Курс — пылающий лес. Партизанскими тропами

от дождя и холода. Все, по-моему, сразу же уснули, а мне что-то не спало сь. Мучили до сада,

недовольство всем, что я сделал и делаю сейчас. Стыдно было перед этими добрыми

людьми, поделившимися с нами по следним.

В памяти всплыло пережитое в первые дни войны. Служил я на границе, севернее Бреста,

поэтому наша часть в первый же день войны вступила в схватку с фашистами. Комиссар наш

погиб под бомбежкой. Несколько дней мы сражались в своем городке. А потом с

кровопролитными боями стали отходить в глубь страны. В сотне километров от границы в

небольшом лесу фашисты окружили нас. Двое суток пытались мы вырваться из кольца, не

получило сь. Группа средних и высших командиров организовалась в ударный батальон. И вот

этот батальон из полковников, майоров, капитанов бро сился на прорыв. А за ними и мы,

рядовые бойцы и младший комсо став.

...Задремал я только под утро. Когда про снулся, одежда на мне высохла. Но только вылез

я из стожка, как передернуло от сыро сти и холода. Дождик все еще моро сил. Хотело сь снова

зарыться в душистое сено и отлеживаться. Но мы только теперь поняли, в какой опасной

близо сти к селу так беспечно заночевали. Надо было уходить, пока не поздно.

Едва мы отошли от нашего ночлега, в кустарнике заметили женщину. Увидев, что мы

идем по открытому лугу, она замахала руками и закричала:

– Тикайте скорей в лес, фашисты в селе!

Мы о становились, чтобы сообразить, куда же направиться. Как вдруг над нашими

головами засвистели пули, донеслись звуки автоматных и винтовочных выстрелов.

Пригнувшись, мы побежали в ольховый кустарник, переходивший в смешанный лес. В

лесу о становились, прислушались, нет ли погони.

Стрелять немцы перестали. Но до нашего слуха доно сились какие-то их выкрики и гул

автомобиля, то усиливавшийся, то утихавший.

"Что они там делают? - хотело сь нам знать. - Не разнюхали ль о нашем ночном визите?"

Но вот раздался выстрел и вслед за тем душераздирающий женский вопль. Астафьев

нахмурился, крепко сжал винтовку в руках. А в селе уже заголо сили несколько женщин,

кричали дети, старики.

– Что они там творят, супо статы? - злобно процедил сквозь зубы Баранов.

– Я разведаю! - рванулся Лев.

– Пройдем вдоль опушки к речке, оттуда все увидим, - сказал я, тоже сгорая от

нетерпения узнать, что творят фашисты.

К речке пробирались быстрыми перебежками. Увидели дым над селом и поняли, что это

горит "наш" дом.

– Ах, зозюлечка! - имея в виду нашу го степриимную хозяйку, горестно во скликнул

обычно молчавший Петр Евсеев. - Что же с тобою и твоим Юхимом теперь будет?

Мы смотрели на разгоравшийся дом и думали о его добрых хозяевах и горькой их

участи...

– Неужели это им за нас? - словно сам себя спрашивал Иван Сычев.

Ему не ответили.

– Что ж, так и будем любоваться? - сердито заговорил Астафьев.

– А что мы можем? - повел рукой Сычев.

– У нас оружие!

– А ты знаешь, сколько их, раз приехали на грузовике?

И опять молчание. Но я чувствовал, что у всех накапливается злоба и решимо сть.

– А что, если этих душегубов подкараулить на обратном пути? - подаю мысль. - Если

ударить внезапно из пяти стволов, кое-что можно сделать...

– Кто знает, когда они поедут обратно? - пробасил Сычев.

– Когда-нибудь да поедут! - сердито поко сился на него Астафьев. Михаил прав, - кивнул

он в мою сторону. - За эту добрую советскую семью нельзя не отомстить душегубам!

– У мо ста видите березняк? - указал рукой Баранов. - Устроим там засаду.