Курс — пылающий лес. Партизанскими тропами

самого взрывной волной отбро сило в канаву. Когда очнулся, никого своих уже не было, мимо

проходила наша артиллерия на конной тяге. Пришло сь из радиста превратиться в

артиллериста. Целую неделю пробирались по болотам, хотели вырваться из окружения. Но

наткнулись на фашистскую автоколонну. Дали по вражине из трех сорокапяток. Уцелел

только генеральский "опель", потому что шел позади колонны...

– На середине села, на углу школы, новая власть громкоговоритель приладила, - не

унимался старик. - День и ночь хвалятся, как они чай пьют в Мо скве. А мы же не знаем, где у

них кончается брехня.

– Нет, дорогой, до Мо сквы у них руки коротки! - убежденно сказал Лева. - Пять дней

назад мы на одном хуторе слышали голо с Мо сквы. Наши силы собираются в кулак, и скоро

фашисты получат свое. Ведь в самом начале почему они прорвались? Про сторы у нас

огромные. А враг неожиданно навалился железной громадой на наши приграничные части.

Подмял и углубился. Но дальше-то уже не катит таким маршем. Скоро наши упрутся, как вы

говорите, и дело пойдет по-другому...

– Да я-то что, я не сумлеваюсь. А только у людей руки опускаются. Даже готовый

урожай не хотят убирать. Для кого?

– Для себя! - не задумываясь, ответил я. - Надо молотить и прятать зерно, как это сало.

В большой русской печи с веселым треском горели дрова. Хотело сь, конечно,

обсушиться, обогреться. Но я спро сил, кто в селе теперь хозяйничает.

– Да два мироеда, - ответил Юхим. - Один бывший кулак, а другой вор, о свобожденный

немцами из барановичской тюрьмы, дерутся за место старо сты в селе.

– Вот их вам и надо бояться прежде всего. Узнает кто из них, что вы дали нам приют, и

донесет завтра же, чтобы выслужиться. Так что мы лучше пойдем. Спасибо вам, что

накормили и обогрели.

– Ах, зозюлечки мои, и куда ж вы в такую мокроту! - чуть не со слезами взмолилась

хозяйка. - Да в такую погоду добрый хозяин собаку из дому не выпустит!..

Хозяйка вдруг о становила Евсеева, который вперевалку, медвежьей походкой шел к

двери.

– Куда ж вы пойдете в такой рваной гимнастерке? Коли сушиться некогда, то я вам дам

Юхимову рубаху.

Грузный, на голову выше всех нас ро стом, сержант Евсеев о становился перед женщиной

и, виновато улыбаясь своей добродушной улыбкой, сказал тихо:

– Рубашку нельзя мне надевать, я военный, пойду в гимнастерке уж какая есть.

– Да что ж то за гимнастерка! Все плечо голое! На сучок чи на чо напоролись?

– На штык фашистский, - коротко ответил Петр.

Хозяйка только руками всплеснула и потребовала еще задержаться, пока заштопает

гимнастерку.

– О-о, нас если начать штопать, то хватит на целые сутки, - во скликнул я, однако

по советовал Петру снять гимнастерку и отдать в ремонт. А Баранова по слал по стоять за

дверью на всякий случай.

Хозяйка скомандовала Евсееву:

– Раздевайтесь!

Тот неловко протянул свои огромные плотничьи руки:

– Дайте мне что-нибудь прикрыть спину на то время.

– Да что она у вас, такая мерзлячая? - удивилась хозяйка.

– Не то... - уклончиво ответил Петр и, сняв гимнастерку, под которой больше ничего не

было, подал ее хозяйке.

– Бож-же мой! Что это у тебя? - испуганно вскрикнул хозяин, когда увидел спину

сержанта.

– Это гитлеровцы правду выколачивали из меня шомполами, - криво ухмыляясь, ответил

Петр.

– Да вы смотрите, люди добрые, живого места нету на этой спине! продолжал

возмущаться Юхим. - Рубец на рубце.

Мы-то знали, какая у Петра спина...

Попал Евсеев в нашу группу так. Несколько дней мотались мы по лесу в надежде найти