Купериада

У компьютера было философское настроение. Похоже, с религиозно-мистическим уклоном.

– Так, значит, это был классик вашей литературы?

– Ну ты сказанул! Мелковат он был для классика. Подумаешь, накарябал пяток поэмок и пару сотен стишков. Несерьёзно это всё. Просто – не особенно молодой писака. Не без способностей, должно быть, раз уж творческий вечер проходил в Большом Проточном Зале. Хотя его одарённость наверняка порядком раздута ангажированной критикой. Ох уж эти борзописцы!.. И вообще: классиков при жизни не бывает. Классиками становятся только после смерти. Вот теперь он, возможно, классик. Так что я ему ещё и услугу оказал. И этим – как их там величают, мелочь пузатую?.. – да, «миллионам читателей», мать их за яйцеклад, тоже помог! Теперь они имеют шанс прочитать полное собрание сочинений «творца».

– Но Вы же его действительно съели! Не в фигуральном каком-нибудь смысле, а в самом прямом…

– Да, не буду отрицать очевидного. И горжусь этим! Наука, искусство, балеты всякие… Пойми же наконец: все эти занятия не приносят практической пользы рыбществу, а стало быть, бессмысленны, безумны и бесперспективны. Для спорта я делаю исключение: спорт нужен народу для того, чтобы лучше расслабиться, а затем качественнее работать, и вообще: в здоровой рыбе – здоровый жир! Но всю эту художественную и прочую мелюзгу давно пора отправить на свалку истории. Только консервы из них получаются ничего, да и то – не шедевр: костей уж больно много. Потому что мозги развиты, а тушка позабыта-позаброшена. А если бы я был, к примеру, неправ, то они, а не мы стояли бы выше на эволюционной лестнице. Аргумент, нет? Вот прикинь, братан: этот твой властитель дум, икру его дустом, был канась и потреблял, значит, жучков и прочую плавучую и ползучую дребедень. Она же, шелупень эта, не возражала, так?

– А что, жуки у вас тоже разумные?

– Нет, жуки как жуки. Шестиногие, мозгов нет. Просто биомасса. Не в этом суть. А я – налив! И с эволюционной точки зрения конкретно имел моральное право этого канася оприходовать по полной программе. И утилизировал. Я – его! Отсюда следует, что я – ценнее, так как более приспособлен и, стало быть, улучшаю генофонд. Повышаю выживаемость рыбщества. Это – прогресс, понял, брат?! Если бы он был нужнее меня, то тренировал бы приспособляемость, рос над собой и сделался бы уже не канась, а, допустим, щупа или даже вакула, и тогда я бы от него прятался и молчал в губку. А не может стать щупой – пускай приспосабливается. Вон рыбка пиратья тоже некрупная, а с ней никто не связывается. Потому что приспособилась, кусательный рефлекс развила до безобразия и плавает всегда стаями. Да к тому же невкусная, гадина! Или там прихлюпала. У вакулы на особых поручениях, вот и не трогают её. Осознают. Разве что сама вакула, но только с большой голодухи. Или если не в настроении. Или так – в воспитательных целях. Однако это – редко. А то где теперь хорошего секретаря найдёшь? Ну а коли ничего не можешь с собой поделать нужного для народа – иди в употребление и не рыпайся! Хоть так пользу принесёшь. Неважно, какие у тебя там таланты, главное – какое место ты занимаешь в пищевой цепочке!

Пока налив выдавал на-гора сей монолог, Лёва с опаской поглядывал на линию горизонта. Уже несколько минут над ней концентрировалась чёрная «шапка», заметно прибавлявшая в высоте.

– Что там такое? – наконец решился он обратить на странный феномен внимание собеседника.

– Где? Ах, это. Цунами, должно быть. Наверное, где-то на дне опять произошло ихтиотрясение. Вообще-то высоколобые гундели, что сейчас период стабильности и раньше, чем лет так через тысячу, никаких этих… какаклизмов не случится, но кто ж их прогнозам верит?! Из нормальной рыбы, понятно. Да ты не боись, братан, нам ничего не грозит. Мы ж водоплавающие, прикинь, что нам в океане сделается?!

– Но я-то нет!

– Ну, это твои проблемы, брат, сам понимаешь…

Лёва вскочил и с криком бросился по ускользающему мелководью прочь от нависающей суперволны. Однако цунами оказалось куда быстрее и уже облизывалось пенным языком над своей вопящей жертвой, когда мускулистая зелёная рука внезапно вырвала нашего героя из объятий коварной стихии и вознесла над ними. Лёвушка поднял глаза. На пороге открытой кабины туристического геликоптера-автомата, закинув ноги одна на другую (что странновато смотрелось при трёх-то нижних конечностях), восседал Конструктуарий Великолепный и гордо взирал на спасённого родственника.

