Курсант: Назад в СССР 14

Но рядом уже стоял Орлов. Напарник не дергался, спокойный, как лед. Рука его демонстративно держится в кармане — показывая, что там у него тоже оружие, или нож, или пистолет. И это тоже сработало. Ведь КГБ-шник, несмотря на то, что был пустым, выглядел в ночном лесу очень даже опасно.

Я стоял с пистолетом в руке. Магазин уже не полон патронов. Вокруг — десять, может, двенадцать человек. Не армия, но и не компания интеллигентов. Контингент не самый законопослушный. Если нападут смело и разом, даже пистолет не спасет.

Но человек — существо трусливое. Первым под пули никто не желает лезть. Может, кто-то из них и считал про себя расход патронов. Видели, что у меня в руке обычный ПМ, восьмизарядный. Один — в воздух, второй — в землю. Осталось шесть. Но если нападут, то кому-то достанется пуля, например, в живот, и повезет ещё, кому в колено. И никто не хочет быть тем самым первым или везучим.

— Сейчас вы садитесь на свои драндулеты, — произнёс я ровно, — и сваливаете в закат… Считаю до трех. Кто не сядет на свой мотоцикл — тот останется в лесу. С дыркой в бензобаке. Или в животе. Это как получится.

В ответ сопение, зырканье гневных взглядов.

— Раз… Два…

На «три» я уже навёл ствол на бензобак ближайшего «Урала».

— Всё-всё, дядя! Не шуми! — поднял руки один из них. — Уходим мы, уходим!

Началась суета. Главаря подняли. Портвейн разлился, кто-то опрокинул банку с тушёнкой. Моторы захрипели, фары замигали. Никто даже не спорил. Вскочили на мотоциклы и, буксуя на влажной траве, унеслись в лес. На несколько секунд шум поднялся такой, что казалось, в лесу снова началась война. А потом все стихло.

Орлов подошёл ближе, посмотрел им вслед.

— Отпустил? — спросил он, не осуждающе, просто с интересом. — А если они что-то видели?

— Не видели, — бросил я, не убирая пистолета. — Если б видели, так не сидели бы беспечно, не пинали пацана. И судя по остывшим углям, геолог уже больше суток как пропал, а эти тут явно недавно, даже трех бутылок портвешка не выжрали. Но в «записную книжку» своего мозга я номера их мотоциклов вбил. Если понадобится — найдём потом, допросим каждого. А сейчас — у нас другой свидетель на земле валяется. Вот с ним и поговорим.

Я кивнул Орлову на него и подошёл. Парень лежал у дерева, обняв колени. Куртка рваная, лицо в грязи и ссадинах. Шея — вся в багровых пятнах. Лица я его не видел, он упорно на нас не смотрел, отворачивался, будто боялся или еще что-то. Я присел, взял его за плечо:

— Вставай, дружище… Ты кто?

Он поднял голову. Лицо перекошено. Глаза водянистые, глуповатые. Узнал меня — и вдруг всхлипнул:

— Д-дядь Андр… А-Андрей…

— Гриша?.. — воскликнул я. — Твою ж…

Это был он. Лазовский-младший. Мальчишка-дурачок, грязный, побитый, с рассечённой губой и взлохмаченными волосами. Весь дрожал.

— Ты чё тут, а? Опять, что ли, из дома сбежал? Ну…

— Я… я гулял, — пробормотал он, с трудом ворочая языком. — Я пошёл, а там… там дяди. Много дядей. Они… они пить дали мне. А я не пью, мне мама не велит. А они — бах! — в грудь. Потом — по лицу. Я упал, а они ногой, ногой…

Он завсхлипывал — обиды и удивления скопилось много.

— Всё, всё, спокойно, — я потрепал его по плечу. — Живой? Кости целы?

Он кивнул.

— Голову не кружит?

— Не… Только ва-ва…

Я помог ему встать. Он шатался. Орлов подхватил парня с другой стороны, взял под локоть.

— Поехали, Гриша. Домой. Тебя ждут там — опять, наверное, отец пошел в милицию заявление о пропаже сына писать. А ты… Эх, Гриня, Гриня.

Он кивнул и прошептал:

— Мне мамка скажет… не ходи один… а я опять пошёл…

— Скажет, скажет, — кивнул я. — Но ты же теперь не один. Мы с тобой.

Я уже собрался вести Гришу к «Волге», к автомобилю Орлова. На ходу бросил:

— Где у тебя машина?

Орлов кивнул куда-то в темноту, за ельник:

— Там, дальше… За просекой. Спрятал, чтоб не бросалась в глаза.

Я собирался шагать, но взгляд невольно зацепился за боковой карман Гришиной куртки — старой, с затёртыми локтями. Из кармана выпирало что-то плотное, квадратное. Не платок. И не камень. Что-то, что он явно пытался спрятать.

— Гриш, — спокойно сказал я. — Что у тебя там? Книжка?

Он не ответил. Только съёжился, руки прижал к куртке в районе кармана, взгляд отвёл. Всё лицо перекосилось — не каприз, не испуг, а что-то вроде злости, упрямства. Секунда — и он стал другим. Никакой тебе дурашливости.

Я бы и не стал копать и проверять его карманы — ну мало ли что. Но реакция у него была на этот простой вопрос слишком острая. Учитывая, что я уже не впервые нахожу его в ночном лесу, и всё время он будто бы ни при чём, хотелось понять, к чему эта настороженность. И что он тут вообще всё время делает. По логике — случайный, безобидный человек. Но…

— Покажи, — сказал я. Спокойно, но твёрдо. — Гляну и отдам. Если твоё — никто не заберёт.

Гриша мотнул головой.

— Нет… нельзя… это моё… нельзя…

— Ну-ка, Григорий… — я положил руку ему на плечо. — Ты ж меня знаешь. Я ведь не враг. Просто покажи.

Он сжал губы, опустил голову, в плечи ее чуть ли не вдавил.

— Ты с ним долго, что ли, будешь, а? — вдруг раздражённо буркнул Орлов, шагнул вперёд из-под плеча Гриши и, резко дёрнув его за руку, полез к карману.

— Моё! — крикнул полоумный и вцепился зубами в Орлова, в руку.

— Ай! — вскрикнул и отскочил тот, схватившись за плечо. — Ты видел? Он меня укусил!

— Видел, — кивнул я. — Не надо было так наседать…

Но было поздно.

Гриша, как заяц с проснувшимся инстинктом самосохранения, рванул с места. Пятки засверкали — и уже метрах в десяти. Шорох, хруст веток, и всё — нет его.

— Гриша! Стой! — крикнул я и кинулся вслед.

— Да чтоб тебя! — прорычал Орлов и побежал за мной.

Мы неслись сквозь тёмный ельник, продираясь через ветки, скользя по корням. Только шум впереди говорил, что он всё ещё недалеко. Но долго ли он сможет так нестись? И главное — что он так охранял в своём кармане?..