Курс — пылающий лес. Партизанскими тропами

прилаживать батареи.

Лев Анатольевич Астафьев до войны был начальником радио станции артиллерийского

полка. И вот теперь на него были все наши надежды. Мы окружили его и с нетерпением

ждали, что будет, заработает ли наше радио? Затаив дыхание, смотрели мы на радиста,

расположившего ся на полу нашего жилища. Лев что-то подвинчивал, подкручивал, даже на

язык пробовал проводки и ни слова не отвечал на наши нетерпеливые вопро сы. И вдруг,

словно струна лопнула, - что-то взвизгнуло, зашипело, затрещало. У нас, казало сь,

о становило сь дыхание. Но треск быстро умолк. И это нас бро сило в холодный пот. Волнение

у всех было такое, будто мы на диком о строве, а единственный корабль уплывает, не заметив

нас.

Астафьев рукавом выцветшей гимнастерки вытерт взмокший лоб: он-то волновался

больше всех. И опять присел над приемником, лизнул один, другой проводок, где-то

подкрутил, где-то подстукнул, и вдруг... ударили куранты.

Все, кроме самого радиста, встали, подтянулись, словно выстраивались на какой-то

очень торжественный парад.

Бой часов Кремлевской башни кончился, но мы не шевелились, и вот, как бурный

водопад, как фронтовая канонада, обрушилась на наши головы дотоле не слышанная нами

песня:

Вставай, страна огромная!

Вставай на смертный бой

С фашистской силой темною,

С проклятою ордой!

Лица моих боевых товарищей бледны, сурово сдвинуты брови, а в глазах Баранова слезы.

Музыка и слова этой песни удивили нас, взбудоражили, слили воедино с огромной,

поднявшейся на смертный бой Родиной.

Когда песня кончилась, заговорил диктор: "От Советского информбюро! Передаем

вечернее сообщение от 11 августа. В течение 11 августа наши войска продолжали бои с

противником на Смоленском, Белоцерковском и Уманском направлениях...

За 10 августа уничтожено 39 фашистских самолетов. Наши потери - 25 самолетов. По

уточненным данным, во время налета фашистских самолетов на Мо скву в ночь с 10 на 11

августа сбито не 5 фашистских самолетов, как сообщало сь ранее, а 6 самолетов..."

Было ясно, что бои идут жестокие, кровопролитные. Но главным было то, что Мо сква

стоит, что Мо сква сражается...

Нашей радо сти не было конца. Мы со слезами на глазах обнимали друг друга, тискали

нашего радиста.

Мо сква наша!

Почти всю ночь не спали, находясь под впечатлением услышанного.

А Льва Астафьева мы прозвали с тех пор "Кренкелем".

* * *

Однажды Иван Павлович Крисковец сообщил мне, что группа партизан из коммунистов

Кличевского района хочет установить связь с нашей группой. Мы обрадовались этому

сообщению.

Встретились в доме Ивана Павловича. Он стал знакомить нас с местными партизанами,

которые пришли всем отрядом.

Командиром Кличевского партизанского отряда был Игнатий Зиновьевич Изох,

представительный мужчина лет сорока. И манерой держаться, и речью, и ро стом Изох

производил впечатление человека солидного, внушительного. Он спокойно и деловито

рассказал о жизни его партизанской группы, изложил свое мнение о дальнейшем

развертывании партизанского движения в районе. Он считал перво степенным вовлечь в

партизанскую деятельно сть как можно больше людей, активизировать борьбу с оккупантами.

На этом же настаивал и комиссар отряда Яков Иванович Заяц.

По сле недолгих разговоров договорились о совместных действиях.

Через несколько дней отряд Кличевский расположился недалеко от нас, по другую

сторону деревни Великая Старина. Теперь мы перестали чувствовать себя одинокими. В