– А ведь если бы я не поспел буквально в последнюю секунду, – загадочно произнёс он, – ближайшая история Универсума развивалась бы совсем по другому пути. Это к вопросу о роли личности в прогрессе цивилизации.

Он явно был настроен поговорить, однако висящему над котлом бурлящей воды Лёве было не до философских вопросов бытия. В данный момент он совершенно не готов был соотносить себя с остальной реальностью и жаждал лишь в ней остаться. По возможности – на максимально длительный срок.

* * *

– И как ко всему этому относятся остальные цивилизации Вселенной? – спросил (имея в виду некоторые специфические особенности ихтианского жизнеустройства) Лёва позже, на «Непобедимом», когда экипаж, как обычно, собрался перед стартом в кают-кампании.

– А никак, – ответствовал Куперовский-с-Веги, поправляя сиреневую пилотку а ля Джавахарлал Неру. – Внутреннее дело. Должны же быть у планет какие-то внутренние дела?! Вот это как раз оно. Мало ли кто кем питается?! У вас вон даже дельфинов едят. И обезьян, даром что они ваши родственники. А на Ихтию представители других рас прилетают в отпуск – рыбку половить. Удочкой или спиннингом. Она и на мотыля хорошо клюёт, и на опарышей. Однако особенно идёт на тринитротолуол. Ну этот, знаешь, шашечками. В любом охотничьем магазине можно достать. А что такого? С точки зрения их же жизненной философии всё нормально. И потом, жареный налив, да со сметанкой, да под лосьончик «Утренний» – это тебе не канась! Славно…

– Есть время собирать камни, есть время разбрасывать камни, а есть время закидывать эти чёртовы камни в мусорный грузовик. И вот оно-то тянется гораздо медленнее, – задумчиво, хотя и невпопад, произнёс компьютер.

* * *

– Сегодня мы посетим самое знаменитое место Вселенной! – провозгласил с утра Кон, вышедший к завтраку в берете с пером из павлиньего хвоста.

С момента пробуждения экипажа Арон был необычно сдержан, на запросы отвечал сухо, без эмоций, ровным «автоматическим» голосом, и потому у капитана было превосходное настроение.

– Межпланетная таверна «Форма Сущности»!!! Правда, сейчас не сезон, да и ждать до вечера у нас нет возможности, но даже побывать в этих стенах!,,

– А что за планета?

– Да неважно. Камень номер такой-то. Главное – Таверна!

Первым впечатлением от порта был облезлый двухэтажный космобус фирмы «Вольксфакен» устаревшей конструкции и пониженной комфортности. Возле него румяная двухголовая молодуха в золотисто-алом балахоне на голый скафандр вещала в хрипящий и подвывающий мегафон:

– Посетите планету русопятов! Вы нипочём себе не простите, если не сделаете этого! Не погостил у русопятов – считай, жизнь прошла мимо тебя!

– Что за планета такая? – спросил Лёва у Дяди. – Может, и нам следует там побывать? Ради дополнительной информации и новых впечатлений?

– Не стоит, – откликнулся Кон, увлекая Лёвушку прочь, к выходу в город. – Аборигены ужасно одеваются: сплошь мутно-серая гамма – мрачны, злобны, боязливы, неприветливы, терпеть не могут приезжих и прячутся от них в норах. Однако крайне нуждаются в деньгах богатых инопланетян и потому вынуждены их терпеть и даже зазывать к себе. Прочих побивают камнями и изгоняют. Никогда не знаешь, что у них на уме.. Не выносят чужого мнения, если оно отлично от их собственного, выстраданного в самых глухих отнорках. В случае возражений лезут в драку, пинаются задними лапами, царапаются передними, кусаются и плюются. При этом стараются попасть в глаза или на одежду. Однако, если им дают отпор, очень обижаются и даже плачут, после чего требуют защиты у местных властей.

– А почему они так называются?

– Да пятки у них поросли густой русой шерстью. Во многих научных справочниках их ещё сливянофилами зовут, потому что сливы очень любят. Кстати, сливы у них действительно невероятно вкусные. Особенно на юге. Хотя на экспорт в основном идёт продукция массового истребления.

Роботакси остановилось за два квартала до Таверны. Дальше было не проехать из-за привольно раскинувшейся ярмарки.

– Вот поэтому с утра и днём в Таверне маловато посетителей, – пояснил Кон. – К вечеру-то торговля сворачивается. Впрочем, здесь тоже попадается кое-что… любопытное.