Курсант: Назад в СССР 14

Глава 11

А дальше всё произошло внезапно. Тишину ночного леса прорезал глухой шум голосов, за которым последовал тяжёлый рёв — характерный, с вибрацией, как у мотоциклетного двигателя.

— Мы не одни, — тихо произнёс Орлов, наклоняясь ко мне.

— Посмотрим, — кивнул я.

Ещё раз поправил кобуру, оставив клапан расстегнутым. Мы двинулись в сторону звука. По мере приближения шум становился всё отчётливее — разноголосый смех, отдельные короткие реплики, глухие разговоры. Явно не двое. Человек пять-шесть, не меньше. А может, и больше… А не такое уж и безлюдное сегодня это чёртово озеро.

Метров через двести, пробравшись через колючий и неприветливый ельник, мы вышли на поляну — и на мгновение остановились. Деревья расступились и перед взором открылась интересная картина.

Вдоль опушки стояли мотоциклы. Навскидку, восемь-десять штук, не меньше. И среди них — как перекрашенные и потасканные, так и ухоженные, блестящие. «ИЖ-Планета», «Урал» с коляской, пара чехословацких «Яв» — редкость в наших краях, явно доставались не через магазин. Один «Днепр» был заметно переделан — низкое самодельное сиденье, на баке — грубо нарисованный череп с костями, на руле — обмотка из кожаного ремня.

Компашка под стать. Несколько рокеров, как их сейчас называли, находились на поляне, выделяясь одеждой совершенно необычной для советской повседневности. Косухи — частью заводские, частью переделанные из кожанок. У кого — джинсы, у кого — брезентовые штаны, у некоторых — старые, но хорошо сохранившиеся армейские галифе. На головах — банданы, вязаные шапки, какие-то непонятные фуражки без кокард.

Лица — тертые и обветренные, с полукриминальным прищуром и насмешливым выражением, отрицающим порядки и правила. На вид — не мальчики, вполне себе мужики, кому за тридцать, кому за сорок. Не подростки — уже с жизнью знакомы.

У костра шкварчал кусок сала, фляга по кругу шла неспешно. Слышалась глухая музыка из переносного радиоприёмника.

— Это что еще за собрание? Кто они? — шепнул я.

— Местные рокеры, — так же тихо проговорил Орлов. — в наших рапортах и справках фигурируют, как «Неформальное объединение мотолюбителей». Ничего такого за ними не наблюдается, мы проверяли, когда рейд по линиии пресечения антисоветской пропаганды был.

Однако же мотоциклисты не так просты. Я сразу заметил, что на краю поляны сидит парнишка, весь съежился. А проходящий мимо рокер ткнул его сапогом, после чего все заржали. Они явно издевались над парнем. Твою дивизию! У них что, тут пленник? Его не били — пока. Но тыкали ботинками, подтрунивали, пинали по спине. Один из них плеснул ему на лицо из армейской фляжки, и это вызвало новый всплеск гогота.

Я сделал шаг вперёд. Орлов остался полшага позади, но держался напряжённо, я слышал его пыхтение.

— Слышь, Клык, глянь, — донеслось с поляны. — Гости…

Головы повернулись в нашу сторону. Один встал сразу — высокий, с патлами до плеч, в кожанке с изрезанным рукавом и в джинсах. На поясе — самодельные ножны с широким ножом. Похож и на пирата и на байкера одновременно.

— Это кто? — кивнул я на пленника.

Кто-то застыл с флягой у губ. Кто-то с раскрытым ртом. На секунду повисла тишина. А потом — неровный смех.

А тот кто встал первым, приблизился. Высокий, жилистый, с тяжёлым взглядом, я его разглядел теперь детальнее. На нём была настоящая косуха с прорезанными клапанами и клёпками. Джинсы — «Wrangler», поношенные, но настоящие. На ногах — тяжелые ботинки на грубой рифленой подошве. На голове — чёрная бандана с черепами. Щёки поросли неровной щетиной, как бурьяном, губы растянулись в презрительной усмешке.

— Слышь, паря, — проговорил он, обращаясь ко мне и отпивая портвейн прямо из горла, — ты, я смотрю, бессмертный?

Шёл прямо ко мне, не торопясь, с бутылкой в руке. Уверенно, как тот, кто привык, что его не перебивают. Остальные пока не двигались, ждали от своего главаря показательной сцены для чужаков, что вторглись на их территорию. Орлов тоже сзади замер, но я чувствовал его присутствие по нарастающему сопению, и знал, что на майора можно рассчитывать, а пока он просто прикинулся памятником — выжидал.

— Что за собрание? — грозно спросил я и, ткнув пальцем на пленника, добавил: — Какого хрена вы его пинаете?

— Ха! Ну точно бессмертные! — воскликнул главарь, всматриваясь в наши лица, голос у него хриплый, прокуренный. — Ну и кто вы тут такие? — Хотя… Какая разница. Всё равно без подарочка не уедете. Так что, земеля, в живот или по роже?

Я краем глаза заметил, как Орлов дёрнулся к нагрудному карману. Удостоверение, наверное. Стоп. Я слегка качнул головой ему. Здесь это не работает. Здесь закон другой — в лесу и прочих глухих местах слушают сильного, а не того, кто с ксивой.

— В нос, — ответил я.

— Чего? — рокер даже прищурился от удивления, думая что ослышался.

Но я не стал повторять.

Шаг вперёд, корпус чуть влево, нога за опорную, и удар — короткий, точный, выверенный, как на тренировке. Кулак вошёл в переносицу с глухим хрустом. Я почувствовал, как под костяшками промялись хрящи.

И тут же его голова запрокинулась, тело не удержалось — и наглый в косухе рухнул навзничь.

Бутылка портвейна вылетела из руки, покатилась по траве. Пауза. Мир вокруг замер, только слышно, как комар пищит. Никто не засмеялся, никто не рыпнулся. Все просто охренели от моей наглости.

Но в следующий миг на поляне сразу зашевелились. Мотоциклисты повскакивали с мест. Кто схватился за бутылку, кто — за складной нож, кто просто кинулся вперёд.

— Назад! — рявкнул я, одновременно вскинув руку с пистолетом.

Бах!

Грохнул выстрел. Сочно, чётко. В темноте эхо прокатилось по лесу, где-то вспорхнули птицы.

Бах!

Я дал второй выстрел — в землю, под ноги самому резвому: морда в шрамах, усатый, в высоких сапогах. Пуля пробила почву у самого носка, он отшатнулся, затормозил.

— Всем стоять, — бросил я, теперь уже холодно и ровно, без крика. — Первому, кто дернется — прострелю колено. Второму — выстрелю куда придётся.

И снова повисло молчание. Ни звука. Только потрескивает костёр, да парень, которого они до этого попинывали, мычит, покачиваясь на корточках. Видимо, совсем перепугался.

Рокеры смотрели, не мигая, одни — с ненавистью, другие — со страхом. Я видел, как один из них — моложе, с цепью на куртке — упёрся в нас взглядом, думал, рискнуть или нет. Типичный уличный расчёт: сколько нас, сколько их, успеет ли перехватить пистолет.