Чжан Тянь-ши) уже само по себе считалось обладающим магической силой — достаточно было его начертать, чтобы напугать демонов. Аналогичную роль играло имя Цзян-тайгуна, знаменитого советника
победоносного чжоуского У-вана. Позднейшая даосская мифология приписала этому древнему герою власть над миром демонов, в результате чего начертание имени Цзяна тоже играло роль магического оберега [11, 212; 340, т. IV, 428—432]. В качестве своеобразных магических заклинаний использовались и другие слова, знаки и их сочетания. Но особо исключительную роль в китайской магии всегда играла магия чисел.Магические числа были известны во всем мире,— особенно число три. Однако характерным для китайской магии чисел было не столько выделение отдельных цифр (3, 7 и т. п.), сколько придание особого магического смысла вообще числу, как индексу. Достаточно ознакомиться с собранными в известной сводке У. Мейерса материалами [616, 313—380], чтобы убедиться в этом. Вот несколько характерных примеров:
эр-ди — два древних императора, Яо и Шунь; эр-дай — две первые династии, Ся и Инь;
эр-ду — две ханьские столицы, Чанань и Лоян; сань-чжуань — три комментария к «Чуньцю»;
сань-гун — трое сановников-гунов в эпоху Чжоу; сань-шэн—-трое жертвенных животных — бык, баран, свинья;
сйнь-дай — три первые династии — Ся, Инь, Чжоу; сань-ду — три столицы — Чанань, Лоян, Бяньлян; сы-хай — четыре моря; сы-шу — четверокнижие; сы-лин—четыре священных животных; сы-фан—-четыре направления (стороны света); у-фан — пять направлений (пятое — центр); у-цзин — пятикнижие; у-син — пять первоэлементов;
у-лин — пять священных животных (четыре+тигр); лю-хэ — шесть направлений (четыре стороны, верх, низ);
лю-бу — шесть министерств; лю-цзу — шесть буддийских патриархов в Китае; ци-чу—семь причин для развода; ба-фа — восемь оснований для отставки чиновника; цзю-цзу — девять степеней родства; ши-фан-~ десять направлений (четыре + четыре промежуточных, верх и низ); шиэр-гун — двенадцать знаков зодиака; шисань-цзин — тринадцать канонических книг; шиба-лохань — восемнадцать архатов; эршисы-сяо — двадцать четыре истории о сяо; эршиба-сюй — двадцать восемь созвездий.
Это только небольшое число примеров устойчивых словосочетаний, известных почти каждому китайцу. Конечно, такие сокращения вызывались потребностями жизни, и само их возникновение едва ли можно приписывать влиянию только магии или религии. Речь идет о другом — практика создания подобного рода сочетаний в известной мере граничила с приданием числу какого-то магического смысла. Использование числа было призвано четко фиксировать ту или иную совокупность явлений, придать ей значение устойчивого стереотипа и, в конечном счете, больший авторитет. Эта своеобразная магия чисел была характерным фактором жизни страны и не потеряла своего влияния и по сей день.
Наряду с магией огромной популярностью в системе религиозного синкретизма по-прежнему пользовалась манти-ка — гадания и предсказания. На основе предсказаний гадателей строилась вся грандиозная геомантическая система фэн-шуй — без консультации с геомантом не обходилась ни одна стройка в стране, а одним из важнейших орудий гео-манта был, как упоминалось, специальный геомантический компас с огромным количеством разнообразных делений [671, 609—636]. Армия гадателей широким фронтом обслуживала и разнообразные нужды населения. Гадали при заключении брака, перед началом какого-либо предприятия, о трудностях путешествия, о судьбе, о будущем. Гадали по чертам лица и руки, по иероглифам, по различным предметам, по звездам, по календарю и т. п. [340, тт. I—IV; 444, т. 2, 1—45; 1019]. Выявление удачного и неудачного расположения звезд [239, 13—17], счастливых и несчастливых чисел календаря, как вообще, так и для каждого из гадающих в частности, было целой — и весьма выгодной — отраслью ремесла. Словом, мантические обряды играли огромную роль в жизни страны и ее населения, а авторитет гадателей всегда был велик. Даже в тех случаях, когда результат гадания оказывался неверным, обычно гадателя не винили. Считали, что сами виноваты, виноваты обстоятельства или что божества сжалились (разгневались) и изменили свою первоначальную волю [87, 89].
Авторитет гадателей и магов зиждился на суеверии масс. И наоборот, все магические и мантические акции укрепляли многочисленные суеверия, развивали их, давали им новую пищу. Суеверия играли в жизни китайцев столь огромную роль, что дать их полное описание практически невозможно. Можно лишь заметить, что система суеверий была теснейшим образом связана с системой религиозного синкретизма в целом и в какой-то мере являлась ее функцией. Люди могли превращаться в животных, в растения, в минералы и обратно. Духи могли принимать облик живых, т. е. между умершими и живыми как бы не было непреодолимой грани. Еще менее эта грань была между душами умерших, духами и божествами — все они принадлежали к единому потустороннему миру и различались фактически лишь своим местом в иерархической системе. Это генеральное отождествление мира сверхъестественных сил с миром живой природы было основой множества поверий, суеверных представлений. Вот несколько из них.